Поделиться
Наклонившись над одним из портретов, на котором был изображен некто в академической мантии, чтобы прочесть, кто же это, я вдруг услышала за своей спиной: "Позвольте мне лично представиться, ибо я не привык, чтобы дамы отвешивали мне поклоны!" У собственного портрета стоял вице-канцлер Кембриджского университета Дэвид Уильямс (канцлером Кембриджа является герцог Эдинбургский, супруг королевы).
"Видите, я в том же галстуке, что и на портрете!" - лукаво улыбнулся вице-канцлер. Я сказала, что опознать его можно было бы и без "того же галстука": сходство было поразительное. Так случается, когда художник вычерпывает своей кистью воду из колодца человеческой личности, доставая ее глубинную суть.
Его портрет королевы колоссален, иначе не скажешь. Это та работа, которая открывает перед художником перспективу войти в историю. И вовсе не потому, что он изобразил монарха. Монархи сменяются, и парадные их портреты сносят на историческую свалку, оставляя лишь те, на которых росписью портретиста является его талант. То, что портрет Елизаветы II кисти Сергея Павленко лучший из всех 130 ее портретов, созданных за полвека царствования, считают многие из тех, кто его видел. В том числе так считает российский посол в Британии Григорий Карасин, в чем Его Превосходительство с оговоркой, что это есть сугубо личное мнение, публично признался. Но это не только его личное мнение. Именно так оценила работу и сама королева и в награду удостоила художника высшей чести - самолично "открыла" свой портрет, сняв с него покрывало на торжественной церемонии, что есть деяние неслыханное. Свои портреты Сергею Павленко заказывает сегодня британский истеблишмент, а также европейские принцы крови. Ему позировали покойная королева-мать Елизаветы II, герцог и герцогиня Мальборо, дочь последнего итальянского короля и принц Ганноверский...
Кто же он, этот художник, чье имя больше на слуху в Британии, нежели в России? И что он, выпускник прославленной петербургской Репинской академии, ищет в краю далеком?
- Я уехал из России по одной простой причине: как художник я был там по сути не нужен. Наверное, это откровение снизошло не сразу, потому что, когда я, уже выпускник академии, спросил нашего проректора: "Что же делать, когда художники стране не нужны?", - он ответил мне вопросом на вопрос: "А ты разве не знал, когда поступал, что они не нужны?"
Это унизительно, когда тебе, профессионалу, негде купить краски и холсты, потому что у нас их продавали либо студентам, либо членам Союза художников. Я уже не был студентом, но еще не был членом Союза. И я решил поехать искать свою долю туда, где краски продают всем, а не только "членам". Прибыл в 1989-м в Англию с двумястами фунтов стерлингов в кармане, первое время жил у знакомой английской художницы в деревне, но не за чужой счет, сам обеспечивал себе прокорм. Потом короткое время преподавал в школе художеств в Глазго, а позже смог уже вплотную заняться живописью здесь, в Лондоне.
- Что для вас Лондон после Санкт-Петербурга?
- Лондон - это, по сути, большой спальный район, большой и удобный, вот и все. А Санкт-Петербург - это бесконечно красивый город.
- Не жалеете?
- Какие могут быть сожаления. В России и сейчас плохо для художника. Там даже профессура, внесшая свой вклад в национальное искусство, живет хуже, чем здешние водопроводчики. Многие художники, которые учились вместе со мной, откровенно бедствуют. Кто-то вынужден был опуститься до "лубка", кто-то кроликов разводит... Но это не только материальное бедствие, это прежде всего духовное бедствие. Россия теряет людей, не бережет и не сохраняет свои таланты - это самое страшное. У нас в стране нынче так много денег и денежных людей, но их капиталы на родное искусство не работают. Когда мы вместе с британской галереей Luke & A обратились за спонсорской поддержкой в "Газпром" и попросили 40 тысяч фунтов стерлингов, чтобы организовать выставку моих работ в российском посольстве в Лондоне и в британском посольстве в Москве, нам отказали. А позже я увидел в Интернете на сайте немецкой газовой компании, что она осуществляет спонсорство и немецкого, и российского искусства.
- Ваша карьера на Западе выглядит впечатляюще. Что нужно умудриться сделать столь экстраординарное, чтобы получить заказ от Букингемского дворца?
- Королева не самолично заказывает свои портреты и не сама выбирает художника. Этим занимаются компании или организации, которым требуется получить для этого специальную лицензию. Эту лицензию и выдает, разумеется, с большой взыскательностью и пристрастием Букингемский дворец. Портрет, который я писал, решила заказать крупнейшая и старейшая британская благотворительная организация Worshipful Company of Drapers, которой, кстати, принадлежит замечательная коллекция старой живописи. Королева является патроном этой организации. И портрет, который я писал, был заказан в ознаменование 50-летия ее членства в WCD. Кураторы этой организации рассмотрели около двухсот потенциальных кандидатов, чьи имена содержались в картотеке современных портретистов в Национальной галерее. И после длительных дискуссий, как мне было сказано, остановились на моей персоне.
Почему именно на моей? Потому что в задачи входило написать большой, два с половиной метра высотой, портрет монарха, который бы вписывался в величественный интерьер парадного зала. Иными словами, ставилась довольно сложная композиционная задача. В своих предыдущих работах я с подобными задачами вроде бы неплохо справлялся. Возможно, это и определило выбор.
- Вы провели шесть часов ваших сеансов в компании Ее Величества, стоявшей перед вами при полном королевском параде, один на один, лицом к лицу. Весьма экзотическая ситуация, не правда ли?
- В некоторой степени... Это был и впрямь единственный случай, когда я работал за мольбертом в галстуке. И, понятное дело, я тоже стоял.
- О чем вы говорили с королевой?
- Да в общем-то ни о чем существенном, это была обычная вежливая беседа двух едва знакомых людей. Мне приходилось время от времени просить королеву изменить ракурс, но, разумеется, с поправкой на августейшесть персоны, то есть весьма витиевато: "Ваше Величество, не посчитали бы Вы возможным оказать любезность и повернуться немного правее?" Ее Величество, конечно же, считала возможным и любезно поворачивалась, а потом, что вполне естественно для позирующего, забывала и возвращалась в исходное положение, а обратиться вновь было вроде как не всегда ловко. То есть обычно художники имеют большую власть над моделью, нежели было в данном случае.
- В одном из своих интервью вы сказали, что гонорар за этот заказ составил 35 тысяч долларов, но что Глазунов получил бы, возможно, больше. Что вы имели в виду? Что вас удешевили, потому что вы не так знамениты? И кстати, как вы относитесь к Илье Глазунову?
- Я отношусь к нему как к большому художнику и к большому человеку. Он пошел несколько иным путем, нежели тот, на который наставляли нас в академии. Но мне близки его взгляды на Россию, на ее историю.
Что же касается моего гонорара, то, разумеется, титулованному художнику могли бы заплатить больше. Но в этой моей "дешевизне" был и свой плюс, так как качество работы и относительно невысокая по здешним понятиям цена сделали меня конкурентоспособным и привлекательным для представителей здешнего "хай-сэсайети", которые меня уже потом по цепочке рекомендовали своим друзьям и знакомым.
- Кто составляет ваш круг общения?
- Моя семья, мои друзья. Жена, Татьяна Радько, она тоже художник. Мы поженились здесь, хотя знали друг друга еще по Петербургу. Сын и дочь учатся в школе, правда, не в государственной. А друзья - это те ребята-художники, с которыми мы дружили еще в России, а теперь они тоже работают здесь. Мы в шутку называем себя сыновьями лейтенанта Шмидта...
- Но вы ведь отныне прозываетесь и "королевским художником", не так ли?
- Ну какой я королевский! Для этого надо быть при дворе, а я же не при дворе! А кстати, знаете, какой произошел удивительный случай, неким образом связавший меня с Ее Величеством? Это было четыре года назад, когда я приехал на очередной сеанс к Букингемскому дворцу. Припарковался я тогда у ворот, но еще сидел в машине, и вдруг вижу - какой-то темнокожий мужчина лезет через дворцовую ограду. Я сначала не поверил своим глазам - это среди бела-то дня и когда буквально в десяти метрах стоят двое полицейских! Правда, полицейских, увлеченно беседующих друг с другом и, кажется, ничего вокруг не замечающих. И солдат-охранник тоже стоит и ничего не видит. Я стал изо всех сил нажимать на клаксон, сигналю, значит. Полицейские посмотрели на меня эдак с неудовольствием, мол, чего клаксонишь! И снова отвернулись. А этот уже через ограду перемахнул и бежит прямо к двери дворца. Я в отчаянии опять выжал гудок, караул, мол! И тут наконец-то они увидели, бросились за ним, схватили, надели наручники. И на следующий день все британские газеты вышли с первополосными заголовками: "Вторжение в Букингемский дворец". Ну а мне и спасибо впопыхах не сказали.
Королеве я не стал об этом рассказывать, подумал, что ни к чему это, мое дело - ее портрет писать, а не себя рисовать героем. Но, признаться, мысль геройская была: а может быть, я предотвратил некий теракт? Может быть, в некотором роде спас Ее Величество? Такая вот случилась история...
P.S.
Выставка Сергея Павленко "История в портретах" будет экспонироваться 25 июня в Британском посольстве в Москве.