Поделиться
- Стоит ли вообще говорить об обеспечении прав человека в Чеченской Республике до завершения контртеррористических операций на Северном Кавказе?
- Говорить об этом можно и нужно. Уже хотя бы потому, что зоной анархии и полного бесправия, каковой Чечня была в период масхадовского правления, сегодня республика не является. За последние четыре года здесь созданы инфраструктура и базовые условия для верховенства закона и соблюдения прав человека. В прошлом году чеченский народ впервые за полтора столетия обрел политические свободы в ходе конституционного референдума и легитимных выборов главы республики. Теперь на повестке дня - выборы в парламент и органы местного самоуправления. Все это и есть фундамент для решения правозащитных проблем. Конечно, ситуация с соблюдением прав человека в Чечне пока далека от идеальной. Но правозащитная деятельность, как политика вообще, - это искусство возможного.
- Не секрет, что нарушение прав человека в республике часто связано с коррумпированностью представителей местной власти...
- Борьба с коррупцией в России давно превратилась в ключевой вопрос доверия населения к власти. А в Чечне она - еще и непременное условие общественно-политической стабилизации. В частности, по успехам или неуспехам на этом "фронте" легко прогнозировать социальную напряженность. Знаете, в чем особенность сегодняшней Чечни? В силу разных причин жертвы и злоумышленники как бы вошли в сговор. Такое и коррупцией в полном смысле слова не назовешь. Это, скорее, варварская система обворовывания целого народа кучкой начальников. Причем народ не видит разницы между казнокрадством, чиновничьим вымогательством (в том числе присвоением компенсационных выплат) и, скажем, похищением людей для получения выкупа. За годы войны и разрухи у многих в Чечне исказились представления о способах обретения материального благополучия и о моральных ценностях. Чтобы вернуть эти представления в общепринятые рамки, усилий чеченского президента и его окружения мало. Народу надо понять, что его обворовывают с его же молчаливого согласия, и положить этому конец. Есть надежда, что консолидация здоровых сил в республике произойдет на первом Гражданском форуме накануне парламентских выборов в Чечне.
- Вы все время ссылаетесь то на выборы, то на референдум. Но правозащитники говорят, что без участия в них масхадовцев голосование превращается в фарс.
- А почему все так уверены в неучастии масхадовцев в референдуме, выборах президента и чеченского парламента? Лично я считаю, что экстремисты всегда пытались и будут пытаться повлиять на результаты голосования, в том числе с помощью неправительственных организаций. Там у них хватает сторонников. Одни "общественники" помогают масхадовцам потому, что поддерживают идею "независимой Ичкерии" (негласно, разумеется). Симпатии других попросту покупаются.
К счастью, наступление на идеологическом фронте все-таки эффективней за рубежом, чем в Чечне. Хотя бывают выстрелы в яблочко. Классический пример - проведение всемирного чеченского конгресса в Копенгагене в октябре 2002 года, "случайно" совпавшего с захватом заложников в театральном центре на Дубровке.
- Выходит, правозащитные неправительственные организации в Чечне, скорее, работают на войну, чем на мир?
- Когда неизбранное меньшинство (к избранному большинству я отношу легитимных представителей власти) в лице таких организаций ставит себя над обществом, иного ожидать не приходится. Посмотрите, что творилось в Чечне накануне референдума и выборов президента. Некоторые правозащитники из неправительственных организаций вслед за масхадовской пропагандой заранее объявили голосование антидемократическим. Демократическую процедуру свободного волеизъявления они предложили заменить переговорами с полевыми командирами. Значит, договариваться с экстремистами - это демократично. А всенародное голосование - нет. Или другой пример. Указ Президента о проведении референдума в Чечне допускал создание альтернативных агитационных групп, чем даже не попытались воспользоваться проэкстремистские неправительственные организации. Разве такой подход назовешь правозащитным? Ему, скорее, подходит иное название - "бархатный" терроризм.
- Недавно Президент Путин вспомнил о Хасавюртовских соглашениях в том смысле, что они так и не положили конец гражданской войне в Чечне...
- Соглашение, подписанное Масхадовым и Лебедем, привело к власти полевых командиров. А формальным прикрытием этой хунты стала так называемая Шура - по сути то же сборище "черных полковников". Народовластием при Масхадове не пахло. По данным республиканского комитета родственников насильно удерживаемых лиц, во время его правления только чеченцев было похищено 1217 человек. Такое возможно лишь в условиях войны - пусть и необъявленной.
- Можно ли говорить, что опыт урегулирования чеченского конфликта может стать своего рода универсальным не только для России, но и для мирового сообщества?
- Системная политическая доктрина Президента Путина уже оформила российские стандарты в разрешении локальных конфликтов. Такой ответ на "чеченский кризис", по сути, впервые в мировой практике реально доказал возможность урегулирования конфликта на принципах европейской безопасности: общих ценностях демократии, верховенства закона и уважения прав человека.
- Вы говорите так, словно конфликт в Чечне уже в прошлом, и наши города не подвергаются террористическим атакам.
- К сожалению, застарелые политические ошибки не преодолеваются в одночасье. Умиротворение террористов после захвата Буденновска, подписание Хасавюртовских соглашений завершились вторжением в Дагестан в августе 1999 года, терактами в различных регионах нашей страны. При этом не надо забывать, что это умиротворение состоялось при самом деятельном участии ОБСЕ, а сегодня повторение пройденного нам активно пытается навязать ПАСЕ. Доктрина политического урегулирования "чеченского кризиса", реализованная Президентом Путиным, прежде всего проведение конституционного референдума в Чечне, исключили террористические акты с политическими требованиями - по типу Буденновска или Норд-Оста. Это - важнейшее условие кардинального решения проблемы нашего доморощенного терроризма.