Поделиться
— Кирилл Евгеньевич, многие называют Приморье политически непредсказуемым. А вы смогли бы прогнозировать запрос к власти в этой территории?
— Из чего формируется запрос к власти как таковой? Из экономической, социальной практики, из норм и правил, которые эти практики регулируют. И из оценки того, как государство и региональная власть эффективно регулируют эти практики. Вспомните, что произошло и в Приморье, и в стране в девяностые годы: государство из этой системы самоудалилось. Процесс передела собственности стал самоценным и самодостаточным, поскольку никакого ценностного обеспечения не предполагал. Миф о том, что рынок, запустившись, сам наладит, был несерьезен.
Так на месте общегосударственной системы регулирования стала нарастать лагуна, которая могла быть теоретически заполнена любым содержанием. Тогда на многих территориях, в том числе и в Приморском крае, конкурировали два проекта: проект « светлого вчера» (реставрация Советского Союза) и проект светлого завтра (создание неких рыночных основ). Ценностное обеспечение властных амбиций на уровне регионов использовало компоненты из двух этих наборов, но они были неадекватны и не описывали ту реальную ситуацию, в которой люди жили.
А насколько коммунистические или либеральные ценности применимы к приморской ситуации? При отсутствии выраженной властной воли и идеологии дня сегодняшнего в любом регионе человек, пришедший к власти, получал карт-бланш на любые произвольные действия…
— Так получилась приморская модель?
— В Приморье, как вы помните, в начале девяностых годов перестали работать базовые экономические практики: ни военно-морские качества, ни прочие экономические структуры. Продолжать работать, уважая и себя и оставаться довольным для людей, было все более затруднительно. Возник целый сегмент «теневых практик», связанных прежде всего с выловом крабовых, который невозможно было легитимировать в существующие рамки — не вписывался. Группы влияния здесь сложились достаточно быстро, губернатор (в тот момент Наздратенко) обнаружил перед собой выбор: либо он будет главным регулировщиком споров и конфликтов внутри этих интересов, либо губернаторской власти как таковой не будет. Была осуществлена предельная мифологизация образа СССР и соответственно — демонизация образа российского федерального центра, который «разрушил Союз». Тем самым губернатор оказался в ранге вечно сохранного борца за справедливость и воссоздание Союза.
— Цель — недостижима…
— Ответственности — никакой, и соответствующая ниша оказывается виртуальной, что быстро обнаружилось в нарастающих конфликтах между Приморским краем и федеральным центром. По сути единственным оппонентом Наздратенко был тогдашний мэр Черепков — он консолидировал интеллигенцию, которая была выключена из происходящего, и это происходящее казалось ей диким и бессмысленным. Но либеральная его привлекательность была зеркальным отражением типажа Наздратенко. И эта модель существовала до 1999 года.
— Но ведь и после 1999 года не была сгенерирована никакая другая идеология…
— Зато появилось целеполагание, что развал — это плохо. Что реформы были скорее эффективны, чем неэффективны. Что справедливость должна быть восстановлена. И установки «на стабилизацию» оказались вполне успешными. По крайней мере, спекулятивная игра на проектах светлого вчера и счастливого завтра перестала быть возможной, что выборы 1999 года и показали: провал либералов и коммунистов. Победа «Единой России», которая набрала удивительно большое количество голосов, — это не голосование за «Единую Россию» как таковую, а голосование против разрухи.
Проекта с упорядочением «Сегодня, здесь и сейчас» пока не предложено. В период между 1999 и 2003 годами возникла ниша: если до этого был возможен либо лидер типа Наздратенко, либо типа Черепкова, причем один без другого существовать не могли, то с приходом Дарькина мало что изменилось — он рухнул в нишу Наздратенко. Сейчас оказывается, что эти типажи могут быть легко реконструируемы.
— Что вы имеете в виду?
— Запрос на лидера, который совершает большие мифологические подвиги — сегодня устаревает. Создается запрос на третью лидерскую ипостась — того лидера, который сможет сформулировать и артикулировать без мифологизации осмысленный и рациональный проект. Он заключается в том, чтобы упорядочить «здесь и сейчас», не обещая строить завтра и не обещая вернуться во вчера, наладить сегодняшнюю жизнь во всех ее сложностях.
— Какие будут ответы на эти запросы?
— А вот это уже вопрос дня завтрашнего.