Поделиться
Как спаслись папа Карлов и другие
Новошахтинск придавлен бедой, на каждом перекрестке - патрульные милицейские автомобили, что и от кого охраняют - не понятно. Чем ближе к больнице, тем их больше. На одном из постов нас останавливают и с тревогой спрашивают милиционеры: "Что там происходит? Говорят, взорвалось что-то, какая-то шахта провалилась под землю, город окутан пылью?" Новошахтинск будоражат слухи.
Спасенных шахтеров разместили в двух палатах городской больницы. Состояние у всех разное: кто-то держится бодро, другие лежат в полной прострации, на вопросы не отвечают. Тяжелее всех пришлось Михаилу Петровичу Иванову, хотя видимых травм у него нет. У него в шахте давление упало до критического - сорок на шестьдесят. Когда горняков обнаружили, медики первым делом бросились к нему. Еще под землей ему удалось поднять давление. Сейчас Иванов лежит под капельницей.
- Уже через три часа после того, как шахтеров доставили в больницу, мы смогли стабилизировать их состояние, - говорит министр здравоохранения Ростовской области Владимир Мелешкин. - Тяжелых больных среди них нет. У Михаила Петровича Иванова сотрясение мозга и общее переохлаждение. С переохлаждением справились, сейчас заканчиваем переливание необходимых лекарств.
- Как могли выжить люди под землей без еды, в холоде?
- На мой взгляд, это адаптация к тем условиям, в которых они работают не один год. И стрессовая ситуация. В таких ситуациях организм мобилизует все свои силы. А самое важное - они не потеряли самообладания, помогали друг другу и не бросились в панику.
Медсестры под руки водят шахтеров в душ.
- Купаем наших героев!
В коридоре толпятся родственники. Слышны разговоры.
- А я своего хотела в пиве искупать, - говорит тетя Маша Мертехина, мама Володи Мертехина. - Он у меня пиво очень любит. Думала, если увижу его живым, - посажу в ванну с пивом и рыбой накормлю. И вот смотрю телевизор, а он идет в окружении спасателей и врачей в зеленое одеяло закутанный. Тут кто-то дал ему мобильник. И у меня дома раздался звонок. Я говорю, кто это, а он: "Да это же я, мама!" Я так закричала, что думала - связь вырубится от моего крика.
В шестнадцатой палате кто-то уже успел помыться, у остальных лица черные от угольной пыли.
Василий Карлов лежит у самой двери, бледный, худой, он часто выглядывает в коридор - ждет родных.
Василию тридцать шесть лет, большая часть жизни связана с шахтой. Вот что рассказывает он о тех днях, что довелось провести под землей.
- Полная темнота. Холод. Стоны, шум воды. Мы потеряли счет времени. Грелись, прижимаясь друг к другу. Паники не было никакой. Курили...
В этот момент Василий косится на соседние койки. Там расположились товарищи по несчастью - заместитель директора шахты Валерий Грабовский и начальник участка Игорь Шилкин. При начальстве про курение ни-ни.
- Да ладно, рассказывай уже, - говорит Шилкин.
- Курево помогало забыться хоть на мгновения, тем более что загазованности в шахте не было, - продолжает Василий, - на раскурку шли газеты. Еды не было совсем. Тормозки в тот раз никто, как на грех, не взял. Правда, есть хотелось только первые два дня, а потом уже ничего не надо было.
Горькая правда состоит и в том, что сейчас в шахтерских семьях порой нет денег на тормозок кормильцу, идущему в шахту.
- Так что диету жесткую пришлось держать, - шутит Василий. - Пили шахтную водицу, стекающую из старых выработок. Между собой разговаривали очень мало, берегли силы. Семьи - запрещенная тема. Просто жутко было думать о женах и детях. У меня ведь двое - сын да дочка.
Как ни странно, под землей много шутили, хотя о чем - уже и не скажешь.
Всей палатой вспоминают, что под землей родилась шутка о том, что поднимут их наверх, когда уголька достаточно нарубят, будь он неладен!
- Мы на второй день услышали какие-то стуки, - добавляет Виктор Деревлев, - поняли, что это к нам пробиваются. Мне кажется, опоздай горноспасатели хоть на один день - и произошел бы перелом, мы бы, наверное, потеряли надежду. А заметили мы спасателей только, когда они к нам уже подходить начали. Кто-то сказал в темноте: "Братишки..." На большее сил не хватило.
Ребятам приносят ужин. Гречневая каша, яйца, котлета. Едят без аппетита. Говорят, что в первый раз давали бульон. Некоторых медсестры отпаивали из ложечки. По секрету шахтеры поделились, что отпаивали их не только бульоном.
Второй день рождения директора
Во второй палате мы нашли наконец-то того самого нового директора шахты Василия Авдеева, который в тот роковой день впервые спустился в "Западную". На соседней кровати - бригадир Владимир Нихаев, заслуженный, между прочим, человек: кавалер ордена "Шахтерская Слава". Палата их ничем не отличается от той, где находятся остальные шахтеры, - те же стены, покрытые масляной краской, те же кровати с алюминиевыми спинками. Разве что на двоих.
Василий Авдеев оказался большим крепким мужчиной. Он еще не успел побывать под душем, шахтной пылью забиты уши, большими кругами лежит она вокруг глаз. Даже больничным простынкам досталось этой черной пыли со дна земли. Невольно разглядываю жуткие синяки, которыми сплошь покрыты руки Василия Анатольевича. В этот момент медсестра приходит с капельницей, но директор от разговора не отказывается.
Без особого душевного волнения, возможно, еще пребывая в шоке, он рассказывает о том, что произошло:
Полная темнота. Холод. Стоны, шум воды. Мы потеряли счет времени. Грелись, прижимаясь друг к другу. Паники не было никакой.
- Мы осматривали шахту, когда навстречу нам понеслась река со скоростью, наверное, километров 200 в час. Мы плыли, ноги не доставали до земли. Первый день мы провели возле ствола шахты. Но потом из-за того, что ствол засыпали, воздух перестал поступать, и мы приняли решение идти в вентиляционную шахту. По пути мелом делали надписи, где нас искать.
Безусловно, я верил, что нас спасут. В тоже время все мы понимали, что, если помощь не поспеет вовремя, мы погибнем - шахта полностью затоплена, стволы забиты, выхода нет. Вы не представляете, как это ужасно, когда одиннадцать молодых и здоровых мужиков сидят взаперти и думают о том, что им, похоже, крышка.
- Находясь в шахте, я дал массу зароков Богу, что если я выживу, то перестану пить, курить... Вот теперь даже не знаю, как выполнять все это?
За несколько дней до аварии Василий Авдеев приехал из Санкт-Петербурга, где прежде жил. Не так давно с ним произошла нехорошая история: купался в реке и потерял свой крестик. Похоже на знамение.
Из шахты его вытащили практически накануне дня рождения. Получилось, что в 54 года он родился заново.
Уже потом горняки расскажут, что в первый же день аварии директор признался ребятам:
- У меня сахарный диабет, и если в течение трех дней я не приму лекарство, то могу умереть.
Никаких препаратов он, естественно, не принял не только в первые три дня, но и в течение всех шести суток. Слава Богу, выжил. Врачи объясняют это неизученными ресурсами организма, открывшимися во время стресса.
На вопрос, будет ли он впредь руководить шахтой, Авдеев грустно отвечает:
- Руководить-то можно, да ведь шахта теперь не рабочая - стволы все завалены. Сейчас я не вижу возможности восстановления шахты, я не верю, что где-то найдутся такие деньги.
И, кажется, его это расстраивает больше, чем катастрофа, случившаяся в первый же день его работы.
В гостях у шахтерской семьи
Вечером мы напросились в гости к семье Карловых. Живут они на самой окраине Новошахтинска. Дальше - только степь.
В доме у Карловых жарко, хозяйка топит печь. Тем самым угольком. За большим столом вот-вот должны собраться гости, отметить чудесное спасение Василия. Из угощения будет домашнее вино и нехитрая закуска. Оле Карловой, жене Василия, 33 года.
- То, что я пережила, - не забуду, - говорит она. - Одно время Васе очень не хотелось идти на работу, может, какие предчувствия мучили, но мне не говорил, чтобы не тревожить. Он-то, как и любой шахтер, знал, как там все обстоит на самом деле. Ведь вода уже прорывалась. И насчет этой аварии предупреждали. Но денег на безопасность у начальства всегда не хватало. Я ему еще в четверг накануне трагедии сказала: когда ты уж уйдешь с этой шахты? Но он хотел зиму продержаться, а весной что-то решать.
На чугунной плите стоит большая кастрюля. Оля варит картошку. Изредка она открывает печь и ворошит угли кочергой.
- Обычно я встречаю мужа с шахты после смены. Он насобирает угля возле шахты в ведро и домой несет, чтобы печку топить. А я выхожу помогать, усталый же идет и голодный, вдвоем ведро тащить легче. А тут иду, а его нет. Какие-то рабочие с шахты сказали мне: мужика твоего завалило. Как прожила эти дни, даже и не помню. Сколько ночей ночевала на шахте, тоже не соображу, кажется, всю жизнь. Решила так - пока все не выяснится, не буду его вещи с шахты забирать, это вроде дурной приметы у нас. И другие женщины, я слышала, вещи мужей не забирали.
Детей в школу я все же отправляла каждый день, чтобы среди людей были, - так легче. Вике нашей - девять, а Лешке - тринадцать. У меня плохих снов в эти ночи не было - знала, что живой. И только когда сказали, что один человек погиб, со мной истерика случилась в 3 часа ночи. Я на улицу выскочила, чтобы дети не слышали и не видели, что со мной происходит. Холод потом в дом загнал, сидела до утра думала - пусть вернется хоть какой! А утром кума постучала в окно и крикнула: "Живой твой Василий!" Я в больницу прибежала на него посмотреть и удивилась - небритый. Из полосатой пижамы торчит шея, как у цыпленка, худая. Первое, что он мне сказал: "Ольга, принеси бритву!"
- Теперь мы жить по-другому будем, и в шахту я его больше не пущу, - говорит Оля.