Этот факт поначалу меня не заинтересовал. Взяточничество ныне – едва ли не норма жизни. И бороться с ним все равно что бросаться в конную атаку на ветряные мельницы. Теперь додумались уже до того, что потенциальному мздоимцу следует платить такую зарплату, чтобы он ни в чем не нуждался, в том числе и в подношениях «барашка в бумажке».
До сей поры я никак не мог составить в своем воображении облик современного взяточника. Какой он? Худой, озлобленный на весь свет или пышнотелый, жизнерадостный, с хитрющими глазами? Образованный, учтивый или малокультурный невежественный человек? Занимающий большой руководящий пост или мелкий клерк? Одно только знал: каким бы ни был этот тип, он обделен совестью, чувством стыда.
И вот известие: осужден за взяточничество чиновник областного комитета социальной защиты, который, оказывается, мне знаком.
А знакомство наше состоялось вот при каких обстоятельствах. Незадолго до того, как оперативники взяли его с мечеными деньгами, Игорь Николаевич Ярухин побывал в ульяновском корпункте нашей газеты. Разговор с ним шел о жалобе бывшего инженера ульяновского проектного института «Гипроавтопром» Александра Алексеева. Человека настигло несчастье. Машина, в которой он возвращался из служебной командировки, попала в автокатастрофу. Множественные тяжелые переломы. Операция. Реанимация. Аппарат Илизарова. Снова реанимация. Инвалидность. Не будем говорить, какие физические страдания испытал этот мужественный человек. Но гораздо больнее, горше ему пришлось от другого. В комитете социальной защиты, куда он обратился… нет, не за благотворительной помощью, а за положенными по закону льготами, к нему отнеслись, разумеется, без пламенного восторга. Но и без должного внимания. Прежде всего камнем преткновения стала инвалидность, наличие которой у человека предполагает денежные выплаты. Препирательств по этому поводу было предостаточно. Первую группу инвалидности вскоре заменили на вторую. И при этом Алексееву было отказано в необходимости постороннего оплачиваемого ухода. Естественно, ему тогда пришлось отказаться и от бесплатных санаторно-курортных путевок, которые ему предлагали в региональном фонде социального страхования. Куда же он, полунедвижимый, поедет без сопровождения?
Как впоследствии выяснилось, посторонний оплачиваемый уход ему полагался по закону. Это подтвердил в своем ответе на жалобу А. Алексеева председатель областного комитета соцзащиты В. Радаев. Так кто же тогда морочил голову инвалиду?
Для того чтобы это выяснить, мы встретились тогда с председателем главного бюро медико-социальной экспертизы областного комитета соцзащиты Игорем Ярухиным. Удивило, как он живо, с поспешной готовностью отозвался на предложение о встрече. Обычно чиновники шарахаются от журналистов, всячески избегают давать пояснения своим действиям. Лишь потом догадался, что Ярухину нужно было во что бы то ни стало отвести подозрение в преднамеренной волоките, представить отказ инвалиду в государственной защите его прав как обычную техническую ошибку, банальный недосмотр.
Но Александр Алексеев воспринимал случившееся по-другому.
Александр Алексеев добивался справедливости через суд. По решению суда областной комитет соцзащиты выплатил ему энную сумму денег. Не так давно из министерства труда и соцзащиты (теперь уже бывшего) Алексееву было предложено отозвать его жалобу из международного Страсбургского суда. Все недоразумения обещано урегулировать на месте.
Но вернемся к нашему незадачливому герою – Игорю Ярухину. Когда к нему пришел инвалид Т. с просьбой о переосвидетельствовании и продлении срока инвалидности, председатель главного бюро медико-социальной экспертизы назвал сумму – шесть тысяч рублей. А иначе – беспросветное хождение по врачебным кабинетам, собирание справок, подписей, согласований… Так что или хлопоты, которые могут быть к тому же безуспешными, или деньги, и при этом – полная гарантия.
Подловили Ярухина профессионально, предложив меченые деньги и записав переговоры о подношении на диктофон. Ни на предварительном следствии, ни в суде Ярухин не отвергал обвинения, искренне раскаивался. Очевидно, это было учтено при вынесении в общем-то гуманного наказания.