"Работа на президентских выборах для студентов. Оформление бумаг в офисе (дневная и ночная смена). З/п от 500 рублей за смену", - говорил квадратик плотной бумаги, наклеенный на щит автобусной остановки. Такие же объявления можно было встретить в университетах, в вагонах метро - повсюду, где бывают озабоченные поиском наличных студенты. Зная, что учащиеся собаку съели на сборе подписей в поддержку туманных кандидатов, я усомнился: "А действительно ли в офисе? Не отправят ли их, наивных, в народ методично ходить по квартирам, вымаливая подписи?" Решил проверить - позвонил по указанному телефону и был моментально завербован.
Ровно в 8.30 утра я должен был стоять на станции метро "Университет" строго посреди зала и ждать. Долго ждать не пришлось, потому что по платформе уже прогуливался мужчина в теплой меховой шапке. В руке он держал мобильный телефон и время от времени бросал на него строгие взгляды. Телефон отвечал взаимностью - вежливо пищал, принимая SMS-сообщения. Одновременно гонец цепким, как репей, взглядом оценивал толпу, и если человек всем своим видом выражал желание поработать, подходил к нему и прямо об этом спрашивал. В этот день кроме меня желающих не было. В рассветных сумерках сквозь метель мы шли по владениям главного здания МГУ, мимо карабкающихся по сугробам студентов, деловитых старушек и просыпающихся офисов. У интернет-кафе кого-то ждали минут 20 и, не дождавшись, шли опять. Всю длинную дорогу мой провожатый молчал, а я соображал - что такое "офис" в понимании владельца меховой шапки и уйду ли я отсюда живым?
"Офисом" оказался обыкновенный серый ангар - один из трех, расположенных у бейсбольного стадиона. Посреди просторного помещения в ряд были растянуты школьные парты. В углу на спущенных шинах стоял "уазик" цвета тины и в нем, судя по храпу, кто-то спал. Стены украшали шершавые милитаристские плакаты (сон военрука), изображавшие во всех подробностях средства дегазации и зажигательное оружие. На лавке раскинулся студент - он крепко спал, закрыв лицо шапкой. Его товарищи с бледными истощенными лицами тупо смотрели впереди себя, как будто медитировали. У стены "в президиуме" сидели их работодатели - парни лет двадцати пяти с крепкими шеями и твердыми взглядами на жизнь. Моего провожатого звали Артем, и тут он был за начальника.
- Артем, - зашевелился юноша с растрепанной прической, отлипая от парты, - когда начнем?
- Скоро, - туманно ответил шеф. - Пока ждем инструкций.
Инструкций ждали три часа. К тому времени состав публики поменялся. Как я понял, на моих глазах произошла смена вахты - ночная бригада частью разошлась, частью завалилась спать тут же, в кабине "УАЗа"; дневная, широко позевывая, разместилась на лавках и замерла. Многие юноши были питомцами "Бауманки", хватало студентов из МГУ. Одна девушка пришла с мамой. И все эти двадцать человек медленно кисли под трепещущим светом пыльных ламп.
От изнуряющего безделья работники затеяли маленький бунт.
- Когда нам повысят зарплату? - подняла руку мама.
- Мы сюда работать пришли, а не сидеть, - заявили будущие инженеры.
Однако Артем был далеко не прост и повторил таинственную фразу про "инструкции", после чего все вновь задремали.
В 11.30 наконец свершилось... В ангар вошел человек с незапоминающимся лицом. Под мышкой у него была папка. Из нее на стол легла пачка бумаги. Это была вожделенная "база". От нее каждый отщипнул себе пару листочков и принялся за работу. Из сонного царства ангар в мгновение ока преобразился в мир гоголевских чиновников: молодежь переписывала из одной бумажки в другую, ни на что не отвлекаясь.
Нас, новеньких, было трое. Инструктировать нас стала Маша - подруга Артема. Она положила перед каждым чистый бланк подписного листа в поддержку кандидата в президенты РФ и листочек из "базы", содержащий паспортные данные случайных людей.
Требовалось аккуратно переписать "мертвые голосующие души" в бланк подписного листа.
- Аккуратно, - повторила Маша. - В Центризбиркоме не к цифрам придираются. Обращают внимание на исправления, помарки и явные ошибки. Особое внимание обратите на сокращения. Например "село" - "с.", а "селение" - "сел.". У нашего кандидата требования строгие. Если ручка будет мазать - сразу ее меняйте. Потом, держитесь в диапазоне 1940-1985-х годов. Если человек родился в 1937-м, округляйте до десятки - "родился в 1947-м". Потому что слишком старые избиратели вызывают подозрение, начинают проверять, живы ли они. Дальше. В "базе" встречаются опечатки. Допустим, серия паспорта 46 03, а он выдан в 2002 году. Первые две цифры - это регион. Москва - 45, Московская область - 46. Вторая пара - это год, когда паспорт отпечатан. Понятно, что если стоит 03, а документ выдан в 2002, то это не паспорт, а "липа". Пишите "2003". Через компьютер никто пробивать не будет.
- Клевая работа, - сказал мне Максим, студент МГТУ имени Баумана. - Сейчас каникулы, имею возможность подработать. Сегодня останусь еще на ночную смену. В юности спать нельзя.
Максим почти не глядя заполнял бланк. Он одновременно писал, грыз сушку и разговаривал:
- Раньше приходилось честно ходить по квартирам, собирать эти подписи потом и кровью, чтобы потом их забраковали в одну минуту. Теперь все разумно - никуда ходить не надо. Данные паспортов частью остались от прошлых выборов, частью взяты из электронных баз. Между прочим, люди делают неплохие деньги на этом бизнесе. Может быть, тоже этим заняться?
Подделывать подписи оказалось так же просто, как копировать лекции. Единственное затруднение было в том, что все точки и запятые должны были стоять на своих местах. Впрочем, через полчаса собственная рука стала неким механизмом и делала все автоматически, без участия головы. Можно было думать о чем угодно, а ручка тем временем от имени жителей домов по Юбилейному проспекту города Химки горячо поддерживала нашего кандидата.
За три часа я заполнил три подписных листа. Те же, кто работал не первый день, достигли более впечатляющих результатов - 10-15 листов в среднем. Платили так: за "мертвую душу" - 3 рубля. В листе их 10. Таким образом за три часа работы можно получить 300 рублей. Деньги по ведомости выплачиваются через день. Без обмана. Все это знали и работали на совесть. Впрочем, прервались, когда в ангаре запахло бензином. Пришлось открыть дверь на улицу, отчего моментально застыли ноги. Дверь закрыли - и всех стали опять душить пары бензина. В конце концов на это плюнули и продолжили "скрипеть перьями".
- Внимание, - объявил шеф, - раздаем псевдонимы.
"Псевдонимами" оказались ксерокопии паспортов, владельцы которых вряд ли знают о существовании замечательного ангара где-то на задворках МГУ. Каждый поддельный лист должен быть удостоверен сборщиком подписей. Естественно, что "палиться" никто не хочет. "Сборщиками подписей" становятся люди посторонние, неосторожно отдавшие свой главный документ ксероксу какого-нибудь захудалого нотариуса.
- Заканчиваем лист и останавливаемся, - в помещении раздался голос Артема.
- Будем обедать? - подняли головы писари.
- Подписывать, - был ответ.
Тут, кажется, необходимо дать пояснения. Дело в том, что по закону подписной лист с именами и паспортными данными граждан может быть заполнен рукой самого переписчика, а подпись и дата проставлены уже самим избирающим. Понятно, что никто не поедет из Москвы на Камчатку, чтобы заполучить кривой росчерк автографа у человека, который уверен в том, что содержимое его паспорта - глубокая тайна.
Все проще. Писари сдали листы и расселись вдоль длинного стола из составленных парт.
- Все лишнее со столов убрать, - прозвучала команда. - Девушки подделывают только девушек, мальчики - только мальчиков.
- Пожилые подписываются нетвердо, у них слабый нажим, - делились секретами мастерства бывалые переписчики. - Молодые любят финтифлюшки и росчерки.
В последний раз пересчитав листы и по-фаталистски вздохнув, Артем запустил конвейер.
Приняв лист, каждый делал подпись, ставил дату и передавал следующему. Вся процедура делалась для того, чтобы подписи на одном листе не походили друг на друга и не вызывали у членов Центризбиркома мрачных мыслей. Кто-то задумывался над диковинной фамилией, тормозил процесс - возникали пробки.
Триста листов обработали в час. Теперь они были, как настоящие, и их можно было отправлять в избирательный штаб кандидата. Там листы проверят чуть ли не под микроскопом, сомнительные отбракуют, а убедительную "липу" передадут в избирком. Вообще-то за дневную смену ангар выдает на-гора 500 листов.
После конвейера многие мои коллеги выглядели выпотрошенными. Посему в 15.30 был объявлен перерыв на обед. Зная студенчество не понаслышке, я удивился, что в объявлении не были указаны эти обеды - наверняка желающих трудиться было бы больше. Хоть и потчевали работников китайской лапшой, бутербродами с сыром-колбасой и чаем без сахара - зато на халяву. Трапеза развернулась тут же, на столах.
По плану смена длится 12 часов, но так как в этот день бланки закончились, канцелярия стала пустеть часам к семи.
Событием стал приезд "инспектора из штаба". "Продукцию" выложили перед ним на столах ровными грядками. Молодой человек с обезображенным политической борьбой лицом раздеваться не стал и сразу поднял вопрос, которым до этого, кажется, никто не задавался.
- Листы помять бы желательно. Чистые они. Неубедительно.
- А если сборщик их в папочке носил? - предположил Артем.
Молодой человек глубоко задумался.
- Узнаю, - сказал он наконец, намекая на мудрость вышестоящих товарищей из штаба.
Поняв, что работы не прибавится и мять листочки, как виноград, не придется, писари продолжили заниматься политическим мошенничеством.
Снаружи гуляла метелица, снег вокруг "офиса" был весь в желтых рисунках. Я шел домой, пальцы на правой руке одеревенели и скрючились, а перед глазами проплывали графы бланков.