Поделиться
- Олег Всеволодович, согласитесь, только ленивый не ругает ныне отечественное здравоохранение...
- Соглашусь. Как правило, критика системы здравоохранения сводится к отрицанию отечественных достижений, восхвалению зарубежного опыта. При этом всегда предлагаются различные модели преобразования системы.
Анализируя десятилетний опыт, можно смело говорить о нарастающем ущербе в системе здравоохранения в большинстве направлений ее деятельности. Прежде всего это касается неуклонного снижения уровня финансирования. Эйфория, связанная с введением обязательного медицинского страхования (ОМС) в России, сменилась обоснованным глубоким разочарованием в нем. Если еще пять лет назад денег от ОМС хватало на заработную плату, медикаменты, питание больных, мягкий инвентарь, то теперь их не хватает даже на зарплату. Не говоря уж о ее повышении.
- Сколько получает сотрудник вашей больницы?
- Цифры стыдные. Заработная плата врачей такой больницы, как наша, пять с небольшим тысяч рублей. Мы начисто потеряли младший персонал. Уходят квалифицированные медицинские сестры. Появление нового участкового терапевта вызывает у руководителей чувство умиления и слезы на глазах - альтруистов все меньше. И после этого мы еще говорим о поборах, о грубости персонала, воровстве, о теневом медицинском бизнесе.
- Выходит, что разговоры о повышении зарплаты медикам - миф?
- Именно так. Средств на это нет, и потому возникает необходимость снятия надбавок за качественный и интенсивный труд. А это неизбежно приводит к снижению зарплаты, увеличивает отток кадров из практического здравоохранения. Таковы правила игры, установленные между страховыми компаниями и больницами.
В девяностых годах схема финансирования нашей службы состояла из трех источников: дорогостоящие методы (федеральный бюджет), средства ОМС и средства муниципального бюджета. Первым пал федеральный уровень финансирования. Это был существенный экономический ущерб, нанесенный здравоохранению. Второй ждали недолго: тарифы на услуги в рамках ОМС резко отстали от фактических затрат. Так, в реанимационном отделении максимально оплачиваются только первые десять дней пребывания пациента. Все остальное в том же отделении - только за счет средств лечения других больных. А этих средств может и не быть.
- И тогда врачи просят родственников больных принести те или иные препараты и даже перевязочные материалы. Сие давно сродни тайнам мадридского двора - все об этом знают, но...
- Но скромно потупляют глаза и делают вид, что этого нет. А если и случается, то виноваты исключительно врачи. На практике это сплошь и рядом приводит к тому, что родственники, даже написав расписку об отсутствии претензий, обращаются потом в суд или прокуратуру.
- Не далее как перед встречей с вами был об этом разговор с главным врачом одной из крупнейших детских больниц. В реанимации находился ребенок на грани жизни и смерти. Убитая горем бабушка просила назвать самые лучшие лекарства, которые могли бы помочь. Доктор сказала, что такое лекарство, импортное, недавно появилось в некоторых аптеках. Стоимость около шестнадцати тысяч рублей. Бабушка купила. Ребенка удалось спасти. Бабушка всех благодарила, а потом предъявила больнице иск, грозит судебным разбирательством...
- Типичная ситуация. И только в этот момент все вспоминают о 41-й статье Конституции РФ, которая гарантирует доступность и бесплатность медицинской помощи. Под ее прикрытием, а точнее, при ее циничном игнорировании, неуклонно идет навязанный сверху процесс вымывания бесплатной медицинской помощи, замены ее платной. В самом тяжелом положении находятся крупные специализированные многопрофильные больницы. В них ряд подразделений не оплачивает ни бюджет, ни ОМС. А отказаться от них никак нельзя.
- Что вы имеете в виду? Какие именно подразделения?
- Скажем, у нас недавно открыто отделение переливания крови, очень современное, прекрасно оснащенное. Оно позволяет значительно повысить качество оказания помощи больным хирургического, травматологического и акушерско-гинекологического профиля. Таких подразделений в нашей больнице десять. Отделение переливания крови не финансируется. Бесплатно работать в нем никто не будет. Выход? Перераспределение заработной платы. И получается, что медики одного отделения выплачивают зарплату медикам другого отделения. Естественно, не без ущерба для себя.
- Выходит, что отделение переливания крови не положено такой огромной больнице, как ваша?
- Положено. В Москве подобных отделений около пятнадцати, но везде ситуация аналогичная.
- Так что, тупик?
- Два выхода есть. Перейти на платные услуги или закрыть это отделение и еще девять других, которые тоже не финансируются. Но это отбросит нас на двадцать-двадцать пять лет назад. Пока же получается так, что эти нужные больнице, а главное, пациентам, отделения наносят огромный финансовый ущерб учреждению. Еще одна экономическая новация - "прерванный случай". По существующим медико-экономическим стандартам больной должен находиться в стационаре определенное количество дней. Если он выписывается значительно раньше, даже при условии его выздоровления, ОМС выплачивает только часть средств. Это приводит к тому, что нам невыгодно использовать современные прогрессивные методы, лечить интенсивно.
- А если пациент лежит не десять дней, предписанных стандартами лечения, а двенадцать или даже пятнадцать?
- Их тоже не оплачивают. Нас загоняют в угол. Разработанные государственные стандарты оказания медицинской помощи предусматривают стопроцентное ее финансирование. Но средств априори на выполнение этих стандартов нет. Это очередная ловушка, в которую попали медики. Тем более что отсутствует система страхования ответственности медицинских работников от возможного нанесения ущерба пациенту. Об этом забывают и прокуратура, и общественные организации. А это и судебные издержки, и выплаты по судам, то есть очередной ущерб.
К сожалению, существенный материальный и моральный ущерб наносят нам ваши коллеги - СМИ. За примерами ходить далеко не надо. Кто несет ответственность за развал отечественной трансплантологии? Некоторые журналисты так рьяно набросились на проблему забора органов для пересадки, что фактически прекратилась трансплантация почек. А это преждевременная смерть сотен людей. Причем меня как одного из разработчиков Закона о трансплантации органов и тканей не покидает ощущение, что никто из критиков не удосужился внимательно изучить Закон, который был принят в 1992 году, подзаконные акты. А когда стало понятно, что произошло, начали посыпать голову пеплом, кричать "караул". Но в ближайшие несколько лет российская трансплантология не поднимется.
На днях я стал свидетелем тяжелейшей аварии в центре Москвы и лишний раз убедился в значении дорожного травматизма как фактора ущерба для деятельности лечебных учреждений. Хочу пригласить лихачей в реанимационное отделение травматологического блока. Затраты на лечение здесь тяжелого больного, особенно с черепно-мозговой травмой, несоизмеримы с затратами на лечение других больных, а эффективность лечения минимальна. Травматизм, особенно на дорогах, занимает одно из первых мест в структуре смертности населения. Убежден, нужно ввести полную материальную ответственность лиц, виновных в ДТП, за лечение пострадавших. Или, помните, пожар в общежитии Российского университета дружбы народов? Всех пострадавших лечили бесплатно за счет средств нашей больницы.
- А кто должен был платить?
- Виновник пожара. Тогда, уверяю вас, и пожаров было бы меньше. Все большую тревогу вызывает у меня и у других руководителей службы здоровья неопределенность имущественных и земельных отношений между лечебными учреждениями и органами управления на местах.
Многие российские стационары расположены в зданиях, которые являются памятниками архитектуры. Соответствующие управления требуют проведения в них ремонта с учетом сохранения первоначального вида. И считается, что и на это должны идти средства здравоохранения, а не средства культуры.
- Сейчас все чаще высказывается мнение о возвращении к практике распределения специалистов, тех, кто проходит обучение на бюджетной основе.
- Это совершенно необходимо. Наша больница - традиционно клиническая база Московского государственного медицинского университета. Огромные деньги и больница, и университет тратят на проведение учебного процесса. Однако выпускники практически до нас не доходят. Зачем же тратить такие средства на медицинское образование, если выпускники не приходят в практическую медицину?
- Невеселый у нас разговор...
- Нет причин для оптимизма. Мы поставлены перед дилеммой: или государство действительно отвечает за свою службу здоровья и финансирует ее, или надо честно признать, что здравоохранению нужен другой хозяин.
- Кто именно? Вы предлагаете передать здравоохранение в частные руки? И руководимая вами Первая градская, в которой лечатся 36 тысяч больных в год и в которой две тысячи сотрудников, перейдет в частные руки? Каким образом перейдет? Приватизация, продажа? У вас есть деньги на выкуп вашей больницы?
- Система здравоохранения должна носить смешанный характер, с приоритетом государственного. Если нашу больницу станут продавать по остаточной стоимости, то с учетом того, что большинство зданий имеет стопроцентный износ, она будет продана за гроши. Но это, на мой взгляд, безнравственно, преступно. Такие больницы должны быть собственностью государства, должны быть на полном его обеспечении.