Поделиться
– Александр Семенович, давайте начнем с читательских вопросов. Глава поселковой администрации Репного (поселок в городской черте – 2,5 тысячи домовладений) Сергей Смагин интересуется, когда у них появится пункт милиции. Во всех инстанциях ссылаются на нехватку средств. Между тем в поселке криминальная обстановка достаточно тяжелая, и «выездной» участковый не может существенно на нее повлиять.
– Проблема мне известна. Денег, которые нам выделяют, хватает только на служебную деятельность. Нагрузка на бюджет области в этом году возросла, и расходы на многие наши программы урезаются. Например, сначала нам прописали четыре миллиона рублей на борьбу с наркотиками, теперь оставили только один. Тем не менее мы откроем пункт охраны общественного порядка в Репном, и там будет участковый. А сейчас практически каждые выходные там работает спецбригада.
– Много ли в области населенных пунктов, где должен быть пост милиции, но его нет?
– У нас 923 участковых, и, по-хорошему, каждому необходимо помещение. А у нас много пунктов позакрывали: отдали коммерсантам, лавочникам, поэтому участковым зачастую даже негде людей принимать, чтобы доверительно пообщаться.
– Сегодня о профилактике преступлений говорят как об одном из основных критериев оценки деятельности милиции. При этом не совсем понятно – как можно оценить профилактику?
– Оценить-то можно… Здесь проблема в другом. Раньше была стройная система профилактики. Например, лица ранее судимые, которые – по статистике – совершают треть от общего количества преступлений, находились под строгим надзором. Если участковый замечал, что поднадзорный нарушает правила, то отводил его в суд, и нарушителя либо штрафовали, либо давали 15 суток ареста. Три таких нарушения – и его возвращали в тюрьму. Это было действенно и правильно.
Самая лучшая профилактика – нормальный уровень жизни. Преступность не сама по себе рождается, и не милиция ее порождает: ее корни – в социально-экономических условиях. Известно, что 90 процентов преступлений совершается безработными. Что касается нравственной основы, сдерживающей правонарушения…Она распалась: нет идеалов, нет принципов. Раньше люди стеснялись, что на зоне были, сейчас – наоборот. Люди, которые честно, но бедно живут, чувствуют себя изгоями.
– Вопрос от воронежских правозащитников: часто ли у нас случаются преступления на национальной почве, и какова на самом деле подоплека избиения иностранных студентов?
– Известно три таких случая. Во всех разобрались: это были обычные стычки. Вы думаете все иностранные студенты себя хорошо ведут? Среди них есть настоящие хамы и наглецы. Воронежцы – люди национально терпимые. Нет у нас никаких скинхедов, как об этом писали в прессе. А вот с нашими друзьями из ближнего зарубежья бывают напряженные ситуации. Например, изъяли мы у азербайджанцев 60 килограммов высокосортного опия. После этого приехали шесть бандитов из Баку, захватили женщину, которая хранила наркотики, пристегнули к батарее ее сына и стали пытать. Спасибо им за это говорить?! Да, спецназ ворвался, да, их задержали. Сейчас они сидят. Я категорически против таких кавказцев. А нормальные люди – вне зависимости от национальности – пусть приезжают и работают.
– Как продвигается следствие по факту погрома на Коминтерновском кладбище Воронежа? В свое время ситуация получила широкий резонанс, город наполнился слухами – мол, сатанисты орудовали…
– Один из преступников на свободе, другой – сидит в тюрьме: уже после погрома на кладбище он совершил убийство. Это не сатанисты – просто пьяные подонки. У нас есть фотографии, где они на крестах танцуют… Кстати, вы знаете, что по закону за осквернение могил полагается всего лишь штраф? Таковы законы…
– Совсем недавно был погром на кладбище в пригородном поселке Подгорное…
– Мы к каждому кресту милиционера приставить не можем. Какой здесь выход? Например, в Москве кладбищами занимается вневедомственная охрана, которую нанимает муниципалитет. Там идеальный порядок, чистота. Надо сказать, что вандализм на кладбищах – это всероссийская проблема и страшная беда, которая показывает степень деградации общества.
– Насколько новый процессуальный кодекс усложнил вашу работу?
– Я бы сформулировал вопрос по-другому: насколько он облегчил жизнь бандитам? Этот кодекс рассчитан на иной уровень общественного сознания, нежели у нас: он прекрасно работает в Швеции, Италии, Франции, где уже сложилось гражданское общество. У нас же – создается такое впечатление - законопослушных граждан становится все меньше и меньше. Поэтому, я думаю, в кодекс будут внесены поправки. Сейчас наступила эпоха терроризма: нравится это кому или нет, но мы должны некоторых людей ограничить в правах – в интересах абсолютного большинства. Америка не побоялась ввести ограничения: там создали беспрецедентную возможность для прослушивания телефонных разговоров, ввели жесткий паспортный контроль, со всех отпечатки пальцев снимают.
– В прошлом году после долгих дебатов депутаты Воронежской городской Думы проголосовали за закрытие вытрезвителей. Врач из областного центра Татьяна Гуляева напоминает, что мэр, который был не согласен с этим решением, заявил, что будут открыты другие подобные учреждения, качественно иные, но…
– Пока ничего нет. Кстати, прошлой зимой, после закрытия вытрезвителей, на улицах замерзло восемь человек. И люди-то не все пропащие… По всей видимости, в этом году жертв будет еще больше. Идея закрыть вытрезвители изначально была глупая. В этой системе не больше нарушений, чем в любой другой. Мы готовы были передать вытрезвители в систему здравоохранения, чтобы крепко выпившего человека было куда пристроить. Ну вот лежит такой на снегу – куда его везти? В райотдел? Там задержанных хватает. В больницу его не принимают. Честно говоря, проблему придумали – не такие уж и деньги большие требовались на содержание медвытрезвителей. А пьяниц-то все больше и больше становится.
– В центральных СМИ сегодня много рассказывают об «оборотнях в погонах». На днях стало известно о задержании в Воронеже двух милиционеров, которые взяли в заложницы девушку…
– Да, поступило заявление, что исчезла девушка. Сразу начали искать, установили похитителей. Выяснилось, что один – следователь, другой – бывший следователь. Преступники требовали, чтобы девушка подписала им документы на квартиру, которую они собирались продать, а деньги поделить.
Как бы то ни было, но я категорически против лишнего шума вокруг таких дел. Не потому, что мы не работаем в этом направлении – мы-то как раз работаем. Назову цифры: в этом году мы привлекли к уголовной ответственности 60 сотрудников милиции, а по всей Российской Федерации привлечено 416. И не потому, что у нас «оборотней» больше, чем в других регионах – просто мы их активно выявляем. К примеру, задержали офицера, который торговал наркотиками. Теперь вот этих взяли за вымогательство. И это правильно: если милиционер совершает преступление, то никакой пощады ему быть не должно. Но у него должны быть такие же права, как и у всех. Какая бы ни была милиция, она – власть. А к власти нужно относиться, по крайней мере, объективно. Вы посмотрите: сегодня все права бандита неукоснительно исполняются – презумпция невиновности, тайна следствия и т.д. Так почему то же самое неприменимо в отношении работников милиции? Я прошу только одного: давайте одинаково трепетно относиться к правам человека – и этого, и того. А остальные ведомства – это что, примеры непорочности? Нет, конечно. И надо отдать должное милиции – она самоочищается.
– Не секрет, что задержать преступника и довести дело до суда – еще не гарантия того, что он получит «по полной программе». Что вы испытываете, когда дела в судах рассыпаются?
– Что я могу испытывать, когда мы задерживаем с наркотиками четырех преступников, у каждого по 150 граммов опия, один из них – так называемый авторитет, а их освобождают по решению суда – ввиду плохого состояния здоровья? Колоться – здоровье хорошее, торговать наркотиками – тоже, а сидеть в камере – плохое. Мы проводим кропотливую и непростую работу – и все насмарку… Что можно испытывать, когда вы дом построили, а его один раз взорвали, другой раз – сожгли?..
– Наш читатель Илья Сиволдаев, юрист по профессии, по материалам в СМИ коллекционирует факты нарушения избирательного законодательства. Нарушений очень много. Вот он и интересуется, будет ли на все это реагировать милиция?
– Конечно, но только по представлению избиркома. В эту кампанию не было ни одного представления, хотя в прошлую мы зафиксировали откровенный подкуп избирателей. Ну привлекли мы этих людей к ответственности – они отделались штрафом.
– Сейчас много сериалов про милицию, и они очень популярны. Насколько объективно они отражают существующее положение вещей?
–У нас – все, как в кино: транспорта мало, аппаратура – советских времен, бензин – десять процентов от положенного. Чем раскрывать-то?.. Но мы раскрываем, сколько можем, – половину всех правонарушений. Это без подтасовок. Дайте нам все, что положено, и спрашивайте более строго. Я – начальник ГУВД, прошел две войны, получаю одиннадцать тысяч рублей. Это нормально? Ладно я: у меня шестнадцать тысяч подчиненных, многие получают две с половиной тысячи и из Чечни не вылезают, а их там, между прочим, калечат.
Но, несмотря на это, люди работают в два раза больше, чем положено по всем мыслимым стандартам, на энтузиазме. Ни в одной стране мира не раскрывают столько преступлений, сколько у нас. В Воронеж приезжал начальник полиции американского городка Шарлотт, и мы выяснили, что там на райотдел ежегодно выделяют денег в четыре с половиной раза больше, чем на всю милицию нашей области. При этом у них за год было всего 12 убийств, раскрыли – 5. У нас же – одно за другим… Мы раскрываем все так называемые резонансные преступления, получившие общественную огласку. Воронежцы помнят убийство четы актеров Муравлевых. Сложнейший случай – преступник был не местный, уже уехал в Ростов. Мы его нашли, привезли, он сидит – получил пожизненное заключение. На днях 14-летнюю девочку убили в Гремячьем (в спину ножом), в селе паника – люди боялись на улицу выходить. Когда убийцу поймали и привезли на место преступления, люди подходили к нам со слезами благодарности. Нас не любят - и нами гордятся. Такой вот отечественный парадокс. Хотя полицию во всем мире не любят: пряники не раздаем… Наша воронежская милиция, чтоб вы знали, очень неплохая. Нет такой другой области, где шесть милиционеров – Герои России. Четверо награждены посмертно…
– Еще два года назад генерал из МВД, бывший с визитом в Воронеже, заявил журналистам, что через несколько месяцев воронежских милиционеров перестанут посылать в Чечню, но наши ребята до сих пор ездят туда…
– Я думаю, что мы там будем еще долго. Кстати, нас в Чечне уважают. На днях получил письмо от начальника Ачхой-Мартановского райотдела: он пишет, что мы, мол, считаем себя 39-м райотделом Воронежской области (всего их у нас 38). И мы правильно поступили, когда взяли к себе на учебу (в институт МВД, медакадемию) чеченцев – их уже человек сорок. Ни один из них не подвел. Их родители приезжают сюда в гости – и тоже довольны. Мы заключили с тамошними властями договор о взаимопомощи. Например, больницу строим, они везут нам хорошие доски из граба, который только в Чечне растет. Может быть, поэтому у нас в Ачхой-Мартане обстановка более-менее спокойная.
Сейчас в Чечне сто пятьдесят наших милиционеров, в марте их сменят еще столько же. Представьте: целый месяц людей готовят, три месяца они в Чечне, оттуда приезжают – им дают тридцать дней отдыха. То есть фактически мы оголяем наши ряды здесь сразу на восемьсот человек. Это ответ тем, кто упрекает нас, что на улицах мало милиционеров.