Работает Герман хирургом. А забота о детдомовцах - просто его жизнь. Пять лет он координирует проект Мурзик.ру, объединя-ющий безымянных благотворителей. Каждый может прийти на сайт www.murzik.ru и узнать, что он может сделать для тех, кто нуждается в помощи. И стать одним из мурзиков. Рубен Гальего, самый известный наш воспитанник детских домов, писатель-инвалид, чья судьба потрясла весь мир, говорит о них - всех - мурзиках: "Мурзики - это обычные люди. Таких очень много бывает в каждом поколении, я уверен. Какой-нибудь человек время от времени бросается в горящий дом и выносит ребенка. Кто-то обязательно решает испытать вакцину на себе, прикоснуться к прокаженному или отдать последний кусок хлеба незнакомому человеку. Это нормально".
- Гальего - наш зачетнейший мурзик, - говорит Герман. - Рубен Гальего всей своей жизнью доказал, что он мурзик. Его книга "Белое на черном" великолепна, это лучшее средство от депрессий: читайте - и беритесь за свою жизнь. Это нелегкое чтение, но оно многое меняет в сознании человека.
Не так давно на меня вышли люди из Кремля с вопросами: сколько сирот в России и что с ними делать?
Однажды Герман вез в детский дом в Нелидово, в Тверской области, кроссовки и куртки с надписью "Мурзик.ру" (чтобы эти вещи от детей никуда налево не ушли). Мы шли с экскурсией по детскому дому, заглядывали в комнаты с мокрыми стенами, а дети заглядывали в наши лица и спрашивали: "А вы к нам еще приедете?" Германа они не спрашивали - они знают, что Герман приедет еще и еще. Это просто его жизнь. Просто когда-то он приехал в детский дом, чтобы помочь, и не смог остановиться.
- Герман, может ли Россия сейчас что-то сделать с проблемой сиротства?
- Не так давно на меня вышли некие люди из Кремля с рядом вопросов, примерно следующих: можно ли установить точное количество сирот в России, как их подсчитать, классифицировать, и что с ними делать? То есть, даже на этом уровне нет точных данных и представлений о работе с этой проблемой. Они предложили мне сформировать рабочую группу, но эта встреча в итоге ничем не закончилась, потому что я не услышал конкретных предложений о статусе рабочей группы и ее возможностях и ресурсах. Люди, имеющие власть, мне кажется, должны быть более точными в формулировках. Поэтому пока мы решаем собственные задачи, реализуем собственные программы. Вообще, проблема сиротства очень тесно связана с проблемой бедности. В результате низкого уровня жизни возникает тотальный алкоголизм, и это - основные "поставщики" сирот в детские дома. Сейчас, по нашим данным, детей в сиротских учреждениях около 700 тысяч, но социальная группа этим не исчерпывается: потенциальных социальных сирот из неблагополучных семей можно насчитать еще сотни тысяч. Мы начинали работу с Рыбинска - там очень показательная ситуация: после кризиса ВПК и возникновения безработицы количество детей в сиротских учреждениях увеличилось в разы.
- Какие именно задачи вы сейчас решаете?
- Сейчас мы работаем с 25 детскими домами в 9 областях, они находятся примерно в радиусе 400 км от Москвы. Есть еще несколько детских домов в Краснодарском крае, но мы туда не ездим, только координируем там людей. За пять лет в нашем подходе изменились приоритеты. Начинали мы с материальной помощи - обуви, одежды, игрушек, спорттоваров. Но постепенно мы начали понимать, что реальная помощь - не только в этом. Важнее изменить будущую судьбу ребенка. Уменьшить его шанс попасть в 90 процентов тех, кто не смог адаптироваться к жизни. И тут нужен другой подход. Поэтому мы начали реализацию программ по социальной адаптации сирот. Сейчас очень много говорят о том, что детдома - плохо, а ребенок должен расти в семье. Но где же найти столько семей на всех сирот? Увы, это бред. Прекрасный утопический бред. Мы, мурзики, реалисты. Мы замахиваемся на глобальные проблемы, но действуем, исходя из реальных возможностей. И мы понимаем, что детские дома - это плохо, но они будут всегда и везде. Но главное - дать шанс воспитанникам найти себя во взрослом мире.
- Почему в России не смогут сработать программы массового усыновления?
- В России уже были периоды колоссального количества сирот - после Гражданской войны, во время репрессий и после Великой Отечественной войны. Но сейчас преобладают именно социальные сироты. Это очень специфические дети. Проблемы детей алкоголиков, лишенных родительских прав, гораздо глубже, чем у тех детей, кто жил с нормальными родителями хотя бы до трех лет и потом, допустим, их лишился. Что касается семей алкоголиков - тут чем раньше ребенок попадает в детский дом, тем лучше, тем меньше он видит, как его родители спиваются и деградируют. Как врач я могу сказать, что большинство родителей наших детей лишаются прав на третьей стадии алкоголизма, энцефалопатической: когда разрушается личность, начинаются необратимые органические изменения головного мозга. Поэтому у детей масса девиаций, они все глубоко травмированы. Многие из них видели ужасы, отец одной девочки в приступе делирия зарубил мать и сестренку топором, а сам повесился... Масса таких примеров. Дети, которые росли в алкогольном притоне, в квартире без дверей, где родители устраивали пьяные оргии... Они не избежали никаких ударов судьбы и нуждаются в серьезной психологической помощи. И у нас вряд ли найдется много людей с желанием и возможностями усыновить таких детей или взять их на воспитание. С ними очень тяжело - опытные специалисты, педагоги, психологи справляются с ними с большим трудом, для них нужны особые программы. Даже я, имея большой опыт общения с этими детьми, являясь врачом, имея представления о том, как с ними работать, я бы не взял их на усыновление. Я бы, может, и справился, но мне пришлось бы всего себя потратить на это, я больше ничем бы не смог заниматься.
- Если говорить о социальной реабилитации, что именно можно сделать в этом направлении?
- Мы пытаемся работать "в комплексе". На самом деле программы социальной адаптации в рамках детского дома стоят недорого. Наш годовой бюджет на 2 тысячи детей не превышает 100 тысяч долларов, а сюда входят и программы социальной адаптации, и психологической реабилитации, и компьютерное образование, и обычная материальная помощь. В нашей программе "Мурландская психологическая адаптация" мы используем такие наработки, каких ни у кого нет. Несколько задач главных - "формирование позитивной Я-концепции" у ребенка, формирование устойчивости к вредным привычкам, разработка социальных моделей для этих детей. Ведь у них даже половая идентификация не всегда развита, они не представляют социальное взаимодействие полов, роли мужчины и женщины. Мальчики в детских домах зачастую с презрением, враждебно относятся к девочкам. Понятно, что если ребенок прошел все круги ада благодаря маме и папе, он переносит это все на остальных. А все это нужно корректировать в раннем возрасте. У нас три приоритетных программы. Во-первых, обучение работе с компьютером , ведь компьютер может быть ключом ко всему остальному, если человек научился работать с компьютером, он и тесты психологические сам сможет проходить, и учиться самостоятельной работе вообще. Во-вторых, работа с психологом, снятие травматического синдрома. И третья - то, что можно назвать трудовой терапией. Детей приучают к труду, но к особому - к преобразованию своего жизненного пространства. Сюда входит не только физический, но и интеллектуальный труд.
- Что вы подразумеваете под преобразованием жизненного пространства?
- У нас так даже специальная программа называется. Очень эффективная. Дети создают для себя интерьер, в котором проходит их жизнь в стенах детского дома. Вот треть вашей жизни проходит в кровати. А у ребенка в детском доме с ней связано еще больше времени. У него нет отдельной комнаты, его территория - это кровать. Мы даем им инструменты, технологию, преподавателей, мальчики делают для себя кровати, а девочки шьют покрывала и постельное белье. Эта программа развивает огромный спектр навыков. Ребенок делает для себя маленький, свой собственный мир. Он обучается ремеслу, учится структурировать время. Он лишается госпитального синдрома. У них у всех - госпитальный синдром: они привыкли, что всегда получают все даром, и не умеют ценить вещи. Мы ведь даром ничего не получаем, в крайнем случае, нам могут что-то дать родители, но они при этом от нас что-то требуют и идет социализация в семье. А к ним никто требований не предъявляет, они все получают "ниоткуда". И тут они начинают понимать, "откуда взялась кровать". Причем это достаточно технологически сложно, а они делают эту работу классно! Но главная задача здесь - сформировать у ребенка представления о частном жизненном пространстве. И они начинают, что в их силах, его менять! В то время как многие обычные люди не пытаются ничего изменить вокруг себя. Та страна, в которой мы живем, - это наше жизненное пространство. Начиная с кровати, мы заканчиваем страной, вот что я хочу отметить. Конечно, работает только тот, кто хочет, но хотят очень многие.
- Они остановятся на кроватях?
- Дальше будут стеллажи, столы и стулья, которыми будут пользоваться уже все. Но параллельно мы запустили проект летних стройотрядов. Это прекрасный старый добрый советский способ социальной реабилитации. Уже больше месяца двадцать детей у нас работают в стройотряде. Они работают в шикарных условиях, в курортном месте, в Карелии, благодаря помощи одной организации. Эти люди много помогали нам, но не хотят афишировать свою помощь. Особое спасибо хочу сказать Сергею - назовем его Серж Монтана. Конечно, дети социально дезадаптированы, не привыкли к труду, но идет в чистом виде социализация: ребенок получает опыт работы, очень хороший заработок, питается лучше, чем многие-многие российские дети. Почти все воспитанники мечтали туда поехать, хотя не все, конечно, представляли, что это трудно: легко проработать неделю-две, а больше месяца - это уже тяжелее. Мы отбирали физически подготовленных ребят с условием, что они бросят курить. Они занимаются "освоением территорий" - нужно расчистить просеки, "освежить" ирригационную систему... Я лично закупал классный инструментарий, чтоб им было приятно работать, и снаряжение: рюкзаки, спальные мешки, костюмы ветро-водозащитные, обувь. Все очень качественное, чтоб им приятно было надеть, в руках подержать.
- У вас не возникает чувства внутренней неудовлетворенности от того, что вы помогаете двадцати, в то время как остальные?.. Ведь каждый раз приходится решать этот вопрос?
- Да, каждый раз. Есть те, кто считает, что лучше помочь одному, но так, чтоб он был совсем в шоколаде. А есть те, кто считает, что нужно каждому дать ботинки. Мы начинали с ботинок, у нас даже программа специальная есть - "Клуб мурландских босяков". Это вечная проблема: обувь рвется, она нужна все время, на это требуется больше всего денег. Каждый год нужно купить 2000 пар ботинок, 2000 пар кроссовок и 2000 пар тапок. Примерно на 40 тысяч долларов. Но мы стараемся держаться золотой середины. Да, мы вывезли двадцать человек, но это же пробная программа! Нам же нужно было сначала "обкатать" ее, проверить, как она работает. А вдруг ничего бы не получилось? Но дальше будет больше.
- Как все это выглядит с финансовой точки зрения?
- Очень долго мы работали на принципах "полной открытости и взаимного контроля". Сама по себе команда независима - это частные лица, которые сами ездят в детские дома, реально видят глаза этих детей и дают им в руки то, что они сами закупили и привезли. Но теперь для работы с юридическими лицами был создан фонд "Мурландия". В фонде у нас работает один человек - и это не я, а администратор, который бумажками занимается. Отчетность вся публичная, вывешивается у нас на сайте. Если кто-то дал 10 долларов, он увидит, когда эти деньги поступили на счет и в какой массе они были израсходованы. Допустим, они вошли в полторы тысячи долларов, которые были потрачены на инвентарь для стройотряда. Принцип такой - некоторые люди не хотят, чтоб их афишировали, но тогда они фигурируют под специальными именами. Фонд, кроме всего прочего, оплачивает работу наемных специалистов - психологов, корректологов, логопедов, компьютерщиков, они работают прямо на местах, непосредственно в детских домах.
- Что вы считаете самым большим своим успехом?
- В прошлом году мы устроили троих наших выпускников - двух девочек и мальчика - на работу в Москве. Многие были настроены очень критично, я, как всегда, никого не слушал, поступал по-своему, но в итоге получилось! Правда, одна девочка из трех уехала из Москвы: тут очень трудно найти жилье. Но вторая девочка осталась. Ей было нелегко привыкать к работе: слишком большая нагрузка и степень ответственности для нее - организация работы офиса, но за пару месяцев она освоилась, сейчас ее не узнать. Мальчик начинал курьером, а теперь он уже в службе сервиса. В общем, мы достигли успеха.
- Успеха - в количестве трех человек?
- Это три судьбы. Мы хотим изменить судьбы детей. Пока ребенок не устроился на работу, не вошел во взрослую жизнь - не факт, что его судьба изменена. Но эти трое - их судьба уже другая, они мыслят уже по-другому, у них горизонт раскрыт, они в чем-то уже самодостаточны и дальше могут менять свою судьбу сами. В лучшую сторону. Это только первые ласточки. Если каждый год по 10-15 человек мы сможем устраивать на работу - это будет замечательно. И потом, первые наши выпускники были неподготовленными, а теперь мы их сознательно готовим к тому, чтобы они изменили свою судьбу. Иначе они обречены на повторение судьбы своих родителей. А ведь у этих детей огромный потенциал: они уже смогли выжить в таких условиях, в каких вряд ли выжили бы мы, избалованные жизнью. И мы должны уважать их за это.