Но если результаты научных исследований уходят за границу, то как сохранить в тайне то, что является "секретом государственной важности"? И можно ли обеспечить интересы национальной безопасности в условиях международной открытости научного сообщества? С этими вопросами наш корреспондент обратился к начальнику отдела международных связей Сибирского отделения РАН Сергею ЗАКОВРЯШИНУ.
- Что такое национальная безопасность в сфере международных связей Российской академии наук?
- В узком смысле - это предотвращение утечки интеллектуальной собственности, принадлежащей государству или неэквивалентная, то есть не соответствующая ее реальной стоимости передача информации. Сибирское отделение РАН - государственная организация, занимающаяся фундаментальными исследованиями. Продукт, получающийся в результате такой деятельности, не является коммерческим товаром. Нужна еще одна стадия, чтобы превратить его в рыночный продукт. За рубежом это называют проблемой отрезных технологий: когда возникла идея, но ее последствия пока невозможно просчитать. И возникает вопрос: на какой стадии ограничивать доступ к этой информации?
На Западе фундаментальными исследованиями занимается университетская наука в основном за счет государства, проводятся широкие поисковые работы, их результаты публикуются. Но как только появляется продукт, представляющий коммерческую ценность, работы сразу закрываются либо в рамках лаборатории, либо передаются по контракту на фирму.
- Кто определяет момент, когда работу надо закрывать?
- Тот, кто руководит этой работой или спонсирует ее. Единой методики тут не. Нужен опыт и профессиональный нюх. За счет государства десятилетиями нарабатывался интеллектуальный продукт. И теперь возникает вопрос: а кому он принадлежит? Государству, научному сотруднику или институту? В России этот вопрос все еще не урегулирован. С другой стороны, скудное бюджетное финансирование науки просто вынуждает институты зарабатывать средства за рубежом, продавая интеллектуальный продукт. И здесь нужно определять приоритеты, что продавать, а что нет.
- С какими странами наиболее активно сотрудничает Сибирское отделение?
- Во-первых, со странами, где научный потенциал выше, чем у нас. Например, в Академгородке созданы софтовые компании, которые работают по американским заказам. Получается, что российские деньги, вложенные в высшее образование и науку, дают отдачу за океаном. Это, конечно, затрагивает интересы национальной безопасности. Но препятствовать подобной практике административными рычагами бессмысленно. Тогда наши программисты просто уедут за границу, что еще хуже с точки зрения национальной безопасности.
Другой пример. Западной Европе мы не уступаем по ряду направлений. Например, Институт теоретической и прикладной механики в своей уникальной аэродинамической трубе проводит испытания иностранных летательных аппаратов. Зарабатывая деньги на свое существование, институт повышает технический потенциал европейских стран, сам растит конкурента нашему авиапрому. Интересы института и государства здесь вступают в противоречие.
Более интересно для нас сотрудничество с Востоком - Китаем и Кореей. Фундаментальная наука в этих странах отстает от российского уровня. И здесь нужно выстраивать отношения так, чтобы это была дорога с двусторонним движением.
С Кореей активное сотрудничество развивается всего года три. Корея видит свою роль в том, чтобы стать информационно-интеллектуальным мостом, который связал бы науку России с бурно развивающейся экономикой Юго-Восточной Азии. Получая от нас идеи, они готовы воплощать их в технологии.
В Китае официально провозглашено, что устойчивое поступательное движение КНР должно определяться развитием науки и высоких технологий. И сотрудничество с Россией - один из приоритетов.
- Это с их стороны. А с нашей отношения с китайскими партнерами иногда заканчиваются обвинениями в адрес ученых, в том числе "за государственную измену в форме шпионажа", как в случае с физиком Валентином Даниловым. Он, кстати, был аспирантом Института ядерной физики в новосибирском академгородке...
- Когда государство не контролирует жестко такие связи, возникают коллизии, выходящие за рамки закона. Как по корыстным мотивам, так и из-за незнания законов. Что касается Данилова, то убежден, что он не полностью осознавал последствия своей работы с китайцами.
- Недавно Томское УФСБ одобрило решение ряда институтов о прекращении сотрудничества с зарубежной неправительственной организацией "Международная экспортно-импортная компания "Новое время". Есть ли в отделении своего рода "черный" список фирм, сотрудничество с которыми не рекомендуется?
- В Сибирском отделении такого списка нет. Но я читал распоряжение Шведской академии наук о том, что сотрудничество с китайскими специалистами связано с экономическим риском. Пожалуй, единственный у нас пример свертывания отношений - это сотрудничество с Северной Кореей.
- Как может разрешиться ситуация, в которой оказался Данилов?
- Многие авторитетные ученые СО РАН встали на его защиту. Те, кто работал с ним, говорят, что переданные за рубеж материалы ранее были опубликованы и ничего секретного тут нет. А сам процесс многие восприняли как попытку возврата к прежним временам засекречивания всего и вся. Кроме того, эта история показала, что у нас нет технологии четкого контроля, нет системы, которая могла бы защитить от опрометчивых действий любого сотрудника, работающего с зарубежными партнерами в сфере пограничных технологий. Откровенно "хромает" и правовая подготовка у тех, кто привлекается к участию во внешнеэкономической деятельности.
- Может ли сегодня ученый стать невыездным?
- В Сибирском отделении РАН - нет. Если есть загранпаспорт, мы оформляем командировку, даже не выясняя, является ли командировочный носителем секретов. Например, у меня третья форма допуска к документам ДСП, но никаких вопросов в паспортно-визовой службе при выдаче загранпаспорта мне не задавали. В принципе, если исходить из интересов ведомства, должна быть система, налагающая на человека, обладающего госсекретами, ряд обязательств. Возможно, сами институты должны определять целесообразность выезда своих сотрудников за рубеж.