Поделиться
Когда-то существовавшую Австро-Венгрию называли лоскутной империей. Как хорошо известно, она исчезла в ходе Первой мировой войны.
На последнем этапе ее существования в Австро-Венгерской империи реализовывался принцип национальной культурной автономии, в ней функционировали национальные парламенты, обучение на национальных языках и прочие федеративные институты.
Русские большевики на пути к власти и после ее получения в своей национальной политике активно использовали опыт борьбы австрийских марксистов за права наций, однако параллельно были вынуждены достаточно жесткими методами собирать территории рассыпавшейся в 1917 году страны. Тем не менее по принципу конфедератизма был фактически создан СССР (на основе этих принципов и по конфедеративным границам и развалившийся в 1991 году), а федеративные принципы были заложены в построение Российской Федерации (РСФСР, а затем и нынешней РФ).
Нетрудно догадаться, что именно против опасностей, заложенных федерализмом в судьбу каждого большого и одновременно многонационального государства, и направлены меры, предложенные Владимиром Путиным 13 сентября сего года.
Минимизируются или максимизируются эти опасности предложенными политическими реформами, вопрос дискуссионный, и однажды я к нему обязательно вернусь. А сегодня хотел бы коснуться лишь того, как проблемы страны, что федерально устроенной, что унитарно выстроенной, можно обострить до уровня катастрофы глупостью или безответственностью, а еще сильнее - смесью того и другого.
Увы, современную российскую политику с неменьшим основанием, чем Австро-Венгерскую империю, можно назвать лоскутной - по обилию автономных и несогласованно действующих субъектов этой политики (точнее даже - политик). И по обилию же глупостей, в ней совершаемых, и безответственности, в ней буквально царящей.
Это еще не самое печальное, что наша политика никак не научится быть демократической, ибо в России нет ни практического, ни генетического опыта демократии. Но наша политика не умеет быть и по-настоящему авторитарной, хотя, казалось бы, это ей как раз генетически присуще. Она так и болтается в промежности между демократией и авторитаризмом, не умея быть ни тем, ни другим. Оттого-то глупости и безответственность подменяют политические решения. Вот несколько примеров последнего.
Подарок террористам
Нет ничего глупее и опаснее идеи, активно пропагандируемой бывшим журналистом, а ныне депутатом Государственной Думы Александром Крутовым, - идеи о запрете показа по телевидению каких-либо сюжетов, освещающих теракты, связанные с захватом заложников, до момента освобождения этих заложников.
Возможно, побудительный мотив такого предложения чрезвычайно благороден и еще более человеколюбив, но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, к чему приведет реализация такого запрета.
При очередном захвате заложников, от чего, увы, мы не застрахованы, первым же требованием террористов будет освещение теракта по телевидению. В случае невыполнения этого требования - уничтожение части заложников.
Естественно, власть вынуждена будет согласиться. Таким образом, предложение г-на Крутова сразу же, до начала каких-либо активных (в том числе и переговорных) действий, ставит власть в позицию слабой стороны, априори идущей на уступки террористам. Что им и нужно.
То есть телевидение, несмотря на запрет г-на Крутова, все равно будет вынуждено захват освещать. А не станет, как того хочет г-н Крутов, так погибнут люди, которые в ином случае, может быть, будут спасены. Если кто-то хочет сделать подарок террористам - примите предложение г-на Крутова.
Трагедия Беслана
Вот еще более деликатный момент, связанный с чудовищной трагедией Беслана.
Я, конечно, не специалист по проведению спецопераций, но решусь высказать свою версию того, как нужно было действовать тем, кто руководил операцией по освобождению.
Есть несколько очевидных констант этой трагической ситуации. Те, кто шел на захват детей, действовали осознанно жестоко и им нужны были не уступки власти, а полная ее капитуляция. То есть смерть детей была ими запланирована.
Задача власти в этих вынужденных обстоятельствах, неминуемо чреватых потерей какого-то числа заложников, была одна - решить проблему, минимизировав число жертв.
В данных конкретных обстоятельствах этого можно было достичь только одним способом - начать операцию по освобождению как можно быстрее, то есть тогда, когда минимум необходимых сил для операции был бы собран, а заложники, дети, еще не ослабли и не попали в психологическую зависимость от террористов. Сами же террористы, явно рассчитывавшие на то, что власть вынуждена будет пойти на уступки, когда обезвоженные заложники начнут умирать, то есть спустя несколько дней, были бы захвачены врасплох именно штурмом организованным, в первые же часы после начала теракта, в крайнем случае - в первые день-два, а не три-четыре-пять дней спустя.
Конечно, и здесь жертв избежать бы не удалось, но я уверен, что их было бы меньше, возможно, гораздо меньше, чем мы имели в реальности. Это невозможно доказать. И, конечно, крайне трудно принимать такое решение, ибо потом тебя все равно обвинят в том, что если бы велись переговоры, а штурм готовился несколько дней, то жертв было бы меньше.
Но на то и содержит общество политиков и руководителей спецслужб, чтобы в кризисные моменты они брали ответственность за принятие таких решений на себя - даже зная, что минимальной ценой такого ответственного (и спасительного!) решения будет отставка. Власть, безусловно, виновата в том, что, как стало очевидным, в Беслане не нашлось человека, который бы по должности или по факту взял на себя единоличную ответственность и принял бы нужное решение.
Абхазия
Лоскутность российской политики с воистину ослепительной очевидностью проявляется на кавказском направлении, а в случае с президентскими выборами в Абхазии, кажется, достигла своего апогея.
По-моему, Тбилиси просто не ожидал такого подарка, а потому пока ведет себя крайне пассивно, не решаясь извлечь хотя бы пропагандистскую выгоду из происходящего. Возможно, только пока - консультируясь с Вашингтоном, которому в самый канун президентских выборов не до Грузии и Абхазии.
Вообще 90 процентов политических успехов Михаила Саакашвили базируются на слабостях кавказской политики России, политики вялой, разбросанной, конкурирующей внутри себя, не продуманной ни на оперативную, ни на стратегическую глубину. Как показали последние события в Абхазии - не продуманной даже тактически.
А ведь это далеко не последние выборы на постсоветском пространстве, которые мы, имея все козыри на руках, проиграем или так выиграем, что лучше бы было свою игру не демонстрировать.
Как пресечь эту дурную бесконечность наших грубейших ошибок? Разговор длинный. Впрочем, разговоров и так было много. Поэтому (не отказываясь и от разговора) думаю, что отрезвит нас, увы, только какой-нибудь колоссальный провал, провал, который заколеблет самые основы власти в России, основы ее, России, государственности.