Поделиться
Солдата первого года службы Максима Матвеева едва не угробили. Слава богу, "скорая" успела. Приехали, а он уже литра два крови в той дробилке потерял. Каким образом в тот сентябрьский день солдаты из Князе-Волконки вдруг оказались в промзоне Хабаровска, на одном из самых благополучных наших предприятий, следствие сейчас выясняет.
Сегодня краевая инспекция по охране труда выясняет, насколько взаимосвязаны травмы, полученные уже прооперированным в госпитале рядовым в/ч 19973, с тем, как добросовестно он был проинструктирован по технике безопасности. Но какая, к черту, разница? Кто кого наставлял, и был ли наставляемый к этому внимателен или мух ловил? Ведь не окопы рыть везли его со всеми остальными и не на стрельбище. А на дробилке работать в одном из цехов отопительного.
Юристы стоят на том, что именно от этого и будет зависеть степень конкретной ответственности всех, включая и командира части.
Кстати, больше месяца уже прошло. Нет той экспертизы. И определения конкретной вины... 18 сентября на Алтай, в село с таким красивым названием - Малиновое озеро - в дом на Центральной принесли телеграмму. Подполковник Германчук, командир части, куда и попал служить Максим, просил приехать срочно. Мама приехала. Ее встретили, разместили в заводском профилактории, голодной не оставили. И разговоры разные пошли - что, мол, передайте сыну: мы готовы, как только комиссуют, выучить его в любом вузе Хабаровска, профессии обучить... Пусть только мудро на ситуацию взглянет.
Растерянная Наталия Константиновна в госпиталь, к хирургам. Те руками разводят: сделали все, что смогли. Но кисть не вернешь. Хорошо еще, чтобы и нога левая после всех переломов выправилась и обошлось без хромоты.
"Что же произошло в тот день, сын?" - добивалась она от Макса всеми правдами и неправдами, а тот замкнулся. Как увидел свою руку после реанимации, так и замолчал. А когда все же допыталась, ей самой едва удалось избежать реанимации после услышанного...
Смена уже заканчивалась. Они с напарником, тоже солдатиком из их части, сделали на дробилке свой план и уже собирались к машине, которая всех их по заводу забирала. Договорились, что на этот раз механизмы выключает Максим, а приятель его первым выныривает из "катакомб" наверх, чтобы занять место в душевой.
Почему он и не услышал криков Максима.
Катакомбами ту дробилку пацаны назвали не зря: она была устроена в подвальном помещении, выбраться из которого можно было только по металлической лестнице, метров пятнадцати высотой. Макс не понял, как все произошло: рукав робы вдруг затянуло в "клешню", и выскользнуть из куртки он уже не смог. Его стало втягивать вовнутрь всего - с рукой, с ногой, которой он пытался тормозить и сопротивляться. Он не помнит, дотянулся ли он до кнопки, или железяка, сжевав его кисть, отпустила его, но помнит, как кричал, звал на помощь, а сверху в подвал неслись только грохот и жуткая музыка.
Из подвала Максим выбрался сам. И потерял сознание.
Он до сих пор лечится. Мама уже из дому прислала на днях в Хабаровск доверенность адвокату представлять ее интересы в суде. Она уехала с таким настроем: армия должна держать ответ. И больше всего расстраивает, что сына могут обработать, уговорить, припугнуть.
И в госпитале боится, что его армия предаст.
Понятно, что со своим наивным вопросом - может, в каких армейских законах прописано такое право, как использование рабсилы вне воинских частей и помимо выполнения воинских обязанностей - я пошла в Хабаровскую гарнизонную прокуратуру.
Андрей Рец, заместитель прокурора, "листает" при мне законы с компьютера: ну вот вам, пожалуйста, статья 37 Закона "О военной службе..." По букве выходит так: отвлечения могут быть продиктованы исключительно эмчеэсовскими обстоятельствами - стихийные бедствия, техногенные катастрофы, природные катаклизмы, если накатят, то армия должна быть готова откликнуться по первому зову.
Что и требовалось доказать: любая иная инициатива командования, потворствующая использованию нашего воинства в качестве дешевой рабсилы или для собственного обогащения, есть преступление.
- Это ведь понятно, что чаще всего подобные вещи командирами оправдываются неким лукавством, - в разговор подключается гарнизонный прокурор Игорь Сас. - У меня нет денег на ремонт казармы, а тут вот предложение: мол, подкинь солдат на разгрузку, зашиваюсь... И будут у вас через неделю и краска, и обои, и линолеум. И чаще всего тем и заканчивается, если командир с совестью. Или вот еще пример: под Новый год заметил у офиса одной богатой фирмы солдат, которые мастерили там какие-то ледовые фигуры, каток заливали... Подошел, узнал, кто такие и откуда. Вызвал командира. Рассказывает. Попросили нас, а взамен - несколько ящиков мандаринов и подарки для всей роты. Не пообещали, а уже завезли. Ну что было делать? Лишать людей праздника?
На Красной Речке, в воинской части на Млечнике, можно запросто солдата купить. За дачей там присмотреть, для строительства... Отстегнул ротному, прапорщику, и воин твой. За полгода перед дембелем, как закон, чуть ли не целыми подразделениями ударяются в бега. Приодеться перед "гражданкой", на отход заработать. И офицеру на карман. Чтобы прикрывал.
По договоренности со своим ротным сержант Шайхиев полгода вкалывал на подсобном хозяйстве, делясь с ним своей долей. Пришло время увольняться, а ротный исчез. Уехал в длительный отпуск. Сержант в часть, за военным билетом и вещи собрать, а ему и говорят: а ты вообще кто такой? Ты у нас в бегах значишься. Почти 50 подобных дел выявили, процесс остановили. Надолго ли?