Поделиться
И все эти годы мать Анны Ирма каждый день ставит пластинку дочери, чтоб снова услышать ее голос...
Всюду в ее квартире фотографии. Анечка - совсем маленькая, Аннушка - школьница, Аня - студентка, Анна - певица... Сейчас ей было бы 66 лет. А ее матери Ирме идет уже 93-й год!
Мы с ней знакомы давно. Я пять лет жила и работала в Польше. С пани Ирмой виделась тогда часто. Она, бывало, просила по телефону: "Приезжай, так хочется поболтать по-русски!" И я мчалась к ней на окраину Варшавы в малогабаритную квартирку, зная, что услышу что-то новое о ее любимой Анечке.
Пани Ирма - высокая (Аня в нее!), прямая, не по возрасту энергичная. Память у нее хорошая, профессиональная: всю жизнь была учительницей. Она рассказала, что ее предки были голландцами-меннонитами. Преследуемые католиками, меннониты покидали свою страну. Для многих в те годы новой родиной стала Россия, где их пригрели по указу Екатерины II.
- Мой прапрадед, по семейной легенде, весь свой скарб уместил на 13 повозках, - сказала пани Ирма. - Но это была не одежда или мебель, это были... тюльпаны! И я хорошо помню нашу улицу Голландскую в поселке под Армавиром. Там всегда росли дивные тюльпаны.
Семья была большой и дружной. Говорили в доме на трех языках - голландском, немецком и русском. Отец Ирмы Давид Петрович Мартынс служил курьером. Умер в 1922 году, когда старшей дочери Ирме исполнилось всего 12 лет.
После окончания школы Ирма, еще совсем девчонка, поехала учить грамоте в далекую сибирскую деревню. В 1929 году поступила в Одесский педагогический институт на филологический факультет, а окончив его, отправилась работать в далекую Фергану, где тогда служил ее брат.
Там, в Узбекистане, Ирма познакомилась с милым приветливым человеком. Был он, как сказала она, бухгалтером по специальности, артистом по натуре. Евгений Герман - ее будущий муж - прекрасно играл на фортепиано и скрипке.
- А как мы пели вдвоем! У него был замечательный голос. Я, говорят, тоже неплохо пела, играла на гитаре. Поженившись, мы переехали в Ургенч. В феврале 1936 года у нас родилась девочка Анна-Виктория - белокурое существо, моя жизнь, мое счастье, моя Анечка...
Пани Ирма показала мне старую фотографию. На ней - счастливое семейство. Темноволосый симпатичный Евгений Герман, улыбающаяся Ирма (на нее в будущем будет удивительно похожа дочь) и маленькая девочка с льняными волосами.
Но счастье продлилось недолго. Шел 1937 год. Мужа и брата арестовали почти одновременно. В НКВД Ирме сказали: "Евгений Герман осужден на десять лет без права переписки". А это значит - расстрел. За что? Этого она не узнала до сих пор.
- Я осталась с годовалой Анечкой, ожидая второго ребенка, - сказала пани Ирма. - Родился Фридерик.
О брате Вильмаре стало известно, что его сослали в лагерь, в Кузбасс. Там он и умер. Репрессии отняли у Ирмы еще троих братьев и сестру.
Вскоре свалилось новое горе - дети заболели скарлатиной. Аня выжила, а Фредерик умер.
Когда началась война с гитлеровской Германией, Ирму с мамой и дочкой как родственников "врагов народа" и с подозрительными фамилиями погрузили в эшелон и отправили в неизвестном направлении. Состав остановился под Бухарой. Пассажиров переселили в землянки. Заболела тифом Аня. Что делать?! Ирма решила бежать. Побег удался. В глухом ауле они выдали себя за беженцев. В учителях нуждались, и Ирме предоставили работу и угол.
Анечку она брала в школу с собой. Девочка росла усидчивой, спокойной, внимательной, хлопот не доставляла. Любила петь, рано начала говорить: по-русски, по-голландски и по-узбекски.
Спустя год после первой нашей встречи с пани Ирмой мне довелось побывать в Узбекистане, и я выполнила ее просьбу - заехать в Ургенч, посмотреть, каким он стал.
Узнав, что я знакома и дружна с матерью Анны Герман, многие жители Ургенча расспрашивали меня о ней. Удалось мне познакомиться со старенькой учительницей-узбечкой - коллегой Ирмы по школе и встретиться с бывшими учениками Ирмы Давыдовны, как называли ее тогда здесь. Они попросили передать в Польшу, что гордятся своей знаменитой землячкой - Анной Герман и никогда ее не забудут. И приглашение приехать в Ургенч передали Ирме.
- Хотелось бы там побывать снова, - сказала она. - Ведь в Средней Азии прожила я годы и самые счастливые, и самые горестные...
...Однажды в войну надо было ехать строить дороги. Детей брать не разрешили. Ирма успокаивала себя, что ничего с Анечкой не случится: ведь разлука не будет долгой! Но в день отъезда ее дочка вдруг запела своим чистым звонким голоском: "Мы простимся с тобой у порога, и, быть может, навсегда!.."
Где она услышала эту песню, такая кроха? Но эти слова подкосили Ирму. Она плакала день и ночь, пока снова не обняла свою девочку! С тех пор каждая разлука стала просто невыносимой для матери.
Своего второго мужа Ирма тоже повстречала в Средней Азии. Его звали... Герман. Он был учителем. Поляк по национальности, он вскоре, узнав о формировании под Рязанью Войска польского, решил стать в его ряды. Ирме наказал: "После войны будем жить в Польше. Если не получишь моих писем, все равно езжай в Варшаву и жди меня".
Она не дождалась ни писем, ни самого Германа. Солдат пропал на войне. А Ирма с дочкой и матерью все-таки отправилась в Польшу. Выучила польский, преподавала.
- Анечка еще в школе пела в самодеятельности. Но особенно ее талант раскрылся во Вроцлавском университете, куда она поступила на геологический факультет. Тогда же впервые ее голос прозвучал на радио, и о молодой певице узнали и заговорили. Аня пела неаполитанские песни, польские, но особенно любила русские. Мы не забывали русский язык и часто в семье на нем разговаривали и пели.
Пани Ирма показала мне письма дочери, которые та присылала с гастролей. Анна Герман знала шесть языков, но многие письма написаны по-русски и начинались словами: "Дорогая мамочка!", "Милая моя мамочка!"
Анна Герман стала известной в мире, когда исполнила песню "Танцующие Эвридики".
- Мы обе тогда проснулись знаменитыми, - сказала мне композитор Катажина Гертнер, автор этой песни.
Ане посыпались приглашения, предложения. Потом одна за другой - победы на конкурсах, польских и международных. Первую свою денежную премию она отдала матери: "Будем собирать на квартиру".
Ее купили довольно скоро, но какой ценой! Анне Герман выплатили страховку за автокатастрофу в Италии, после которой она долгие месяцы была прикована к постели.
- Как только я узнала о катастрофе, тут же засобиралась в Италию, хотя сама недавно пережила инфаркт. Вместе со мной поехал Збигнев Тухольский, жених Ани. Доченька моя лежала вся искалеченная, без сознания в одном из монастырей. Туда ее перевезли из больницы как безнадежную. Монахини убрали ее длинные белокурые волосы цветами - уже никто не верил в выздоровление "белла синьориты". Но горячо верили мать и Збигнев.
- Когда Анечка впервые открыла глаза и узнала нас, она сказала: "Все будет хорошо! Ведь я еще и Виктория, значит, Победа".
После возвращения в Польшу - снова больница. И снова рядом мама и Збигнев. Скоро Аня вышла за него замуж. Молодые переехали в свой новый, еще недостроенный дом в центре Варшавы над Вислой.
- Врачи ей тогда сказали: ходить сможете, петь - никогда. Аня не спорила, ничего никому не доказывала, а просто пела. Я часто удивлялась: откуда в моей очень спокойной и уравновешенной девочке порой пробуждается непоколебимая твердость? Сказала мне: "Я, мамочка, буду петь". И снова вышла на сцену.
Так же твердо и непреклонно решила она стать матерью вопреки запретам врачей. Аня очень хотела мальчика. Ждала его с надеждой и с такой радостью! Нашила всяких штанишек, навязала кофточек, чепчиков (Аня даже концертные платья изготавливала себе сама). Я ее спросила: "А если родится девочка?" Збигнев пошутил: "Через окошко выбросим! Ведь Аня ждет только сына". И он родился - Збышек-младший.
Анна Герман очень любила ездить в Советский Союз. Позже этого ей не могли простить некоторые политиканы. Она все реже стала звучать по польскому радио. Но ее не забывали в нашей стране. По всем радиоканалам часто звучал ее голос. Аня пела старинные романсы, популярные песни и те, которые стали ее,"фирменными". Потому что, по мнению многих слушателей, никто лучше Анны Герман этих песен не спел: "Надежда", "Сады цветут" и "Эхо".
- Как-то Анечка сказала: "Мне предложили спеть песню к советскому кинофильму. Послушай, мамочка, как она мне удалась". И запела: "Мы - эхо, мы - эхо, мы - долгое эхо друг друга..." Я тогда еще не видела фильма, не знала его сюжета, но буквально с первых звуков песни у меня мурашки поползли по коже, а на глазах навернулись слезы - так проникновенно пела Аня! Сколько страдания было в ее голосе! Я спросила: "Доченька, о чем ты сейчас думала? Кому пела?" Она вздохнула: "Всем, кто любит, верит и надеется".
Анна Герман стойко боролась за жизнь. Она улыбалась и пела на сцене. Давала много концертов, ездила на гастроли. Но жить ей оставалось совсем мало.
- Анечка пела даже тогда, когда уже не могла ходить. Пела Збышеку и сочиняла ему песенки. Любимой у них была русская "Колыбельная". Помните, там есть слова: "Спи, мой сыночек, спи, мой звоночек..." Такими ласковыми словами она его и называла: мой воробышек, моя птичка. И одну из своих последних песен, посвященных ему, она и назвала "Такая маленькая птичка!" А еще писала ему книгу, которую так и не закончила.
Когда я впервые увидела Збышека, ему было десять лет. Но выглядел он старше, потому что высок - в маму и бабушку. Это был очень серьезный и, как говорила его бабушка Ирма, интеллигентный мальчик.
- Раньше он часто спрашивал о маме. Потом перестал. Даже пластинки ее какое-то время не мог слышать, очень переживал. Но фотографии подолгу рассматривал. Когда он подрастет, уверена, захочет узнать о своей маме очень многое. Для внука прежде всего я и стала писать свою книгу о дочери, - говорила мне пани Ирма.
Но работа у нее продвигалась очень медленно. "Не могу писать сегодня, - часто оправдывалась она. - Вспоминаю, и все плачу, плачу..."
Я очень жалею, что не помогла ей тогда в Варшаве подготовить эту книгу. Работа над ней растянулась на годы. Но вот недавно узнала: подключились оба Збигнева - муж и 26-летний сын Анны Герман. Книгу планируют издать к 70-летию певицы. В нее войдут многие архивные материалы, семейные фотографии, тексты любимых песен. И, надеюсь, полная и правдивая биография Ани, рассказанная ее матерью.