Поделиться
Замечу лишь, что несколько моих знакомых ингушской национальности посчитали некоторые суждения публикаций очень обидными и несправедливыми по отношению ко всем жителям республики. Не могу с ними не согласиться. Особенно после своей последней поездки в Ингушетию, во время которой у меня было немало бесед с самыми разными людьми на тему событий ночи с 21-го на 22 июня.
Давайте рассмотрим некоторые из версий газетных материалов, опираясь не на философские рассуждения, а на факты и свидетельства очевидцев (в кавычках приведены цитаты из публикаций).
Основная версия случившегося: "...боевиков поддерживает значительная часть населения, что помогло им отойти и раствориться без следа". Такое объяснение событий, безусловно, очень простое и понятное как дважды два четыре. Но только на первый взгляд. Потому что есть факты, которые также в два счета ее опровергают. Прежде всего это данные о количестве жертв и пострадавших среди самого гражданского населения - 27 убитых и 35 раненых. Причем люди погибли или получили ранения в основном от прямых пулевых попаданий. По словам заместителя главврача республиканской клинической больницы Фуны Аушевой, у большинства находящихся на лечении больных не осколочные, а огнестрельные ранения, прежде всего в живот и грудную клетку. Среди пациентов есть две женщины. Одна из них Роза рассказала, что в нее стреляли из-за кустов во дворе собственного дома. Услышала я и другую историю. Боевики расстреляли местного парня-спортсмена, показавшего им удостоверение мастера спорта. "Видимо, тот, кто его смотрел, был неграмотным, - сказал мне кто-то из работников больницы. - Увидел красную корочку и решил, что парень работает в правоохранительных органах".
На данный момент информации, доказывающей сговор местного населения с бандитами, нет. Есть факт участия в налете боевиков ингушского происхождения. А то, что нескольких гражданских лиц бандиты после задержания отпустили, похоже на пиаровский ход (наверняка именно поэтому не пострадали и журналисты НТВ). Цель ясна: с одной стороны, устроить акцию устрашения, с другой - подмочить репутацию властей и настроить против них население. Сценарий прост и известен: применяя провокации, разделяй и властвуй.
О том, что население Ингушетии не могло поддержать бандитский террор, говорит и такой факт. Например, в Назрани почти все трудоспособные более или менее молодые мужчины работают в правоохранительных структурах. То есть в силу малочисленности нации каждый из погибших или пострадавших является родственником сразу для нескольких семей. Напомним, всего погибли 88 человек, ранены 105, из них соответственно 61 и 70 - работники правоохранительных органов. Убить милиционера в Ингушетии - значит принести горе не в одну семью.
Почему же большинству участников нападения удалось скрыться, отчасти объясняется временным фактором и шоковой ситуацией. В первые часы после трагедии люди занимались не преследованием бандитов, а похоронами близких: по исламским канонам умершего хоронят в день его смерти. Этим обусловлено и то, что сразу не было посчитано точное число убитых и раненых. "Ингушский мужчина не имеет права, пока не предаст земле умершего родственника, уйти из дома - оставить одних женщин и детей, даже если он ранен или ему больно", - говорит Фуна Аушева. Потом, по словам жителей Назрани, произошедшее было для них полной неожиданностью, свалившейся как снег на голову. Характеризуя это событие, люди часто употребляли аббревиатуру ЧП.
Версия вторая - о массовом боевом крещении ингушей в сепаратистском движении: "Религиозный экстремизм укоренился в Ингушетии"; "Российские власти сумели... превратить бывших верных союзников в опаснейших врагов". Вероятно, с таким же успехом можно в кавычках поздравить с боевым крещением в сепаратизме и укоренении экстремизма всех жителей Буденновска, Волгодонска, Москвы и так далее - городов, в которых террористам удалось осуществить свои планы. Давайте снова обратимся к фактам. Если взять историю, то ингуши первыми на Кавказе присягнули на верность России и при царе это были верные и надежные служители общему Отечеству. Кстати, недавно парламент республики издал указ о праздновании 235-летия со дня вхождения Ингушетии в состав России.
Вот уже более десяти лет в соседней Чечне идет война. И ни разу за это время не было слышно о массовом вступлении ингушей в ряды чеченских боевиков или поддержке бандформирований жителями Ингушетии. Хотя не секрет, что есть желание втянуть республику в военный конфликт. Не случайно периодически звучат призывы об объединении Чечни и Ингушетии. Вспомним, как два года назад в республику с территории Северной Осетии пытался прорваться отряд боевиков. Тогда бандитов сумели не пустить.
Опровергает версию об укоренении сепаратизма и экстремизма в Ингушетии и факт возвращения в республику русскоязычного населения - единственную на Северном Кавказе. За последние месяцы в нее вернулись более трехсот вынужденных переселенцев-славян, покинувших республику после начала военных действий в Чечне.
В Ингушетии нет конфликтов на межнациональной почве и широкой поддержки ваххабизма. В силу национальной консервативности ее население склонно к традиционному исламу. Безусловно, республика не может полностью отгородиться от проникновения ваххабизма и боевиков. Но ее правоохранительные органы в этом вопросе никогда не были пассивными, что не может не вызывать яростной реакции бандитов. Только за последние три месяца до июньской трагедии правоохранительные структуры Ингушетии задержали свыше десятка участников незаконных вооруженных формирований. Также ими было выявлено около десяти тайников с оружием.
Рассмотрим еще одну версию - о том, что ситуация в Ингушетии и раньше, до трагедии, была нестабильной и опасной: "...только слепой считал Ингушетию до 22 июня мирной республикой". Давайте определимся, что считать мирной территорией. По большому счету мирных мест в прямом понимании словосочетания сегодня нет нигде. Но если в республике полным ходом идет строительство различных объектов, причем с привлечением зарубежных инвестиций, если в нее возвращаются беженцы, если ее жители могут спокойно поздно вечером или даже ночью ходить друг к другу в гости (что, кстати, редко встретишь в других российских регионах), то чем все это не показатель ее мирной жизни?! Вернемся к событиям ночи с 21-го на 22 июня. Почему было так много жертв среди гражданского населения? Да потому что жители той же Назрани до сих пор не боялись ночного города, даже женщины и дети. "Первые выстрелы мы услышали в 22 часа 40 минут. Я ставила машину в гараж. Живем возле здания погранотряда. К нам во двор побежало много людей, мы спрятали всех в подвале, в том числе не менее тридцати детей. Дети плакали. Я приносила им успокаивающее, конфеты, воду... Было очень страшно подниматься за всем этим на второй этаж дома. На улице были слышны крики "Аллах акбар". Пожалуйста, не думайте об ингушах плохо, мы - мирный народ", - разволновавшись от воспоминаний, убеждала меня главная сестра республиканской клинической больницы Любовь Оздоева.
Несомненно, в Ингушетии и до этих "аховых" событий периодически можно было услышать выстрелы, впрочем, как и везде сегодня в России. Были случаи, когда люди оказывали вооруженное сопротивление правоохранительным органам при проверке документов. Не так давно при проверке паспортного режима в одной из станиц был взорван дом и убиты милиционеры. Но ведь от таких "происшествий" не застрахован ни один российский регион. Можно привести массу примеров перестрелок бандитов с силовиками.
На ситуацию в Ингушетии не может не влиять непосредственная близость Чечни, да и других "полыхающих" республик. Несмотря на это, Ингушетия долгие годы оставалась небольшим островком сравнительно мирной жизни в горячем регионе. Неудивительно, что прокол здесь все-таки произошел. По мнению специалистов, налицо признак психологической усталости силовиков и населения Ингушетии от постоянного многолетнего ожидания вторжения боевиков. Может быть, этим и объясняется успех кровавой операции последних.
Сейчас не только военные, но и гражданское население Ингушетии сделали из трагедии вывод о недостаточной защищенности республики. Об этом говорят со страниц местных газет и экранов телевидения. Население предложило властям свою помощь в патрулировании и дежурстве на улицах. Кроме усиления самих правоохранительных структур, будут созданы гражданские дружины.