Поделиться
- Мы жили в центре, на Фонтанке, - говорит Лев Мархасев.- Все выходы из дома были связаны с работой городского радиовещания. Именно из репродуктора мы узнавали о последних событиях, слышали предупреждения о надвигающейся опасности. Дикторы прямо так и говорили: "Не выключайте радио!" Мы его и не выключали. Хотя нередко звучал лишь метроном. Но он-то и предупреждал об опасности. Спокойное тикание говорило, что все спокойно, а учащенное, убыстренное - о том, что приближается вражеский налет.Так журналисты нашли способ предупреждения слушателей об опасности, чтобы ленинградцы могли укрыться в бомбоубежищах. Один из техников, имя которого ни у кого в памяти не сохранилось, предложил соединить метроном с неким самодельным устройством с моторчиком. И задавать ритм метроному. При надвигающейся опасности это устройство и убыстряло метрономное тикание, что означало объявление воздушной тревоги.
В 1944 году в вещательную студию явились саперы и начали, к изумлению диктора Антонины Васильевой, извлекать едва ли не из-под пульта, за которым она сидела, радиоуправляемый фугас. Вот тогда-то и выяснилось, что еще осенью 1941 года советские саперы заминировали "стратегический объект" на случай, если враг ворвется в город. Защитники готовы были к тому, чтобы похоронить врага под руинами. О секретном плане уничтожения радиоузла знали всего несколько человек. Так что дикторы блокадного радио в прямом смысле сидели на пороховой бочке.
...А было ли обычное кино в осажденном городе? Об этом рассказывает Вадим Олегович Брусянин, чья жизнь с детства оказалась связанной с кино, и который все 900 дней оставался в Ленинграде... Ныне он - известный питерский журналист и киновед.
- Мама работала старшим кассиром в кинотеатре "Совет" на Суворовском, дом 18 - угол 6-й Советской. Конечно, я смотрел все, что шло в "Совете" и в другом кинотеатре - "Искра". "Совета" уже давно нет, а вот кинотеатр "Искра" до сих пор жив... До наступления самых сильных морозов первой блокадной зимы 41-42-го года все кинотеатры города работали. Еще помнилась короткая финская, и многие думали, что и с немцами - ненадолго. В прокате были новые картины - "Антон Иванович сердится" и ставший сразу же очень популярным "Маскарад"! Сергей Герасимов закончил эту картину, как я позже узнал, как раз 22 июня 1941 года, и ослепительная Тамара Макарова в роли Нины блистала на экранах мирной довоенной красотой.
Первая серьезная бомбежка была 8 сентября - бомба попала в дом 119 на Старо-Невском, мы побежали смотреть. Первое страшное впечатление войны - этот полностью разбомбленный дом. Мы все, кто жили рядом, стояли и с ужасом смотрели, как только что полный жизни дом превращался в груду бесформенного мусора, шкафы и кровати вперемежку с портьерами и плитами, табуретками и умывальниками медленно сползали на мостовую. Вдруг понял, что эта война будет страшная и долгая...
Кино для нас, особенно ребятишек, было больше, чем кино. Сеансы в кинотеатрах были как метроном блокадного ленинградского радио: показывают кино - значит, жизнь продолжается. Звучит метроном - значит, радио живо. Кстати, в Доме радио тогда был кинотеатр "Колосс". Помню, что "Большой вальс", изумительный американский фильм режиссера Дювивье, потряс неземной, инопланетной красотой голливудского рая. Шляпы Милицы Корьюс и ее платья заслоняли нас от зверского холода и нетерпимого желания есть.
Практически все ленинградские кинотеатры продолжали работать. Только во время самого страшного мороза в декабре-январе кинотеатры не работали. Но едва морозы ослабли, кино крутили вновь. Билеты стоили от 30 до 50 копеек для взрослых и по 10 копеек для детей. В зале, конечно, было холодно, но все же чуть теплее, чем на улице, поэтому многие спасались тем, что приходили в кино. Оно стало моей профессией на всю жизнь...