Поделиться
- Наталья Дмитриевна, вы помогаете Александру Исаевичу в его ежедневной работе. Чем занимался и занимается последнее время Александр Исаевич?
- За последние годы Александр Исаевич много написал и много напечатал. Не перестаю удивляться его работоспособности. Подскажите: знает ли история литературы людей, которые в 85 лет были бы столь плодотворны? Работает Александр Исаевич много и ежедневно. Конечно, уже не так мощно, как раньше, но все равно поражает!
- В последнее время вами выпущено необычное издание "Красного колеса"...
- Это чудный четырехтомник! И прекрасно изданный. Несмотря на то, что вышло не 10 томов, а только 4, это отнюдь не дайджест, не упрощение и не сокращение. Это извлечение трех сюжетных линий, но во всей их полноте. Два томика - собственно течение Февральской революции, ее уличные и кабинетные водовороты. Другая линия: Ленин в Цюрихе и - прыжок! - Ленин в Петрограде. Третья: все главы о Столыпине и последнем царе... Некоторое время назад Александр Исаевич встречался со студентами-историками РГГУ. Они обратились к нему с просьбой о встрече, хотели обсуждать с ним Февральскую революцию. Он согласился, но с условием, что прежде они прочтут то, что уже было им написано на эту тему. Потому что если за 15 минут или даже за 2 часа можно рассказать о революции, то не стоило бы и книги писать. Они прочли этот четырехтомник и задавали интереснейшие вопросы...
Затем, в 2001 и 2002 годах, был выпущен двухтомник "200 лет вместе" - о совместной жизни русских и евреев в Российском государстве. Он вышел в серии "Исследования новейшей русской истории", которую Александр Исаевич основал много лет назад. В Париже в 80-е годы мы выпустили 12 томов этой серии, теперь в России мы ее продолжаем. Первой была книга русского историка-эмигранта В.В. Леонтовича "История либерализма в России". Леонтович написал ее по-немецки, затем ее издали по-английски, а мы предприняли ее перевод на русский. Стоящая книга, без которой западные студенты-историки не мыслят изучение России. В этой же серии мы издали знаменитую книгу князя Николая Толстого-Милославского "Жертвы Ялты". Исследования Г.М. Каткова "Февральская революция" и "Дело Корнилова", сборники документов о рабочем сопротивлении в 1917-1919 годах, "Крестьянство и государство: 1945-1953", всего не перечислишь. Этот последний двухтомник потребовал очень большого труда от Александра Исаевича. Мне пришлось помогать ему в проверке цитат, которыми изобилует книга. Тема, можно сказать, трепетная и не терпит неточностей. На эту тему наложено было табу и в коммунистические времена, и по инерции еще десять свободных лет после коммунизма. Книга забрала у Александра Исаевича много сил и времени, но, судя по реакции читателей, была написана не зря. На этот двухтомник помимо множества рецензий в прессе мы получаем много писем - и с положительными (их больше), и с отрицательными отзывами. Читатели, в том числе из Израиля, благодарят за то, что своим обращением к этой теме и тем тоном, которым написан двухтомник, Солженицын положил начало свободному и спокойному разговору, вывел проблему за табуированные рамки.
- Вы отслеживаете реакцию читателей и прессы на этот двухтомник? Александр Исаевич знает о той дискуссии, которая развернулась вокруг двухтомника, и о самых разных, порой полярно противоположных мнениях о его работе?
- Несомненно, мы знакомимся с отзывами, которые нас достигают, хотя специальным собиранием их не занимаемся. Общий объем напечатанного об этих двух томах Солженицына уже, кажется, раз в пять превышает объем самих книг. Среди отзывов много эмоциональных мнений и реакций - и не столько на текст, сколько на сам факт обращения к этой запретной теме. Таких статей, увы, много, и вот на знакомство с ними жалко времени. Но бывают и очень толковые статьи, а бывают и мелкие, но ценные поправки рецензентов, которые мы уже внесли в текст для второго издания (хотя оно еще не планируется).
- Александр Исаевич не собирается отвечать на эту реакцию, вызванную его двухтомником?
- Не думаю. Это не первый случай в его писательской жизни. Людям свойственно представлять дело так: мол, написал человек книгу на какую-то тему - стало быть, он пожизненно приклепан к этой тачке и должен разрабатывать именно этот карьер. Всем памятно, как Сергей Смирнов написал о Брестской крепости - и дальше всю жизнь ходил, окольцованный этой темой, став как бы уже не писателем, а ходоком от общественности... После издания "Архипелага ГУЛАГ" у нас за годы скопилось невероятное количество разного рода материалов - откликов, вопросов, запросов, поправок, добавок... Люди писали иногда довольно требовательно: вы должны учесть то-то и то-то, упомянуть такие-то лагеря или такие-то рудники... Мы аккуратно складывали материалы, связанные с "Архипелагом", и собираемся сдать их в подходящее публичное место, чтобы исследователи могли ими пользоваться. То же самое происходило по мере публикации "Красного колеса". Эмиграция жадно читала эти "Узлы" Солженицына - в отличие от России, которая получила эту книгу в тот момент, когда вся жизнь перевернулась вверх тормашками и людям было не до этого: катясь под гору, голову бы не расшибить. Мы надеемся, "Красному колесу" еще придет время в России. Так вот, выход каждого "Узла" "Красного колеса" сопровождался потоком писем от читателей, которые полагали, что Солженицын изучит эти дополнения и припишет что-то новое, во всяком случае навсегда останется при спицах этого Колеса... Возвращаясь к двухтомнику "200 лет вместе": Александр Исаевич ясно обозначил в конце книги, что, хотя тема не исчерпана, но продолжать ею заниматься он не может - ни по жизненным срокам, ни по интересам. Писатель опубликовал результат своего труда, высказал свое мнение, и если это взбудоражило общественность, то по нынешним временам общественность имеет все возможности открыто обсуждать любые проблемы.
- На спортивном языке, писатель вбрасывает в общество шайбу...
- Ну, в данном случае шайба оказалась увесистая: за 200 лет много чего накопилось. Однако цель автора - совсем не спортивная, не игровая. Он сказал в предисловии: "Чувство, которое ведет меня сквозь книгу о 200-летней совместной жизни русского и еврейского народов, - это поиск всех точек единого понимания и всех возможных путей в будущее, очищенных от горечи прошлого".
- После книги Владимира Войновича многие ждали от Александра Исаевича ответа. Последовавшее молчание - это позиция?
- На что же там отвечать? Несчастный человек громко, во всеуслышание стонет - стонет от ревности и зависти. У меня после книжки Войновича появилось к нему глубокое сострадание. Бедный Войнович этой книжкой так непоправимо обнажил свою скромную наготу... Вообще, человек, который чем-то обуян, одержим, всегда вызывает сочувствие.
- А чем занимался Александр Исаевич весь этот, уже истекающий, год?
- За этот год в "Новом мире", которому Солженицын традиционно верен, он опубликовал, с апреля по декабрь, целых пять этюдов из своей "Литературной коллекции" - о Нагибине, Самойлове, Леонове, Гроссмане, Белове. В феврале 2004-го будет напечатан этюд о Георгии Владимове. Это все размышления читателя, которому (поскольку он еще и писатель) более всего интересны художественные приемы, способы достижения тех целей, что ставят себе исследуемые авторы. В прежние годы Александр Исаевич уже опубликовал больше дюжины таких этюдов, вероятно, будет продолжать и в будущем. И наконец, в этом году он завершил публикацию своих "очерков изгнания" - "Угодило зернышко промеж двух жерновов": последняя часть напечатана в ноябрьской книжке "Нового мира". Надеемся в будущем году выпустить "Зернышко" отдельной книжкой.
- Работает ли уже жюри премии Солженицына?
- У жюри премии Солженицына бывают только летние каникулы, все остальное время оно работает. Наш рабочий год начинается с сентября и длится по февраль, когда мы объявляем нового лауреата. Потом начинается работа по организации церемонии вручения, что тоже непросто, ибо, по нашей традиции, это не просто поздравления с выпивкой, а подлинно литературный праздник, где члены жюри и гости говорят о творчестве лауреата, и он произносит свое ответное Слово.
- Каждый раз ваше жюри удивляет своим непредсказуемым выбором новых лауреатов - это совершенно непохожие литераторы, представители разных литературных поколений, литературных групп или вне групп, жанров, взглядов - будь то Распутин или Кублановский, Воробьев и Лиснянская... Знаю, что кое-кто из литераторов даже заключал пари, кто станет на этот раз лауреатом премии Солженицына.
- Вот и отлично! От всей души желаю хоть кому-то из спорщиков победы! Но боюсь, что в ближайшие годы никто ее не добьется. Может быть, дело не в нашей непредсказуемости, а в унылой предсказуемости хода мыслей литтусовки?
- Напомните, пожалуйста, об истории возникновения премии Александра Солженицына.
- Александр Исаевич задумал эту премию еще в 1974 году. В статье "На возврате дыхания и сознания", вошедшей в сборник "Из-под глыб", он писал: "Но и обратный переход, ожидающий скоро нашу страну, - возврат дыхания и сознания, переход от молчания к свободной речи, - тоже окажется и труден и долог, и снова мучителен - тем крайним, пропастным непониманием, которое вдруг зинет между соотечественниками, даже ровесниками, даже земляками, даже членами одного тесного круга". Это можно отнести к тем предсказаниям, которые, увы, оправдались в полной мере: сейчас мы имеем довольно большой разброд не только политических, но даже нравственных мерок, взглядов, оценок. Общество расколото. И крупно, и дробно. Но есть вещи, по сути объединяющие, есть ценности, принадлежащие всем нам - даже тем, которые готовы вцепиться друг другу в глаза и горло. Наша несомненная ценность - наша литература. Литература в большом понимании слова. Она не может принадлежать никакому кружку. Это общее национальное достояние. И премия, которую мы учредили 6 лет назад и которой надеемся дать долгую жизнь, несет объединяющую мысль: мы не хотим ни с кем спорить! Мы не хотим устраивать конкурсы-соревнования, мы хотим отмечать то ценное, что несомненно принадлежит всем. Эта премия не ПРОТИВ кого-то, а ЗА.
- Как долго вы шли к этой акции?
- Ну вот - с 1974 года, когда Александр Исаевич получал в Стокгольме свою Нобелевскую премию. Тот момент он вспоминает в "Зернышке": "Но мечтается: когда наступит время вернуться в Россию (ой, когда?), да если будут у нас материальные силы, - учредить нам собственные литературные премии - и русские, и международные. В литературе Россия искушена. А тем более, знаем теперь истинные масштабы жизни, не пропустим достойных, не наградим пустых..."
Так что мысль о премии родилась еще тогда - а осуществить ее довелось нам лишь в 1997-ом, почти через четверть века...
- Это, кажется, единственная литературная премия в России, которая учреждена частным лицом, причем деньги, как я понимаю, взяты из семейного бюджета?
- Нет, деньги на премию берутся из мировых гонораров за "Архипелаг ГУЛАГ", из которых Солженицын никогда не взял себе ни одного рубля, ни одного доллара, а сразу направил все гонорары в учрежденный им Фонд помощи жертвам ГУЛАГа. За прошедшие 30 лет фонд помог тысячам зэков и их семей. У нас и сейчас около 3 тысяч "пенсионеров от "Архипелага", которым мы высылаем регулярную денежную помощь. Но пришло время - и наш фонд может позволить себе финансировать и такой проект, как ежегодная литературная премия. Не знаю, может быть, и существуют в России другие премии, учрежденные частными лицами, но это несомненно единственный пример того, как писатель повернул свой литературный заработок на литературную же премию.
- Если каждый из членов вашего жюри предложит по одному кандидату, может возникнуть патовая ситуация. В таком случае, наверное, возникает диктат Авторитета?
- Ошибаетесь. О диктате нашего Авторитета может говорить только тот, кто не имеет опыта работы с ним. Спросите любого члена жюри - вам подтвердят, что Александр Исаевич в высшей степени внимательно относится к каждому мнению, в процессе работы открыт любым замечаниям и возражениям. Вообще, если где-нибудь в нашей стране есть демократия, так это внутри нашего жюри. Другое дело, что может возникнуть ситуация "трое на трое" (поскольку членов жюри сейчас шесть). Мы эту гипотетическую ситуацию обсуждали и единогласно решили: в этом случае мы так и быть подарим Солженицыну одну сотую седьмого голоса.
- Не могу не спросить вас о сыновьях: навещают ли они отца и маму, пишут, звонят?
- Задавая такой вопрос, вы рискуете: каждая мать может бесконечно говорить о сыновьях, даже взрослых. Да, они и пишут, и звонят, и приезжают часто. В детях мы в самом деле счастливы. А теперь богаты и внуками. У Мити осталась дочь - наша внучка Татьяна. Она живет в Нью-Йорке со своей матерью, но каждое лето приезжает и проводит с нами месяц. Ермолай уже много лет в России и никуда уезжать не собирается. Он сотрудник международной консалтинговой фирмы - но работает на Россию. Ермолай совершенно прижился, очень любит страну, людей. Здесь он женился, и с женой Надеждой они подарили нам уже двух чудных внуков - Катерину и Ивана. Игнат - музыкант, пианист и дирижер, руководит Филадельфийским камерным оркестром. Много гастролирует по Америке и Европе, иногда приезжает в Россию, вот в феврале он будет вновь играть в Москве, а в апреле - в Петербурге. У него тоже двое малышей - Дмитрий и Анна.
Младшему нашему сыну Степану в сентябре исполнилось 30 лет (Ермолаю в декабре будет 33 года, Игнату в сентябре было 31 - они у нас все трое "упакованы" меньше, чем в три года). Он окончал Гарвард, там получил степень бакалавра, а магистра - в Массачусетском технологическом институте. Занимается энергетикой и экологией, работает в Нью-Йорке. Быть может, тоже переедет в Россию, если найдет здесь работу, которая не потребует от него смены любимой профессии. Буквально месяц назад ему в качестве эксперта удалось, несмотря на множество оппонентов, защитить грандиозный проект строительства электростанции в самом городе Нью-Йорке (проект, конечно, экологически чистый и безопасный). В Америке после веерных отключений проблема с энергетикой очень актуальна, и там ей уделяют огромное внимание. Тем не менее проводить такие проекты в Америке очень сложно, и победа Степана нас очень обрадовала.
- На юбилей Александра Исаевича сыновья соберутся вместе?
- Игнат, может быть, не сумеет приехать. А Ермолай обязательно будет, и специально прилетает Степан.
- Как здоровье у Александра Исаевича?
- Если говорить честно, похвастаться не можем. Александру Исаевичу исполняется 85, и позади у него жизнь отнюдь не санаторная.
- Год, наверное, шел за два...
- Вот именно. Но и жаловаться тоже нисколько не приходится. Какая ни суровая, а все же за плечами жизнь яркая, счастливая - а и сегодня все еще полная.
- От имени наших читателей мы желаем Александру Исаевичу здоровья, завершить все задумки, изданий книг - и написанных, и новых. Мы вас любим!