В соседний коттедж переехал мой давний знакомый, которого я знаю более тридцати лет. Переехал на новое место он не сразу. Сначала что-то долго ремонтировали в доме. Потом привезли доски и брусья. Потом несколько дней длился переезд. Через несколько дней после переезда новый сосед пришел ко мне за дрелью: он строил на чердаке сложную систему стеллажей для книг и вещей. Все это, как, впрочем, и многое другое, здесь делалось тщательно, я бы сказал, очень серьезно. На мое шутливое замечание, что нельзя столь ревностно вить гнездо, сосед ответил: "Понимаешь, это мой последний дом, и я хочу все в нем сделать хорошо".
Через некоторое время мой сосед купил новый автомобиль "Волгу" и сразу отдал механикам, чтобы ее проверили, подтянули, где надо, покрасили снизу, и опять пояснение: "Это моя последняя машина. Хочу, чтобы она служила подольше".
Я тоже сменил автомобиль. Отчасти потому, что мне стало трудно управляться с громоздкой и респектабельной старой "Волгой" - ГАЗ-21Р, отчасти потому, что она стала требовать все более частого и обширного ремонта. Чтобы сделать его, надо было обращаться с просьбами, "смазывать", "давать на лапу" и тому подобное - противное и унизительное. Мой хороший знакомый, шофер Вася Василенко, и шофер на закрепленной за мной служебной легковой автомашине давно советовали мне купить "Жигули", машину не столь респектабельную, но надежную, с хорошо налаженным обслуживанием в мастерских. Я последовал их совету, совершив, как положено, глупость: я продал свою "Волгу" через магазин вместо того, чтобы подарить кому-нибудь из своих сыновей. Теперь у меня новая автомашина и тоже, наверное, это моя последняя машина. Она, почти наверняка, переживет меня.
Книги, которые я собираю, движимый неистребимым любопытством узнать, а что здесь написано, тоже переживут меня. Я то и дело нарушаю свой же обет: не покупать больше книг, потому что непрочитанных скопилось предостаточно. Их - это совершенно точно - намного больше, чем я успею прочитать до своей смерти.
Выясняется такая безрадостная картина: человек приобретает и приобретает вещи и не думает о том, что вещи переживут его. Это осознаешь вдруг, и становится ужасно тоскливо от этой мысли. Не все из того, что дорого нам, будет так же дорого нашим детям, не говоря уже о чужих людях. Вполне может случиться, что все, что ты приобретал с такой любовью и радостью, станет достоянием или абсолютно чужих и чуждых тебе людей, равнодушных к твоим увлечениям и привязанностям, или твоих сыновей, которые будут в большом затруднении: выбросить вещи отца жалко, а что с ними делать, неизвестно. Так стоит ли приобретать, обрекая дорогие тебе вещи на жалкое прозябание и быстрое дряхление в чужих или равнодушных руках? Остановиться и ничего больше не приобретать!? Вряд ли это будет. Живой живет сегодняшним днем, ему сегодняшняя радость ближе и понятней неясных сожалений о будущем своих вещей. Может быть, это и хорошо: жить в удовольствиях сегодняшнего дня?
15.04.89 г.
У озера
Весна в нынешнем году выдалась поздняя, холодная. Ощущение холода затяжной весны усиливается ледяным покровом озера. Лед утратил однородный цвет, покрылся полосами, разводами от белых до серых. И вблизи берега, и вдали еще чернеют фигуры рыбаков, ищущих своего ненужного счастья.
Несмотря на холода время делает свое незаметное дело. И у берега, в тени еще плотно укрытого слежавшимся ноздреватым снегом, появились разводы чистой воды, часто покрываемой тонкой ледяной корочкой, разукрашенной перьями и цветами кристаллов льда. Вся эта хрупкая затейливая красота исчезает сразу же, как только чуть-чуть потеплеет воздух, и тогда возле берега вода, как вырвавшаяся из плена, морщится и играет между кромкой старого матерого льда и еще не оттаявшей землей. Эта первая, малая, без простора и раздолья вода неудержимо тянет и манит к себе романтичное пацанье племя. Срываются или сбиваются камнями замки с лодок, лежащих на берегу, и вот уже чья-нибудь плоскодонка или "Казанка" без весел, управляемая досками или просто палками, плавает на мелководье у кромки льда. Для пацана это как выход в океан, для него эта узенькая полосочка чистой воды - неоглядное море. Вот и сейчас у мыса, на котором лежат вверх днищами десятка полтора разных лодок, на свободной воде плавает, громыхая дюралевой обшивкой, чья-то голубого окраса "Казанка". Ее команда, вооружившись кто палкой, кто доской, отчаянно, с криками, а то и с матерком гребет в разные стороны. От этого тяжелая неповоротливая лодка медленно передвигается, иногда вертясь на месте, иногда двигаясь в сторону, противоположную воле юных мореплавателей. В команде нет согласия, нет единоначалия. Всяк себе командир. От всего этого шум стоит непрерывный. Время одного авторитета еще не пришло в эту команду, а демократия еще не доступна их неискушенным душам, но все это не заботит молодых людей. Им весело, шумно, озорно. Что еще им сейчас надо? Весна, вода, плаванье по ней в весенний день с товарищами и длинный, длинный, прямо-таки нескончаемый день. Кажется, что он никогда не кончится и никогда не наступит состояние равнодушия к прекрасной возможности удрать из дома, украсть чужую лодку и наслаждаться этим плаванием между льдов, на резком холодном ветру совсем как в Ледовитом океане. Не завидно ли вам, все повидавшим и все испытавшим, все знающим и все предвидящим? Как мне вас жалко! Ведь вам, как и мне, уже не испытать таких чистых радостей детства. А жаль!