– В этом году клюква в основном мелковатая, – говорит мне Никифоров. – В июле стояла сушь, ягода не налилась. Но если знаешь клюквенные места, можно и отборной набрать – с пятак в диаметре, а то и больше. Я, например, нынче собирал клюкву в осоке. Есть в Гаврилов-Ямском районе чуть не на границе Ярославской области с Ивановской система маленьких болотец, оставшихся на месте давно заброшенных торфоразработок. Туда и двинулся. Болотца эти низкие, топкие. По ним только в заколенных резиновых сапогах и пройдешь. Кочки, усыпанные рубиново-алой ягодой, нужно разыскивать в осоке – такой высокой, что человека скрывает с головой.
Никифоровы всю жизнь трудились. Не сидят сложа руки и на пенсии. А потому на бедность у них свой взгляд: «Бедных у нас никогда не жалели, считали лодырями...»
Александр Леонидович не только ярославские болота как свои пять пальцев знает, но и в Архангельскую, Вологодскую области на «ягодную охоту» отправлялся. Из всех клюквенных плантаций лучшими считает тянущиеся на многие десятки километров «царские болота» под Вельском. Царскими они называются потому, что здешнюю ягоду архангелогородцы до революции к царскому столу поставляли. Мшистый ковер расстилается чуть не до самого Котласа.
– Из дома выходим задолго до рассвета, – рассказывает Никифоров. – Выстраиваемся в затылок, по цепочке передается наказ – идти «ступка в ступку», то есть ставить ногу строго в след впереди идущего. У каждого – посох, первый в колонне прощупывает им путь.
Опасны не только трясина, но и крохотные озерца, образовавшиеся на месте выхода на поверхность подземных рек. Заметишь, что неподалеку вода «зыбает» – не подходи! Чтобы не возвращаться домой с одним-двумя ведрами ягод, а принести сразу мешок, не раз приходилось Александру Леонидовичу ночевать в построенной рядом с болотами лесной избушке. И даже в стогу сена!
Клюкву Никифоров собирает не ради дохода. Просто ему это нравится. С не меньшим удовольствием он ездит на переславские солнечные поляны за земляникой. Чернику любит собирать под Угличем. За грибами отправляется в Итларь, Беклемишево, Петровск. А малина, по его словам, везде хороша. Но клюква – это святое! Потому что поспевает эта ягода в самое хорошее время, когда жара не изводит и гнус не донимает.
– Я лесной житель, – улыбается Александр Леонидович. – В лесу все детство провел. В нашей глухомани на 20 дворов было всего двое часов. И те, случалось, замудрят… Приходишь в школу – за два десятка километров от дома, – а заспанный сторож не хочет ворота открывать. Чего это вы, говорит, ребята, в пять утра явились? Вот тебе и на! Это во сколько же мы тогда из дома вышли?!.
– После войны волков в наших краях развелось – тьма, – подхватывает жена Никифорова, Валентина, – поэтому родители нам в дорогу снопики из льна давали. Такой снопик до-олго горит! С маленьким огоньком по лесу идти не так страшно. А в холодную пору еще и горячие картофелины в рукава нам сунут – чтоб руки не мерзли.
А лес вокруг стоял особенный, благородный: сосны в пол-обхвата. Его называли «казна». Представьте, какой у родителей Валентины был срублен дом-шестистенок, если даже на сеновале свободно могла машина развернуться. Во дворе умещались взятые на постой 15 колхозных лошадей, две коровы и мелкая живность без счету. Почтительное отношение к лесу Никифоровы впитали, как говорится, с молоком матери.
– Лес – кормилец. Помню, в дождик, когда в поле было не выйти, отправлялись всей деревней по грибы. На телегах! Набирали целые плетеные короба чуть не полтора метра высотой и метр в диаметре, – вспоминает Александр Леонидович. – Один раз съездишь – на всю зиму хватит. Причем рыжик, к примеру, брали – с наперсток. Чтобы шляпка в горлышко бутылки проходила. Так прямо в бутылках и засаливали. Зимой вытрясут миниатюрные шляпочки-гвоздики на блюдо – елкой так и запахнет!
Горько старожилам смотреть, как безжалостно сейчас вырубают леса. Недавно под топор пошла красоты неописуемой березовая роща на реке Лахость, что под Селищами.
– В ней мы собирали редкий для Ярославской области белый груздь. Сейчас вообще много вырубок, – переживает Александр Леонидович. – Жаль погубленные деревья. Но еще больше – ягодники. Ведь новый черничник, может, только лет через сто вырастет.
Интересуюсь, можно ли по виду определить, где клюква выросла?
– Ярославская клюква – как рубин, – сразу оживляясь, начинает объяснять Александр Леонидович. – Архангелогородская темнее. На мшистых болотах она обычно дискообразная. В траве – круглая. Клюкву начинают собирать в самом конце августа. И берут ее, пока кочки не засыплет снегом. Ей мороз не страшен. У нас она на балконе до самой весны стоит.
Хотя год нынче на клюкву не особенно урожайный, набрали Никифоровы ягод столько, что и своей семье и даже знакомым хватит. А какие пироги с клюковкой печет хлебосольная хозяйка! И закрытые, с добавлением яблочного повидла. И открытые, украшенные затейливой вязью узоров из теста. Между прочим, этакое лакомство оказывается бесплатным: начинка сама на болоте выросла, а мука и сдоба куплены на деньги, вырученные от продажи клюквенных излишков. У Никифоровых, положим, их немного. А вот приятельница их, Капа, на рынок сто килограммов ягод с Большесельских болот привезла.
Но большую часть ягодного товара в Ярославль везут все-таки с Севера.
– На Вологодских болотах клюкву «комбайнами» собирали – приспособлениями, похожими на металлическую «клешню», – раскрывает секреты Александр Леонидович. – За день пять-шесть ведер набрать можно было. Перекупщики скупают ее по дешевке. А как еще в северной глубинке зарабатывать? Там нефтеперерабатывающих заводов нет!
Все это до Никифорова не сарафанное радио донесло. Сам видел, когда ездил на родину. Но вот что потрясло его сильнее всего – до сердечной боли: на глухих полустанках к поезду подходили дети, просили хлебушка. Как после войны. Но ведь сейчас не война, не разруха…
Время, когда состоятельность семьи измерялась количеством потребляемого ею хлеба, Никифоров помнит очень хорошо. Ведь он сам этот хлеб и пек. Перебравшись с семьей в Ярославль из Архангельской области, устроился работать на хлебозавод.
– Сначала буханки были с локоть, по 2,5 килограмма, – вспоминает мой собеседник. – Потом, когда детей стали меньше рожать и хлеб перестал быть основным продуктом питания, вес ржаного «кирпича» уменьшили до полутора килограммов. Потом до килограмма. А сейчас всего 600 граммов осталось. Батоны тоже поначалу огромные – килограммовые – выпекали. Их еще лаптями в народе звали. А серый хлеб окрестили солдатским…
На бедность у супругов Никифоровых свой взгляд. И не просто теоретический, а проверенный самой жизнью.
– Бедных у нас никогда не жалели, считали лодырями, – говорит Валентина. – Мне мама наказывала: «Кошечку бери – и то от природы, то есть хороших кровей. А мужа – из крепкой работящей семьи».
Валентина последовала этой житейской мудрости. И не раскаялась.
– Я после работы бежала в вечерний институт. И пока я грызу гранит науки, муж ужин приготовит, сына накормит и спать уложит, а сам в полночь идет меня встречать, – вспоминает она.
Александр Леонидович трудился всю жизнь. Не сидит сложа руки и на пенсии. Купил деревенскую избу. Сам переложил печь. Дом поднял. Веранду перекатал. Пруд вычистил и баньку возле него поставил. Посадил сад. Завел пасеку. Боровиками жену последний раз 15 октября угощал. А ягод супруги заготовили!!!
– Пока лес рядом – не пропадем, – улыбается Александр Леонидович и задорно подмигивает мне на прощание…