Поделиться
- Сергей Викторович, вступив в должность министра, вы получили ту точку опоры, которая позволяет перевернуть если не весь мир, то, во всяком случае, вверенное вам ведомство - министерство иностранных дел. С какими реформами вы въехали в кабинет на Смоленской площади?
- Я уже не раз говорил и хочу вновь подчеркнуть, что в новой должности придаю особое значение фактору преемственности. Прежде всего в той линии, которую МИД проводит на мировой арене, поскольку она отражает одобренную президентом концепцию внешней политики. В этой концепции, конечно, были и будут уточнения, чтобы более адекватно учитывать происходящие в мире процессы. Но ее генеральная направленность остается неизменной.
Намерен следовать преемственности и в том, что касается функционирования министерства - как аппарата, объединяющего профессионалов, работающих в центре и за рубежом, как единый механизм, чутко чувствующий взаимосвязь между тем, что происходит в стране, и тем, что требуется от нас для продвижения интересов России на мировой арене. Как у любого, наверное, руководителя, который приходит на новое место работы, возможно уточнение неких организационных структур, тем более что мой приход совпал с административной реформой, суть которой - повысить эффективность работы госаппарата за счет его упрощения, я бы сказал, консолидации руководящих звеньев в каждом министерстве и ведомстве.
Вы знаете, что происходит сокращение числа заместителей министров, департаментов. Однако МИД в отличие, скажем, от экономических ведомств никому не передает своих функций, не выходит из сферы своей деятельности, как это происходит в экономике, где государство постепенно освобождается от чрезмерного вмешательства в текущие дела. В случае с внешней политикой функции министерства не уменьшаются, напротив, они возрастают по мере того, как мы все более интенсивно реализуем принцип многовекторности, предполагающий поддержание отношений со всеми странами, которые к этому готовы, и извлечение взаимной выгоды из этих отношений. Такой подход требует не простого пребывания посольства в той или иной стране, а постоянного поиска тех проектов, которые могут быть реализованы между Россией и соответствующей страной в экономической, культурной, научно-технической и других областях. Так что в нашем случае не было радикального сокращения департаментов. Мы провели упорядочение подразделений, которые работают на азиатском и европейском направлениях, прежде всего с тем, чтобы отразить существенно возросший интеграционный фактор и в Азии, и особенно в Европе.
- Судя по внешнему впечатлению, вы достаточно легко вступили в новую должность. А как было на самом деле? Сразу ли приняли для себя предложение стать министром?
- Это два разных вопроса: трудно ли было принимать предложение и трудно ли приходится работать. Почему я принял это предложение? Я всю жизнь работаю в МИД, на государственной службе, и у меня не было долгих и сложных раздумий. Как не было их в течение всей моей предыдущей трудовой деятельности, когда я получал предложение о новом назначении. Ну а само вхождение в работу оказалось очень непростым. Собственно говоря, оно еще не завершилось, поскольку за неполные четыре месяца охватить и глубоко освоить все вопросы, которые стоят в повестке дня отношений России с различными партнерами, просто невозможно. Делаю это постепенно. Очень помогают двусторонние контакты как в Москве, так и в ходе визитов за границу. Сейчас я поставил себе основную задачу поглубже разобраться в состоянии двусторонних отношений с ведущими государствами различных регионов. Что касается проблематики многосторонних дел, то предыдущая работа в ООН, конечно, неплохо помогла в них освоиться. Здесь большие сложности меня не поджидали.
- Не стоит ли столь же пристально вглядеться в дела в самой России? Порой создается впечатление, что внешняя политика - это некая вещь в себе, плохо увязанная с внутренней политикой.
- Если такое впечатление создается, оно, думаю, отчасти ошибочное, потому что мы имеем прямое поручение президента реализовывать внешнюю политику, отталкиваясь от задач развития страны. Но если такое впечатление все же возникает, значит, наверное, здесь еще не до конца все сделано. Предела совершенствованию нет. Сейчас утрясается новая структура всей государственной машины, будут создаваться и новые межправительственные комиссии по отношениям с основными государствами мира. МИД будет участвовать во всех этих комиссиях и, безусловно, отстаивать там нашу позицию, которая определена президентом, - позицию координатора всех основных внешнеполитических акций. Разумеется, для того чтобы эти акции были эффективны, они должны быть тесно увязаны с тем, что делается на экономическом направлении наших отношений с каждой страной. Очень трудно договариваться с тем или иным государством об изменении тех его подходов к мировым делам, которые нас не устраивают, игнорируя экономические аспекты наших отношений, экономические проблемы, в решении которых это конкретное государство заинтересовано. Я считаю, что такие, например, вещи, как льготные поставки энергоносителей, обязательно должны быть увязаны с политическими вопросами. Если мы идем на уступки в экономике, то должны соответственно получать устраивающие нас политические договоренности. Этим мы обязательно будем заниматься, добиваться того, чтобы эта функция МИД, определенная президентом, была реально воспринята всеми нашими партнерами из экономических ведомств. Будем продолжать самое тесное сотрудничество с министерством обороны, с правоохранительными органами, со спецслужбами, с которыми, собственно говоря, у нас в последние годы больших проблем не наблюдалось. В этом кругу взаимодействие налажено весьма четко и позволяет регулярно обогащать друг друга информацией и обеспечивать полное, объективное, всестороннее информирование президента по тем аспектам международной деятельности, которые касаются вопросов войны и мира, безопасности, распространения оружия массового уничтожения и т.д.
- Исходя из заявленной вами многовекторности, хотелось бы узнать ваши оценки основных направлений российской внешней политики. Начнем с Соединенных Штатов. Так кто же нам Вашингтон - партнер, союзник, конкурент?
- Я бы сказал, партнер. Но партнер - это не значит, что не конкурент. Конкуренция на рынках сбыта, в торговле, в инвестициях на основе общепринятых правил - кто предложит лучшие условия, тот и выиграл торги, - такая конкуренция будет присутствовать всегда и везде и между партнерами, и даже между союзниками. Мы с США - партнеры в борьбе с терроризмом. Может быть, в этой области мы даже союзники. Партнеры в борьбе с нераспространением оружия массового уничтожения - в этой области у нас есть не только огромный двусторонний вклад в процесс ослабления ядерной угрозы, но и опыт согласования совместных общих подходов к тому, какими методами бороться с угрозой распространения. А эта угроза сейчас явно обострилась. Не секрет, что мы последовательно добиваемся, чтобы борьба с нераспространением шла на основе международного права, имеющихся универсальных договоренностей. Наши американские коллеги порой предпочитают действовать односторонними методами. В то же время, скажем, на переговорах в связи с проведением саммита "восьмерки" на Си-Айленде итоговый документ по нераспространению стал консенсусным, и американцы приняли большинство наших доводов о том, что методы борьбы с нераспространением для их эффективности должны опираться на общеприемлемую международно-правовую основу. Так что у нас есть совместный интерес и в том, чтобы более эффективно обеспечивать стабильность в различных регионах мира, эффективно урегулировать международные конфликты. В разговорах с американцами мы также подчеркиваем, что не хотим превращать пространство СНГ в поле соперничества. Но отнюдь не говорим, что не желаем их там видеть. Если их присутствие помогает урегулированию конфликтов таким образом, чтобы вокруг России ликвидировались очаги терроризма и напряженности, чтобы нас окружали дружественные нам государства, мы это приветствуем. Если же цель такого присутствия нам непонятна, тогда возникают вопросы, и мы добиваемся их прояснения.
- Перейдем к Евросоюзу. В последнее время Москва не раз высказывала неудовольствие заявлениями и действиями единой Европы. Не свидетельствует ли это, что наступил, скажем так, не самый лучший период наших отношений?
- Я бы так не сказал. "Самого лучшего" в мире, наверное, не бывает. Отношения - партнерские. Что опять-таки не исключает, а предполагает достаточно жесткие переговоры по важным торгово-экономическим вопросам. За свой экономический интерес европейцы сражаются весьма серьезно. Мы это почувствовали при проведении переговоров, связанных с расширением Евросоюза. Но и мы интересы свои в рамках этих переговоров отстояли, и Евросоюз взял на себя конкретные обязательства, с тем чтобы минимизировать возможные негативные экономические последствия расширения для России. Сейчас мы настаиваем на том, чтобы эти обязательства выполнялись. Точно так же, как мы настаиваем, чтобы все страны Евросоюза, включая новых членов, в частности страны Балтии, соответствовали установленным в Европе и мире высоким стандартам в области прав человека и защиты прав меньшинств.
- Вообще в ряде случаев ощущается, что расширение Евросоюза беспокоит Россию даже больше, чем расширение НАТО.
- В известной степени, я бы сказал, в этом наблюдении есть резон. Расширение НАТО - ошибка, мы говорили об этом и продолжаем так считать, поскольку нам пока не могут объяснить, от кого НАТО собирается защищаться. Тем более что последняя волна расширения альянса сопровождалась размещением истребителей на территории стран Балтии и другими шагами по увеличению военного присутствия НАТО на приблизившихся к России границах новых членов, что не вызвано никакой военной необходимостью или соображениями безопасности. Мы полностью за то, чтобы обеспечивать безопасность в районе соседства России и НАТО. Но делать это нужно совместно, а не путем каких-то не вполне понятных нам шагов по увеличению военного присутствия на границах с Россией. Тем не менее мы прекрасно понимаем, что НАТО не собирается на нас нападать. А они понимают, что мы не собираемся нападать на них. Просто вызывает сожаление, что процесс формирования подлинно общеевропейской структуры безопасности, которая опирается на принцип неделимости безопасности, пока еще идет туго. Но он будет развиваться - через механизм Совета Россия-НАТО, через механизм наших консультаций по оборонной и внешней политике с Евросоюзом. А в конечном итоге, наверное, через формирование каких-то кооперативных отношений по проблематике безопасности в треугольнике НАТО - Россия - Евросоюз.
Что же касается расширения Евросоюза, то уже возникают серьезные вещи с точки зрения его реальных последствий. Прежде всего, экономических. Если будет создана экономическая разделительная линия между Евросоюзом и Россией, это, безусловно, повредит нашим интересам, не будет способствовать нашим усилиям по развитию единого экономического пространства, единого Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС, зоны свободной торговли. Мы выступаем за то, чтобы интеграционные процессы на постсоветском пространстве были скоординированы и гармонизированы с процессами, которые происходят в Евросоюзе. И за то, чтобы правила, которые принимает у себя Евросоюз, не носили по отношению к России дискриминационного характера. Так что здесь, возвращаясь к вашему вопросу, с точки зрения материальных, экономических последствий для России, с точки зрения, если хотите, упущенной выгоды, расширение Евросоюза запускает, наверное, на перспективу, создавая новую экономику Европы, более важные процессы, нежели последствия расширения НАТО.
- Еще одно крупное направление нашей внешней политики - СНГ, о котором часто говорят, как о старом чемодане - и нести тяжело, и выбросить жалко.
- Нет, СНГ - не чемодан. И вопрос не стоит - нести или бросать. Это ближайшие соседи, с которыми нам жить. Я считаю, что в последние годы наметилась четкая тенденция: максимально отходить от лозунгового, что ли, подхода к развитию отношений со странами СНГ и самого Содружества и идти от жизни. Прежде всего, как определил президент, нам необходимо четко разобраться во всех проблемах, которые сохраняются в наших отношениях с каждой из стран СНГ. Разобраться в пакете. Они заинтересованы в наших энергоносителях. Мы заинтересованы в том, чтобы выравнивать экономические модели, создавать максимум возможностей для общения людей, деловых кругов, развивать совместные экономические проекты, в том, чтобы те страны Содружества, которые готовы к продвинутой интеграции, смогли двигаться вперед, не оглядываясь на тех, кто пока еще к этому не готов. Такая логика была заложена еще при создании СНГ, отражена в его уставе. Поэтому формирование единого экономического пространства, развитие ЕврАзЭС, взаимоотношения в рамках работы по созданию Союзного государства России и Белоруссии как части единого европейского экономического пространства весьма важны для того, чтобы мы действительно убрали барьеры, которые были искусственно воздвигнуты и разделили некогда единый экономический организм. Необходимость объединения усилий обуславливают и вопросы безопасности, защиты от общих угроз, от терроризма и наркотрафика на южных флангах, чем, в частности, призвана заниматься ОДКБ.
- Спасибо за беседу. Этими темами, конечно, не ограничивается журналистский и читательский интерес к вашей деятельности. Поэтому надеемся на продолжение разговора.