Поделиться
Василия Аксенова разыскать во Франции оказалось делом трудным. В его доме в Биаррице ответили, что писатель уехал в Россию. Его московский телефон не отвечал. Помог живущий в Париже Анатолий Гладилин. "Вася сейчас в дороге между Биаррицем и Парижем, а потом отсюда уезжает в Москву", - объяснил друг и коллега Аксенова.
Во время этой парижской "пересадки" и удалось связаться по телефону с Василием Павловичем.
- Три года назад произошел чудовищный теракт в Нью-Йорке. Мы помним эту дату, но сами еще не остыли после страшной трагедии в Беслане. 11 сентября 2001 года вы были в Штатах и видели, как вели себя американцы. Как должно реагировать общество на подобные события?
- Нашим соотечественникам стоило бы еще раз посмотреть документальный фильм про нью-йоркский теракт. Та трагедия была близкого масштаба к бесланской. К тому же здесь жертвами оказались дети - так что они вполне сравнялись.
Я действительно видел реакцию американцев и был просто потрясен. Когда все это случилось, никто, как у нас, не кричал, что опять виновато правительство, генералы, власти, местные или федеральные. Наверное, и им можно было предъявить счет, но это выглядело неуместно в те трагические дни. Американцы проявили себя как нация с самоощущением. Они моментально сплотились. Может быть, это была какая-то историческая конвульсия, инстинкт, выработавшийся за время существования страны. Но в любом случае они сомкнулись вокруг тех, кто потерял близких; вокруг пожарников, которые вели себя совершенно героически; вокруг президента, которому с точки зрения российских ценностей можно было бы сказать: ах, ты, упустил, пошел к такой-то матери, объявляем тебе импичмент. Но не он ведь запустил весь этот конвейер. Невозможно было предугадать, откуда придет удар. Как невозможно было и в Беслане предугадать, что именно по этой школе ни с того ни с сего ударит вдруг немыслимая банда.
Интересна, кстати, реакция в Штатах той части общества, которая всегда как-то была вроде отделена от основной опасности, то есть этнических меньшинств, в частности афроамериканцев. В тот момент я с первых же дней почувствовал, что у них абсолютно аутентичный подход к тому, что случилось. Они себя вели так же, как все другие, без всякого различия. Казалось, от них можно было ждать проявлений злорадства, как, к примеру, происходило на Ближнем Востоке: вот, мол, американцы допрыгались... Ничего этого не было. Черные ребята проявили себя так же, как и все остальные. И в этом колоссальное достижение американского общества.
- Но вы рассказывали, что после 11 сентября у вас на занятиях в университете все же проскальзывала настороженность по отношению к студентам-арабам.
- Нет-нет, разве что какие-то мелкие эпизоды. Скорее, наоборот. Администрация сразу опубликовала заявление, поместив его в Интернете, и сказала, что университет известен своими либеральными ценностями и приверженностью гражданскому обществу. Призвала ни в коем случае не проявлять никакой этнической враждебности. А ведь в университете почти 30 процентов студентов - выходцы с Ближнего Востока, Ирана, в общем, мусульманские товарищи.
- За событиями в Беслане вы следили во Франции?
- Да и в основном по "Евроньюс". Там был очень подробный и эмоциональный показ. На канале есть такая рубрика "No comment", то есть без слов. В течение дня, кроме информационных сообщений, раз по пять-шесть показывали без слов весь этот ужас. Кадры, где дети, падающие, убегающие от пуль, напоминали библейских младенцев...
- Помимо эмоциональной реакции, не задавались ли вы извечным вопросом: "Кто виноват?"?
- Прежде всего виноват тот, кто совершил все это. Об этом надо говорить, а не о том, что наши там что-то проморгали, что-то соврали. При таких катастрофах всегда точное число жертв неизвестно. Так и объявляют: столько-то человек убито, но эта цифра будет возрастать. А иногда она может и снижаться, все зависит от ситуации.
Потом уже можно говорить о том, кто что прошляпил. Я бы, например, предъявил счет тем людям, у которых прямо под носом возникают такие бешеные чудовищные отряды. В маленькой республике, где стоят 80-тысячные войска, появляются дружины, творящие ужасы когда хотят и где хотят. Как это происходит? Бойцы наши, солдаты, по-моему, в замечательной форме - и выглядят хорошо, и тренированы достаточно. А товарищи генералы как-то не очень похожи на военачальников примерных Вооруженных сил. Я хочу употребить одно грубое русское слово, а вы его замените...
- На разгильдяйство?
- Вот именно.
- А как реагировали люди вокруг вас? Что говорили французы? Запад ведь и в эти дни поднимает проблему урегулирования в Чечне.
- Да, но гораздо меньше, чем обычно. В этот раз все были так потрясены, что тема звучала не так громко. Я прочитал в одной местной газете большущую статью о реакции арабских интеллектуалов. И они уже больше не могут этого терпеть. Напрямую заявляют о том, что ислам ассоциируется у людей не с милосердием, не со смирением, как полагается, а с разбоем, с отрезанием голов, с бесконечными взрывами, с чудовищным бандитизмом, будем называть вещи своими именами. Видимо, просто всем это уже осточертело. По-моему, примитивный либерализм, в плену которого находятся многие, в том числе наши правозащитники, расползается по швам.
Как и политкорректность Соединенных Штатов. Ну конечно, кто из интеллигентов может быть против идеи независимости? Я тоже, например, готов был бы при прекраснодушии своем дать немедленно независимость вольнолюбивой Чеченской Республике, но дело в том, что мы видели уже, что за этим последовало, какой за три года разбой был вокруг, как это дестабилизирует юг России, не говоря уж про человеческие жертвы. Это же грозит развалом Федерации!
Хотя, видимо, от этого не убежать и надо идти к каким-то попыткам максимально приблизиться к понятию независимости. Но сделать так, чтобы те люди, которые уже измазались в крови и опозорили себя навсегда, не имели к этой независимости ни малейшего отношения. И создать какую-то республику, во главе которой стояли бы люди, адекватные этому понятию.
- Трагедия Беслана обострила проблему внутрироссийской ксенофобии. Каждый город, начиная с Москвы, пытается защитить себя, отгораживаясь разными способами от людей, похожих на кавказцев. Был случай, когда пассажиры и экипаж просто выгнали из самолета женщин, которых приняли за чеченок.
- Мне это напоминает ситуацию, в которой я оказался в Штатах после 11 сентября. Через день или через два дня мне надо было лететь в Огайо, где должен был выступать в университете с лекцией. Самолет маленький, мест на 25-30. Я вошел в салон, там сидели человек 12, из них, по крайней мере, шестеро выглядели арабскими террористами, хотя на самом деле они были обыкновенными студентами. Так может произойти и у нас, в Москве, городе многоэтническом. С другой стороны, не надо лицемерить. Чеченки, закутанные в свои черные одеяния, подлежат проверке, пусть не обижаются. И все-таки несут ответственность за свой народ. Каждый человек, принадлежащий к какому-то обществу, несет за него ответственность.
- Когда вас ждать в Москве?
- (Смеется.) Не сразу. Я еду поездом. Провожал жену из Парижа в Вашингтон, в аэропорту творится какой-то ужас: на американские рейсы кошмарная толкотня из-за проверок, все это длится часами. Так что предпочитаю железную дорогу, да оно и безопаснее.