Поделиться
Захлестнувшая российскую деревню страшная эпидемия холостячества, похоже, совершенно обходит стороной фермерские хозяйства. Мне еще ни разу не доводилось видеть холостого фермера...
Самое противное для Татьяны Нечаевой, когда она работала в колхозе "Асеньевское", был хор. Ну нет у человека ни голоса, ни желания петь! А тут начальство: всем поголовно посещать хор! Кто отказывается... от коллективного пения - на картошку!
А там и того хуже: не поешь - и не подходи к начальству ни с какой просьбой. Ни тебе газа, ни сена. Все: ферма, детский сад, сельсовет - после работы распределялось по голосам. Кладовщицу Татьяну как безголосую определили во "вторые". Дел дома куча, а стоишь выводишь: "Над окошком месяц, под окошком ветер..." - Вся жизнь была - одно насилование, - до сих пор в сердцах вспоминает она.
Когда десять лет назад появилась возможность стать самостоятельными фермерами, муж ее, Владимир Нечаев, стал в семейном кругу заводить разговоры об этом. Татьяна была всегда против фермерства. Но ненависть к хоровому пению пересилила. Согласилась. Минуло десять лет. Сегодня поля в Боровском районе представляют собой настоящую чересполосицу. Гектары, поросшие бурьяном, сменяют просторы обихоженной чистой земли. И снова тянутся поля чертополоха, где кое-где уже белеют тоненькие прутики берез: на пашню наступает лес, а защитников чего-то не видно.
Здесь, на земле, понимаешь, насколько нелеп спор о том, кто накормит Россию - фермер или колхозы. Бурьян на поле - у нерадивого хозяина; и нет сорнякам да березкам дела, в какой форме собственности находится поле. В районе из всех колхозов на плаву оказались лишь три. Из 175 фермеров по-настоящему работают десять-пятнадцать. С фермерским хозяйством "Нечаева" соседствует колхоз "Москва" - один из самых лучших в области.
- "Москва" - это эталон, - говорит начальник районного управления сельского хозяйства Нина Ефашина. - Зерновых получили 36,1 центнера с гектара. И намолотили 5054 тонны. Это высший намолот в области. Тысяча четыреста гектаров земли. Все до единого гектара удобрены, проборонены. Поля чистейшие: первое место в области по борьбе с сорняками.
С таким соседом содержать свои сто гектаров в идеальном порядке для фермера Нечаева - это, как он выражается, "дело престижа". Отношения руководителя колхоза и фермера далеко не так уж радушны. Но делу это идет как раз на пользу. Нечаев стал одним из лучших фермеров района. В этом году Владимир накопал тонн двадцать картошки, собрал 15 т ржи, 15 т пшеницы, еще - овес, ячмень, горох. Клевера сеет. В этом году сена вышло по 50 тонн с гектара. Сено, силос, частники с удовольствием у него берут. Татьяна в хоре уже не поет. У нее теперь другие песни: четыре коровы, телята, жеребята, всего пятнадцать голов. Молоко продает дачникам в соседнюю деревеньку под названием "Деревенька".
Остальное везет в Боровск. Напрягает ее конкуренция с колхозным гигантом. "Москва" продает молоко по 6 р. 50 к., а она ниже 8 р. цену опустить никак не может. Колхоз под 5 тысяч кг на одну корову надаивает; свое молоко, сметану, творог пакетируют и торгуют в двенадцати точках по всему району. Конечно, даже конкурентами их не назовешь - уж очень разные весовые категории. Но каждый делает свое дело, занимает свою нишу. - А богато никто и не хочет жить, - имея в виду самого себя, говорит Владимир. - Хотят жить по-человечески. По-человечески жить нельзя. Все время работа, нервы. Крестьянин всегда был быдло. И для государства. Ну а для "новых русских" - естественно. Можно ли на фермерстве зарабатывать? Можно. Взять три гектара земли. Отдать ее в аренду. А самому что-нибудь продавать, перепродавать, посредничеством заниматься.
А фактически, если на земле работать, концы с концами свести можно, а заработать нельзя. Я как раз на государство и работаю. На себя я не работаю. Ну ч я заработал? Бурьян на земле своей выращивать выгоднее, чем так-то. А почему у меня бурьян не растет? Я уже сказал: престиж! Все! Больше ничего! Ну и любовь к земле. А что это такое? Обыкновенно. Она больше никак не трактуется - любовь к земле! И все! Это понятие общечеловеческое. У меня большая любовь. Поэтому я и надрываюсь.
В этот момент появилась Татьяна, поставила на землю ведро молока и хмуро поглядела на нас. "Нет, отдыхаем! - раздраженно повела бровью в сторону мужа. - Я сейчас вот намахалась. Колы к восьми коровам перебила. Это как топором... А он тут интервью дает! - теперь уже пришел и мой черед. - Не люблю я вас, понимаете? Журналистов. Все вы одинаковые. Вот сколько читала газет! Если кого не знаю, думаю, что правда. А если кого знаю и вы пишете - все абсолютная ерунда!" Я приехал в фермерскую семью не в самый лучший момент.
Татьяна на ниве индивидуального труда заработала две болезни. Одна физическая - рука болит, прямо отваливается. Другая душевная: вдруг навалит черная депрессия, душит апатия, все из рук валится, ничего не хочется делать. - Веревку опять обрезали, слышь, Вов! - кричит мужу Татьяна. По голосу чувствуется, что, похоже, именно здесь и кроется причина ее сегодняшней мизантропии. - Ну мы же коров на привязи пасем, на веревках. Вечером коров забираю. А веревки остаются все равно с колами. Я вот... От цепи сантиметров 20 оставили. Кто-то режет. Всю осень режет. Через день! Мороз не мороз - все равно. Вот сейчас пришла утром - обрезана! Мы его зовем "Чикотило", по-местному, "Чикотило работал сегодня". Трудягам Нечаевым трудно понять такую мелкую человеческую пакостность.
Настроение испорчено. И снова начинают всплывать все прошлые обиды. Особенно больно вспоминать о Боньке. Нечаевы взяли его щенком с ладошку. Вырос пес хороший, верный, злой. Весь седой, как мышонок. И вот кто-то взял и убил. Мешал кому-то. Ну теперь держись, под Татьянину горячую руку не попадайся никто! Я вижу, как за раздражительностью этой сорокалетней женщины скрыта огромная, непосильная усталость. Трое детей, ранний внучок, хозяйство, десять лет строенный и никак недостроенный дом...
Негде эту свою усталость избыть. Ну с мужем поругается - вроде чуток от сердца отляжет. Еще хорошее средство - наплакаться вдоволь. А если уж ничего не помогает, чего греха таить, может и выпить. Но все это лишь туже затягивает узел. Татьяна - хозяйка отличная. Хозяйство ее все расцветает и пухнет как на дрожжах. Но с каждым годом все труднее и труднее ей держать его на своих плечах. А тут старшая дочь: "Хочу в хор!" И пошла. И ходит. С удовольствием ходит. Очень нравится. Надевают сарафаны. Поют частушки, песни. На сцене. С выходами.
По принуждению-то и мед горьким покажется. Другое дело - в охотку. Так и в крестьянском деле. В России всегда находилось много охотников указывать, как и что на земле делать. Сколько лет непонятный спор, чуть не до драки, ведем: фермер ли - колхозы ли? А ответ проще некуда: накормят Россию те, кто работать хочет и умеет и землю свою любит. Так, как фермер Нечаев. Так, как соседи его, крестьяне из колхоза "Москва". Поддержать бы их всем государством. А нерадивым - по шапке. Лекарство от депрессии и для фермерской жены, и всего сельского хозяйства.