В мировом кино персонажей культовых, знаковых, выражающих особенности национального характера, тоже очень мало. Во Франции таким был Жерар Филип, в Италии - Анна Маньяни, в США - Джон Уэйн. Баталов с его "простонародным" обаянием и природой истинного интеллигента вернул на наш экран ту уникальную традицию, которая заставляет мир предполагать в русских особую стать и сложность душевной организации. Традицию, наиболее полно выраженную Толстым, Чеховым, Буниным, а потом насильственно прерванную, упрощенную, адаптированную и по сути уничтоженную. Но близилась эпоха НТР - научно-технической революции, и стране потребовались уже не революционные Максимы и не простоватые, но "какие-то родные" персонажи Андреева, а герои, умеющие думать, сомневаться и принимать самостоятельные решения.
И тогда пришла пора Баталова.
У него изысканная человеческая закваска. Племянник знаменитого актера Николая Баталова, сын мхатовских артистов Владимира Баталова и Нины Ольшевской, выросший в доме писателя Виктора Ардова в кругу таких людей, как Булгаков, Шостакович, Олеша, Мандельштам, Светлов, Раневская, Зощенко, с юности подружившийся с Анной Ахматовой и даже написавший ее портрет. Конечно, он должен был стать актером, и путь его был предопределен - в Школу-студию Художественного театра. И на киноэкране он впервые появился уже в 16 лет - в фильме "Зоя".
Первые большие роли в кино сразу вывели его в ряд знаковых фигур нашего кино - Алексей Журбин в фильме "Большая семья" и молодой принципиальный шофер в "Деле Румянцева". Дело было не только в юношеском обаянии симпатичного парня с умными глазами. Актера сразу заметили миллионы зрителей, потому что "самая читающая страна мира" к тому времени переросла простоватых героев картин Пырьева и Лукова, она научилась ценить интеллект и стосковалась по героям умным и сложным. Кино перестало "снисходить" к народу и пыталось говорить с ним на равных - как гражданин с гражданином.
В Баталове было достоинство человека отдельного, индивидуального, но при этом остававшегося плотью от плоти всей страны. Наш экран всегда усердно пестовал "коллективистское сознание" и такого героя до той поры просто не знал. Научно-техническая революция требовала революции в умах.
Потом время покажет, что это оттаивание личностного сознания, случившееся в ролях Баталова, так круто повернет ментальность целой страны, что в конце концов не устоит даже сама советская власть, которой герои Баталова были еще беззаветно верны.
Следующей его ролью стал Павел Власов в "Матери" Марка Донского. Это был дерзкий шаг - Павла уже играл его знаменитый дядя в классическом фильме Пудовкина, всем помнилась широкая улыбка на лице рабочего, своего в доску, парня. Баталов вступил в трудное соревнование и его выиграл - он выразил новое сознание на самом подсознательном уровне: в нем было больше от отечественной культурной традиции, чем от октябрьского переворота. Не случайно через пять лет режиссер Иосиф Хейфиц разглядит в молодом актере идеального чеховского героя - появится фильм "Дама с собачкой", который до сих пор в числе лучших воплощений "чеховского духа" в кино. А потом Баталов сыграет и толстовского Федора Протасова с его чисто российским нравственным максимализмом.
Это умение Баталова на первый план вывести потаенную жизнь души сделало чуть ли не эпизодическую роль Бориса в фильме "Летят журавли" принципиальной для всего нашего послевоенного кино. Напряженность и высота духовного начала, которые чувствовались в кадре и за кадром, придавали камерной истории любви в фильме "Дорогой мой человек" черты национального эпоса. Баталов не снимался в фильмах "проходных" и у режиссеров второго ряда - каждая его работа становилась художественным и общественным событием, о ней спорили, она оказывала влияние на весь дальнейший ход кино.
Вершиной и вехой на этом пути стал фильм Михаила Ромма "Девять дней одного года", не знать который значит не знать историю своей страны в ХХ веке. Задуманный как кинематографический манифест, он окончательно утвердил в нашем кино приоритет интеллекта над грубой силой и вместе с "Заставой Ильича" Марлена Хуциева стал символом 60-х. Ее герои - баталовский интеллигент-романтик Гусев и интеллигент-циник Куликов в исполнении Иннокентия Смоктуновского - вызывали ожесточенные споры, у каждого из них находились свои сторонники в среде "физиков" и "лириков", но при этом цель этих людей была общей и несомненно высокой.
Баталов, как мало кто из актеров, умеет молчать. Его паузы на экране, его упрямый взгляд сильного, верного своим принципам человека едва ли не содержательней того, что сказано в тексте. В какой мере это соответствует личности актера, знает только его близкое окружение. Баталов мало кого к себе подпускает. Объект публичной профессии, он субъект принципиально непубличный. Его редко увидишь в тусовке, он не любит юбилейных шумих. Как рассказывает оскаровский лауреат Владимир Меньшов, его пятидесятилетие случилось в момент съемок фильма "Москва слезам не верит" - и этот юбилей Баталов "зажал". Просто уехал из Москвы, чтобы сбежать от потока приветствий. И теперь, спустя четверть века, он не изменил своим правилам и опять уехал, и лавина телефонных поздравлений обрушится в пустой квартире. Хотя он в эти дни будет с нами на всех телеэкранах, по случаю юбилея интенсивно крутящих его фильмы.
Фильмы, увы, старые. После триумфа его Гоши в фильме "Москва слезам не верит" больших и хороших ролей Баталову не предлагали. Пришла опять другая эпоха, и она смела до основания все, о чем мечтали его герои. А быть циником на экране - не его существо и не его органика.
Он посвятил себя преподаванию: у него хороший актерский курс во ВГИКе. Активно занимается благотворительностью и актерской премией деловых кругов "Кумир". Он по-прежнему заядлый автомобилист и книгочей. К режиссерским опытам не возвращается, хотя его фильмы "Шинель", "Три толстяка" и "Игрок" были вполне успешными, - не хочет суетиться в поисках спонсоров.
И только самые близкие люди знают, чего стоит человеку, рожденному для творчества, это многолетнее молчание.