События в Карачаево-Черкесии в очередной раз продемонстрировали, на сколь эфемерной основе строится власть во многих субъектах Российской Федерации, причем не только в тех, что носят названия республик, но в них - особенно. Лишь исключительная пассивность населения этих территорий, отсутствие по-настоящему пассионарных личностей среди тех, кого третирует и держит в бесправии местное начальство, позволяет многим и многим так называемым региональным лидерам оставаться у власти. К тому, что кто-то из них (да большинство) переступают через гражданские и политические права местных жителей, привыкли. То, что они занимаются беспардонным изъятием в пользу своего клана почти всего, что производится в данном субъекте и что этот субъект получает из федерального бюджета, считается нормой, даже законом. На то, дескать, и власть, чтобы обирать других. То, что местные так называемые правоохранительные органы охраняют только и исключительно интересы правящей региональной верхушки, расценивается как местный обычай - навроде фольклорных праздников. Но когда местные правящие кланы и сросшиеся с ними преступные группировки переходят к физическому террору, просто уничтожая людей, наступает, я бы сказал, биологический взрыв. Инстинкт самосохранения заставляет родственников погибших выходить на улицы и захватывать кабинеты региональных начальников. Не гражданской доблести для, ни отстаивания прав ради. Просто чтобы оставаться живыми.
И тогда пирамиды местной власти рушатся как карточные домики, а президенты и губернаторы убегают как мелкие воришки, застигнутые на месте преступления.
Можно долго спорить, как эффективнее сломать эту систему - демократическими выборами снизу или административными назначениями сверху. Но ни тот, ни другой путь все равно не приведут к желанному результату. До тех пор, пока между институтом местной власти и институтом местного бизнеса будет полное тождество.
И в советские-то времена, несмотря на запрет на частную собственность на средства производства, во многих регионах страны, на Кавказе в первую очередь, большинство предприятий местной промышленности, торговых точек, предприятий сервиса и общественного питания, складов стройматериалов фактически были частными конторами.
Что же, кроме КПСС, КГБ и прочих политических, идеологических и репрессивных институтов позволяло локализовывать активность и влияние этих местных нелегальных диких рынков, в том числе и политическое влияние? Только одно и в конечном итоге более действенное, чем все политические институты вместе взятые, - гигантские предприятия союзного подчинения. То есть такие предприятия, руководство которых не назначалось местной властью, не подчинялось ей, распоряжаясь материальными и финансовыми (а следовательно, и человеческими) ресурсами, превышающими и легальные обороты местной, фактически частной экономики, и обороты нелегального местного рынка.
Смерть большой советской промышленности в ходе реформ означала фактический переход экономической, а через систему выборов с участием обнищавшего населения - и политической власти в регионах к местным бизнес-кланам, привыкшим жить и зарабатывать нелегально. Эгоизм этих кланов превосходит все разумные и даже неразумные пределы, в том числе и национально-этническую близость, ибо сумма кланов не есть нация. Именно в этнически однородных республиках разрыв между доходами самых богатых и самых бедных чудовищно велик.
Безответственные прожекты внутрироссийских офшоров, созданных в отдельных моноэтнических субъектах Федерации с целью резкого подъема благосостояния этих во все времена дотационных территорий, провалились полностью. Более того, существование такого офшора в Ингушетии свелось лишь к исчезновению в этой черной финансовой дыре бездны и бюджетных, и небюджетных средств, в то время как сама республика как была, так и осталась одной из беднейших территорий России. Еще одна аналогичная территория - Калмыкия. И так далее - что с "особыми экономическими зонами", что без оных. Последние события в Карачаево-Черкесии венчают, но, увы, не завершают развитие этой тенденции. Болезненной и болезнетворной для всех, кроме правящих региональных кланов. Чреватой распадом страны из-за мятежей обездоленных людей. Обездоленных местными властями. Тем не менее Москва вынуждена поддерживать эти власти, ибо в противном случае она будет стимулировать стихийные выступления населения. В принципе справедливые, но деструктивные по форме.
Политического выхода из этой ловушки нет. Центр оказывается в заложниках у региональных деспотов или даже криминальных групп. Продолжение их правления неизбежно ведет к социальному взрыву. Разрушение их деспотий сверху (из Москвы), во-первых, приводит к разжиганию мятежей теми, кто теряет власть и собственность, а во-вторых, сводится к передаче власти другому, не менее алчному клану. Порочный круг.
Полтора года назад я опубликовал в "РГ" статью "Русский Кавказ. Большой проект решения большой проблемы". Суть предложения, выводящего Москву из этого порочного круга, была проста - создание на Северном Кавказе не подчиняющегося региональным властям частно-государственного территориально обособленного промышленного центра, напрямую контролируемого из Москвы, то есть аналога советского крупнейшего предприятия союзного подчинения, но только предприятия не специализированного, а максимально диверсифицированного (производство, образование, инновации, развлечения, отдых). И, соответственно, инвестирование как бюджетных, так и частных средств исключительно в эту территорию, не контролируемую ни одним из местных кланов. Этот центр должен составить мощную конкуренцию местному дикому полукриминальному и криминальному рынку как экономически, так и цивилизационно.
Эта статья была правильно понята на Северном Кавказе. Настолько правильно, что парламент одной из северокавказских республик даже принял постановление, обличающее и статью, и ее автора.
Увы, ход последующих событий как на Северном Кавказе в целом, так и в данной республике, продемонстрировал только одно - правильность моего предложения. Совершенно очевидно, что в реальных условиях Северного Кавказа никакая армия, никакая ФСБ, никакое МВД, никакие назначенцы из Москвы не смогут фундаментально стабилизировать ситуацию и предотвратить войну на Кавказе и отход этих территорий от России, если не будет обеспечено экономическое доминирование альтернативного местным элитам центра, причем доминирование, призванное сделать всего лишь то, что эти элиты никогда не сделают сами, - дать большинству местного населения работу и высокую зарплату. Ибо местные элиты и сохраняют свою власть благодаря безработице и нищете местного населения.
Впрочем, если Москва хочет продолжать за собственные бюджетные средства поддерживать нестабильность на Кавказе, исполать ей. Но к чему это приведет, кажется уже совершенно очевидным.