Поделиться
Ее странная, горькая и прекрасная судьба похожа на роман с резкими виражами, взлетами и годами томительной тишины. Все это она прошла достойно, никогда прилюдно не жалуясь на свою участь, не стеная, не напоминая властям предержащим о том, что она актриса с мировым признанием, равного которому ни до, ни после не сыскать в истории нашего кино. В 1959 году в Париже великий художник Пабло Пикассо, еще не видевший наш фильм "Летят журавли", а просто вглядевшись в удивительное лицо актрисы, сказал ей: "Уверен, после показа вашей картины вы станете звездой и к вам уже нельзя будет подойти..."
Наша беседа с актрисой началась с ее воспоминаний о каннском триумфе.
- Во время конкурсного показа картины я сидела в ложе вместе с Сергеем Павловичем Урусевским. Мы вдвоем представляли "Летят журавли": Михаил Константинович Калатозов хворал, незадолго до фестиваля у него случился сердечный приступ, и мы улетели без него. Поначалу во время просмотра в зале стояла тишина, никакой реакции... Мы напряглись. Во время сцены проводов Бориса на фронт раздались первые аплодисменты. Потом они вспыхивали уже постоянно: бомбежка, смерть Бориса, мои пробеги. В глазах членов жюри появились слезы, хотя им не положено проявлять свои чувства. Когда показ завершился, была долгая-долгая овация. Мы поднялись, кланялись. Потом был яркий свет, масса восторженных слов в наш адрес. Нас все время фотографировали, журналисты не давали выйти из зала. Интервью следовали одно за другим. Потом мы получили "Золотую пальмовую ветвь" - это первая и до сих пор, к сожалению, последняя такая премия в нашем кино.
- Вероника в "Журавлях..." положила начало череде ваших трагических героинь. Вы пришли в кино с таким мироощущением или кино обернуло вас на этот путь?
- Не знаю, никогда не думала об этом. Хотя вы правы: участь почти всех моих героинь трагична. Вероника - жертва войны, и таких девушек было много. Я была ребенком в те годы, но помню их. Я чувствовала, что вокруг все страшно изменилось. Слышала, что в дома приходят похоронки. Ровесники рассказывали мне о гибели отцов, братьев. Но и Веронику я восприняла хрупким, поверженным войной существом, в одночасье осиротевшим. Она осталась одна в огромном, полыхающем пламенем мире... Когда фильм вышел на экран, его не приняли. Ханжеская советская мораль протестовала против героини, которая изменила ушедшему на фронт жениху. Как можно ее оправдывать! - возмущались недруги фильма. Но ведь на самом деле Вероника не изменила Борису! Роковой шаг она совершила сломленной, не понимавшей, что с ней происходит. Она любила и всегда будет любить Бориса.
- Любовью живут все сыгранные вами женщины. Да и за вашими плечами очень непростой женский путь. Вас любили талантливые, красивые, известные мужчины. Обращались ли вы к своей памяти, к пережитому, когда играли Таню в "Неотправленном письме", Анну Каренину, разведчицу Альбу Регию?
- Я не представляю себе женщину, не верящую, что любовь - ее истинное назначение. Бог создал нас для любви, для материнства. Женщина несет в мир нежность и теплоту. Пусть иногда все заканчивается несчастливо. Но лучшее из пережитого остается с нами. Конечно, я думала об этом на съемочной площадке, жила этим. А в реальной жизни с нами в утешение остаются дети. У меня есть сын Митя.
- Он изменил вашей славной кинематографической, театральной династии, стал врачом. У него прекрасные внешние данные, он музыкален, играет на разных инструментах. То есть вполне мог бы стать героем экрана, каким был его дед Евгений Валерианович Самойлов...
- Митя никогда не стремился в актерскую профессию, хотя и вырос в доме деда. Рядом был мой брат, актер Малого театра Алексей Евгеньевич Самойлов. Но сын выбрал медицину, он психиатр. Сейчас живет в Канаде.
- Международное признание не спасло вас от несправедливости. На Западе из актрис, достигших вашего статуса, делают суперзвезд, для них пишут сценарии, роли, ориентируясь на их индивидуальность. Ваша участь была иной. После триумфа на Каннском фестивале вас пригласили в Голливуд на роль Анны Карениной. Вашим партнером должен был стать Жерар Филип. Но руководители Госкино не дали согласия на ваше участие в голливудском фильме. Как это случилось?
- Заведующий отделом внешних связей Госкино товарищ Давыдов все решил за меня. Приводил иностранным продюсерам какие-то нелепые доводы: Самойлова-де не имеет высшего образования и что-то еще в таком духе. Я не так страдала из-за того, что не складывается с Голливудом. Тоска была потому, что очень хотелось играть вместе с великим Жераром Филипом. В то время я вообще не принадлежала себе. Против моей воли меня заставили сниматься в копродукции - картине "Леон Гаррос ищет друга". Была картина "Они шли на Восток", меня пригласили туда потому, что нужно было мое имя. Фильм снимал известный итальянский режиссер Джузеппе Де Сантис. Я его очень ценила, но мне было нечего делать в этой роли. Для меня гораздо дороже другая моя работа, о которой редко вспоминают: Екатерина Золотаренко в фильме "Солдаты без мундиров" по роману украинского писателя Натана Рыбака.
- Вы сказали о совместных постановках. В связи с этим как не вспомнить "Альбу Регию", венгерскую картину, где вы играли заглавную роль!
- Два года я снималась в Венгрии. У моей героини был реальный прототип - советская разведчица, она чудом выжила.
- Вы общались с ней?
- Да, конечно. Внешне мы были совершенно не похожи. Мне было интересно говорить с ней, слушать ее.Трогали ее чистота, вера. Я представила себе, как ей было невыносимо трудно сохранить свою душу в тех жутких обстоятельствах, когда смерть все время рядом с тобой. И еще важно было рассказать, как женщина остается Женщиной несмотря ни на что. Я снималась вместе с замечательным венгерским актером Миклошем Габором, и, по-моему, наш дуэт сложился. А вообще, мне кажется, в кино я жила с огромной травмой в сердце. В начале пути мне выпало счастье работать с гениальными мастерами - Калатозовым и Урусевским. После "Журавлей..." у нас была еще одна общая работа - картина "Неотправленное письмо".
- Роль Тани была написана специально для вас?
- Да. Мы снимали в очень трудных условиях - в тайге. Во время сцены лесного пожара мне изрядно обожгло руки. Но все меркло перед возможностью общаться с Калатозовым и Урусевским. У меня были потрясающие партнеры - Смоктуновский, Урбанский, Вася Ливанов, которого я знала еще по годам учебы в Театральном училище имени Щукина. Фильм потом ругали, заставили изменить финал, хотя и Ромм, и Герасимов много сделали, чтобы картину спасти. Самое горькое, что больше мне не довелось сниматься у Калатозова и Урусевского.
- Какую роль сыграл в вашем становлении ваш отец?
- Я с детства смотрела все папины картины и спектакли, я выросла на них. Поэтому мне так близка школа Театра имени Маяковского, где отец работал много лет. Я очень хорошо помню не только его блистательного Гамлета - эту роль он сыграл больше восьмисот раз! Помню и великую Марию Бабанову в "Тане", прекрасную актрису Веру Орлову. Вообще на этой сцене играли титаны, я училась у них. Но работала там недолго, перешла в Театр киноактера, играла там Катерину в "Грозе". Я всегда мечтала о сцене - думаю, именно в театре по-настоящему формируется актер. У меня перед глазами всегда пример отца. Ему 92 года, но он до сих пор выходит на сцену.
- Что дает ему силы?
- Он всегда был очень спортивен. До пятидесяти пяти ходил на лыжах, бегал, делал зарядку. Раньше опорой для него была мама - душа нашего дома. Они прожили вместе больше шестидесяти лет. Мама ушла из жизни десять лет назад. Это она приучила меня после каждой сыгранной роли записывать свои впечатления. То, что удалось или не удалось в той или иной работе.
- Не хотите эти записи опубликовать?
- Не хочу. Это мое и только мое.
- В конце 60-х вы все-таки сыграли Анну Каренину в фильме Александра Зархи. Споры о вашей Анне до сих пор еще, кажется, не умолкают.
- А вы как приняли мою Анну?
- Целиком приняла, особенно во второй части, когда в полный голос проявился ваш трагический дар. Эта роль словно назначена вам самой судьбой...
- Я очень обрадовалась, когда Александр Григорьевич предложил мне играть Анну. Теперь могу признаться, что меня смущали мои внешние данные - казалось, что они не очень соответствовали этой роли. У меня нерусское лицо, раскосые глаза. Это у меня от мамы - польской еврейки. А у папы в роду английская кровь...
- Однако это не помешало зрителям всего мира принять вашу Веронику как символ русской женщины. В вашем лице сошлись Восток и Запад, Европа и Азия.
- Анна была для меня русской женщиной, чья любовь несовместима с пошлостью и низостью окружающего мира. Возможно, ее гибель - закономерный исход такой огромной, всепоглощающей любви.
- Пять лет назад после долгого перерыва вы появились на экране в картине Александра Атанесяна "24". Вам интересно было сниматься у режиссера нового поколения?
- Очень. Я оценила стремление Атанесяна к новым формам. Между прочим, я впервые снималась в боевике, мне нравилась нацеленность режиссера и актеров на игру динамичную, острую, энергичную. Эта картина не похожа на те бессмысленные боевики, которые потоком идут на телевидении.
- А что впереди?
- Небольшая роль в новом фильме Сергея Соловьева.
- Чего вы желаете себе в день своего юбилея?
- Здоровья себе и своим близким. И еще - себе же - смирения, терпения, душевного покоя. Это главное. Остальное придет...