03.03.2004 02:35
    Поделиться

    Новая национальная идея

    - Как и почему вы решили заниматься поиском национальной идеи?

    - Когда в 1991 году провалился путч, у меня было большое искушение - уйти во власть. И, в общем-то, хотелось - я же живой человек, у меня есть амбиции и слабости. До этого я организовывал и вел стотысячные митинги... Но меня удержала профессия - я философ по образованию. Еще в девяносто втором году я стал искать ответ на вопрос: что должно прийти на место коммунистической идеи и коммунистической идеологии? В том году было двадцатилетие моего университетского выпуска, однокурсники собрались в Питере. И я объявил друзьям: "Я хочу заняться национальной идеей". В ответ услышал: "Ты что, очумел, этим должен целый институт заниматься".

    Я писал научные работы, проводил конференции. В двухтысячном году я защитил докторскую диссертацию, в которой проанализировал системы ценностей исторической (дооктябрьской), советской и новой России. Когда закончил свою работу, думал, что ее тут же оторвут с руками, власть заинтересуется. (Еще раньше моя книга о российской идентичности победила на конкурсе в США, Гарвардский университет ее перевел, издал и разослал всем ведущим американским политикам.) Но у нас никакой реакции не последовало. Потом понял, что иллюзий на этот счет строить не надо, надо работать самому.

    - Допустим, что Игорь Чубайс находится у власти и знает, что такое национальная идея. И что же он намерен делать дальше?

    - Менять информационную политику. Культурную политику. И деятельность в сфере образования.

    У нас постоянно спорят об учебниках истории, а на самом деле проблема гораздо глубже - суть в гуманитарном образовании.

    В советское время, как бы к нему ни относились, была ясная сверхцель всей системы обучения. Людей прежде всего готовили как сознательных строителей коммунизма. Другое дело, что появлялись несогласные, но логика во всем этом была. И все образование строилось так, что во главу угла ставились история КПСС и марксизм-ленинизм. Хорошо, что этого нет уже больше десяти лет, но плохо, что взамен не сформулировано никакой новой сверхцели.

    Нам нужно новое понимание своей страны, нужен курс россиеведения. У нас критически низкий уровень патриотизма, причем патриотизма не государственного, когда хвалят власть (этого хватает), а патриотизма почвеннического, когда человек с особым чувством относится к своим соотечественникам, своей стране, истории, языку, культуре. Когда со мной спорили, говорили: зачем нам россиеведение, ведь нет же американоведения? Представьте себе, есть. Во всех странах есть такие предметы. В Америке изучают American Studies, в Канаде - Canadian Studies, в Индии - Indian Studies. И я начал работу в этом направлении.

    - Уже есть какие-то результаты?

    - По итогам договоренности с министром образования в 2002 году мы издали книжку, где была изложена концепция курса россиеведения и его программа. А потом в квартире, куда я только что переехал, раздался звонок: "Здравствуйте, это начальник управления образования Калининградской области Фуксон. Я читал ваше интервью в "РГ". Нам нужен курс россиеведения. Приезжайте, поговорим". Я поехал в Калининград, в июне прошлого года мы провели там первую школу по россиеведению, получили заказ на учебник. Он уже написан. На Рождество я поставил последнюю точку и по электронной почте отправил его калининградцам. В учебнике - новая социально-философская концепция России. Вся наша история и особенно двадцатый век объяснена так, как никогда не объяснялась - ни в терминах борьбы классов, ни в терминах смены общественно-экономических формаций, ни в терминах социалистической революции. Социокультурный процесс в стране рассматривается как результат функционирования ее ключевой национальной идеи.

    - Самый острый кризис сегодня, по-вашему, идейный?

    - Нет, самый острый - экономический, а самый глубокий - идейный. Мы не понимаем, кто мы. Отсюда и все наши споры. Запрещать КПРФ или нет? Восстанавливать памятник Дзержинскому или нет? Мы не в Дзержинском не разобрались, мы в самих себе не разобрались. Вот когда поймем, какая у нас общая идея, тогда и можно об интеграции говорить. Потому что страна сильна не тем, что у нее двадцать пограничников на каждом метре границы, но тем, что каждый гражданин думает о ее процветании и ее мощи.

    - Президент назвал основным положением национальной идеи в России конкурентоспособность государства.

    - Мне кажется, власти изначально пошли неправильным путем. Не сегодня и не вчера, а девяносто лет назад. В исторической России одной из важнейших составляющих национальной идеи было православие. Православие не интерпретировалось царским двором, а существовало само по себе, император приходил в церковь и молился, прося отпущения грехов. Церковь была выше, чем власть. При Сталине произошла трансформация соотношения системы ценностей и власти. Основой всего являлся марксизм-ленинизм, но не он объяснял поведение партии, а наоборот.

    И сегодня мы оказываемся в ситуации, когда национальную идею хочет сформулировать власть. Путин за четыре года правления четыре раза менял концепцию национальной идеи. Мне кажется, что такие вопросы обязана решать не власть, а наука. А власть должна прислушиваться и вступать в дискуссию.

    - И сколько же вариантов решения, по-вашему, существует?

    - Когда в девяносто первом все рухнуло, люди почувствовали себя свободными и выбежали на улицу. Мы устраивали демонстрации, шли мимо роддома и кричали в окна: "Бабы, не рожайте коммунистов!". А потом поняли, что старые правила мы выбросили, а новых-то никаких нет.

    Мне кажется, что у России существует четыре варианта поведения. Новая Россия может стать вторым изданием СССР. Как считают некоторые, улучшенным и исправленным. Хотя, по моему мнению, его навряд ли можно улучшить. Это не значит, конечно, что все в Советском Союзе было плохо - и армия была сильной, и школы работали. Не работала только система, лежавшая в основе государства. Она должна была рассыпаться.

    Во втором варианте Россия отказывается от всей своей истории, начинает все с нуля и идет западным путем. Но такая позиция тоже неприемлема. Наша главная опора в развитии - это национальный и исторический опыт. Двадцатый век стал трагическим для России, но прежняя история была просто блестящей. И отбрасывать все это нелепо. Равносильно поведению миллиардера, забывшего дома кредитную карточку и на улице собирающего милостыню.

    Мы должны не возвращаться в девятнадцатый век, а попытаться продолжить российскую историческую логику. Нам надо самовоссоединиться со своими тысячелетними корнями, разорванными после Октября. Железный занавес мы открыли, но "красный фундамент", оторвавший СССР от прошлого, только начали демонтировать. Мы вернули название страны, флаг, веру. Но есть еще очень много вопросов, касающихся политики, госустройства, права и т.д., где возможно и желательно самовоссоединение. Приведу лишь один частный пример: финская лесная промышленность обеспечивает страну гораздо лучше, чем аналогичная отрасль в России. Почему? Да потому что в Финляндии действуют основы лесного уложения, существовавшие в Российской империи. Они сохранились при отделении Финляндии в семнадцатом году и не меняются по сей день. В исторической России было эффективное право.

    А четвертый путь - это попытка двигаться во всех трех направлениях одновременно. И в российском, и в советском, и в западном. Но я никогда не пойму, как можно одновременно поклоняться и Ленину, и Николаю II.

    Поделиться