Нетрудно заметить, что разногласия в оценках и подходах к интеграционным процессам начались после того, как российская сторона от политических заявлений перешла к конкретным делам. Прежде всего, выяснив главный вопрос, ответ на который всегда мучил пребывающих в неведении граждан России и Белоруссии: какое государство (или союз государств?) мы все-таки строим и насколько далеко готова Белоруссия пойти по пути интеграции с Россией?
Стоило Владимиру Путину предложить (только предложить!) к обсуждению вопрос о вхождении Белоруссии в состав России, как тотчас выяснилось: горизонты готовности Белоруссии к интеграции вовсе не так далеки, как рисовал их в своих публичных выступлениях Александр Лукашенко. Выяснилось также, что это Россия готова идти по пути интеграции настолько далеко, насколько не готова к этому ее западная соседка.
После дискуссий на предмет отделения мух от котлет Россия сделала еще один важный вывод: она отказалась от бесплодных попыток политически обустроить единое государство с далеко не едиными экономиками. Справедливо рассудив, что бытие определяет сознание, Кремль начал заполнять интеграционный вакуум, от которого все давно устали, конкретным экономическим содержанием. Его предложения по созданию совместных предприятий в газовой отрасли, нефтепереработке, автомобилестроении, по созданию единой валюты, наконец, как нельзя более кстати отвечают происходящим в мире процессам глобализации. Однако белорусское руководство, обвинив Россию в стремлении за здорово живешь скупить синеокую Беларусь, эти планы положило под сукно.
И газовая война, которая сегодня у всех на устах, вовсе не российского происхождения. Дешевый газ для Белоруссии - лишь одна сторона медали. Вторая сторона - создание совместного российско-белорусского предприятия по транспортировке газа. Условия, выдвинутые Белоруссией, оказались неприемлемыми ни с точки зрения российской, ни с точки зрения мировой практики. А коль так, то и "Газпром", который влез из-за несговорчивости белорусов в немалые убытки, отказывается поставлять Белоруссии дешевое топливо.
То же касается и войны валютной. Здесь надо сказать, что российская сторона сделала все возможное, чтобы переход Белоруссии на единую валюту был максимально смягчен. Практически все эксперты, даже из числа недоброжелателей, сошлись во мнении: подготовленный пакет соглашений вполне сбалансированный и цивилизованный документ. Причем россияне при его разработке поступились максимум тем, что возможно. Это оценил даже председатель правления белорусского Нацбанка Петр Прокопович, заявивший, что после перехода на российский рубль у главного белорусского банка остается больше прав и полномочий, чем у любого банка еврозоны. Так что Александр Лукашенко, убеждавший оршанских ткачих в том, что белорусам в поисках денег на зарплату придется на коленях ползать по коридорам российского Центробанка, мягко говоря, сильно слукавил. Но жить по средствам точно придется.
Дело в том, что единая валюта автоматически предполагает и выравнивание экономик двух стран, которые сегодня разнятся, как небо и земля. У нас, считает председатель Комитета Госдумы РФ по экономической политике и предпринимательству Григорий Томчин, рыночная экономика, у них социализм. Поэтому единая валюта для Белоруссии - это своего рода стабилизационная программа, схожая с той, которая предлагалась Международным валютным фондом (МВФ) в начале 90-х. Речь по существу идет о кардинальной смене правил игры во всей белорусской экономике и не только. Известный белорусский экономист Ярослав Романчук, например, подсчитал, что неизбежное ужесточение денежно-кредитной политики, вызванное введением российского рубля, заставит Белоруссию сократить бюджетные расходы на 7-10 процентов. Если добавить к этому судьбу почти половины, по данным МВФ, финансово несостоятельных предприятий, живущих за счет дотаций, то удар по реальному сектору экономики, социальным программам будет серьезным.