Поделиться
Можно, конечно, сказать, что далеко не всегда большинство голосует за демократию - примеров множество. Однако для того чтобы понять происходящее, следует говорить о конкретных реалиях, о "здесь и сейчас". Так за что же проголосовали 70 процентов россиян? Может быть, они отвергли свою же политическую линию двенадцатилетней давности, отказались от демократического курса, выбранного большинством на рубеже 80-90 годов? Вряд ли. Скорее наоборот - россияне отказались от тех элементов "ельцинского десятилетия", которые не просто противоречат демократии, но и воспроизводят на новом этапе антидемократическую, антинародную логику номенклатурного управления, номенклатурной власти.
Олигархов в России - когда еще и слова такого среди общеупотребительных не было - не боялись. Можно сказать, крупных капиталистов ждали, на них надеялись. Представлялось, что эдакие первопроходцы свободного рынка быстро выведут корабль российской экономики из заболоченной гавани затратного и дотационного производства, избавят от бездарного командования устаревших капитанов-"красных директоров" и эффектно достигнут благоприятного фарватера. Почему-то никто не подумал, что "других олигархов у нас для нас не найдется" и что свободный рынок постсоветского образца окажется чем-то до отвращения сходным с худшими образцами партноменклатурной административно-хозяйственной системы.
Олигархическая модель развития экономики очень быстро воспроизвела - на новом уровне и в новых условиях - сталинскую директивную экономику, экономику, в которой конкуренция не допускается и подменяется произволом.
Олигархическая модель развития экономики очень быстро воспроизвела сталинскую директивную экономику.
"Сталинских наркомов" и "красных директоров" объединяет с олигархами многое. Прежде всего и номенклатура, и "олигархат" - это большие иерархически организованные "тусовки", сборища хозяев жизни, жестко и цинично противопоставляющих себя так называемым "простым" людям (у партноменклатуры был термин "население", у олигархов - "электорат"). От "простых" следует отгородиться частоколами, непроницаемыми для них технически или финансово, будь то двери спецраспределителей (у номенклатуры), или взвинченные цены бутиков (у олигархов), или заборы вдоль Рублевского шоссе (у тех и у других).
Вторая черта - это ненависть и насилие в отношении тех из "простых", кто смеет пытаться выплыть в одиночку, не подчиняясь номенклатурно-олигархической власти. При власти КПСС "под боем" оказывались многочисленные обычные, нормальные граждане страны, которые в иных условиях могли бы стать основой ее экономического возрождения, а в Уголовном кодексе РСФСР прямо был прописан такой состав преступления, как "частнопредпринимательская деятельность".
Удивительным образом антикапиталистический пафос конфискационной политики коммунистов в полной мере унаследовали экспроприаторы-олигархи. Оказалось, что те сотни тысяч (если не миллионы) предприимчивых, талантливых людей, которые восприняли новую реальность как пространство свободы и для страны, и для себя, воспринимаются олигархами как классовые враги, подлежащие самому жестокому истреблению.
К счастью, времена пришли немного более постные. Поэтому вместо расстрелов и ГУЛАГов чрезмерно активным субъектам новой российской экономики была уготована практика так называемых "недружественных поглощений" (хотя, надо заметить, активное использование "силового ресурса" в самой жесткой форме - это тоже "ноу-хау" наших олигархов, особенно в дальних регионах).
"Российской газете" уже приходилось писать о том, как уничтожается сейчас в Ленинградской области комбинат "Бокситогорский глинозем" (см. "РГ" от 17.12.2003 - "Теневая юстиция в конкурентной борьбе", от 18.02.2004 - "Лисицу сыр пленил"). "Бокситогорский глинозем" производит очень нужные российской промышленности абразивные порошки, но владельцу СУАЛа и ТНК-ВР Виктору Вексельбергу они не нужны: можно предположить, что ему понадобились все бокситы в стране. Если комбинат будет захвачен, это приведет к дефициту абразивных средств - а трудно даже перечислить те отрасли промышленности, где они используются. Таким образом, деятельность олигархов может угрожать экономической безопасности России не только выводом активов в офшоры, но и уничтожением малых и средних предприятий, чья продукция остро необходима стране.
Но самое главное, что роднит номенклатурщиков с олигархами, это глубочайшая внутренняя неспособность смириться с чьей-нибудь свободой и независимостью, с любой попыткой всерьез учитывать интересы "населения" ("электората"). Невзирая ни на какие объективные обстоятельства, олигархия стремится к тотальному монополизму - будь то странная попытка "скупить на корню" все информационное поле российских СМИ летом 2003 года и представить уголовное преследование зарвавшихся руководителей "ЮКОСа" "покушением на свободу" и "новым военным переворотом", или схватка того же ТНК с "Газпромом" в борьбе за Ковыктинское месторождение - видимо, социально-ориентированная политика "Газпрома", в узких олигархических кругах пренебрежительно именуемая "популистской", воспринимается как сдача позиций всего олигархического сообщества.
И это неудивительно. У олигархов действительно много общего с номенклатурщиками. Их могущество так же невозможно в условиях честного соревнования, подлинной демократии, реальной свободы. Их репутации и влияния так же "самопровозглашены" или "самозахвачены", как и всевластие "руководящей и направляющей силы" в советские времена.
Вспомним: в девяностые годы каждый из "олигархических" банков попеременно делался то "особо приближенным", то "специально уполномоченным". В результате каждый из них по номенклатурной очереди получал льготы и счета из федерального или московского бюджета, или приватизировал очередной телеканал. И беда в том, что делалось это исключительно по разнарядке.
При желании можно с большой точностью установить, что кому досталось, когда и при каких обстоятельствах. Но тщетно было бы искать ответ на вопрос, почему именно эти банки стали особо уполномоченными. Чем именно "МЕНАТЕП", МОСТ или СБС-Агро были лучше множества других подобных банков? Неужели кто-то может поверить, что Смоленский, Березовский или Вексельберг отличаются какими-то сверхъестественными нравственными качествами, которые делают их идеальными финансистами?
Вот и получается, что наши капиталистические олигархи стали преемниками партноменклатуры в деле борьбы против подлинной демократизации государства и общества. Реальная угроза демократическим преобразованиям пришла не с левого или крайне правого флангов, а из цитадели капитализма - из нового крупного бизнеса. Именно ему - в его олигархическом воплощении - не просто невыгодно, а прямо опасно успешное развитие малого и среднего бизнеса. Именно олигархам мешает реальная, а не декларативная политическая и экономическая самостоятельность населения.
Олигархов объединяет с номенклатурщиками не только склонность, так сказать, к не очень цивилизованным методам конкуренции. Это еще и некая своеобразная простоватость, которая, видимо, особенно укрепляется в условиях действительной или кажущейся неподконтрольности и безнаказанности. В сталинские времена дикость эта, всегда сочетающаяся с отсутствием вкуса, выразилась в "сталинском ампире", в хрущевские - стучала ботинком по трибуне ООН, в брежневские - потрясала многопудием наград. Теперь она находит выход в кутежах иного плана. И совершенно неудивительно, что один и тот же олигарх оказывается засвечен и в одиозных "недружественных поглощениях" малых предприятий, и в полуподпольной борьбе против крупнейшей социально-ориентированной газодобывающей компании, и в сомнительной попытке дать государству взятку. Не случайно сама лексика новых "лидеров экономики", как об этом неоднократно рассказывали и журналисты, и эксперты, так близка "новорусскому" языку криминальных "бригад" и "новоречи" комсомольских активистов.
У российской демократии непростая судьба. И вряд ли ее будущее так уж безоблачно. Но одно можно сказать уверенно - голосуя за президента, огромное большинство российских граждан осознанно поддержали президентскую политику защиты демократии. Прежде всего - от своеволия и произвола самопровозглашенных "олигархов".