Поделиться
В Тбилиси спектакль сыграли... в спортивном зале. Не было ни сцены, ни зрительного зала, актеры и зрители были участниками этого действа, проходившего в неспокойные дни грузинской политической жизни. В нем многие пытались увидеть историю жизни, смерти и возрождении самой страны.
В Москве спектакль пройдет на сцене Государственного театра киноактера. Его пространство позволяет зрителям быть не отстраненными наблюдателями, а сопричастными происходящему.
Сочинение Канчели поначалу было безымянным: "Когда я его написал", - рассказывает Гия Канчели, - у меня не было еще названия. Хотя я знаю о подземной реке из греческой мифологии, мне это название на ум не приходило. Я порою обращаюсь за советом к Гидону Кремеру как к человеку необычайно эрудированному и прошу его найти название для моего сочинения. А он хорошо знает мою музыку. Он только спросил меня: "Хор есть?" - "Да". - "Что за слова?" Говорю: - "Слова я выбирал грузинские, не имеющие смысловой нагрузки, мне нужно было какое-то фоническое звучание, такие слова, которые представитель любой национальности мог бы свободно произнести, без гортанных звуков". Я ему описал в двух словах, и тогда он сказал: "Стикс" - замечательное название". Сейчас трудно кого-то убедить, что до определенного времени его не было, настолько это название подошло".
В спектакле, поставленном Стуруа, актерский ансамбль - многоликий коллективный образ, наше многократное зеркальное отражение, и в этом зеркале мелькают тени пороков и добродетелей, любви и смерти. Музыкальное творение для виолончели, смешанного хора и оркестра Гия Канчели посвятил памяти родных и друзей. Роберт Стуруа средствами театра создал театрально-музыкальную импровизацию без написанного сценария или либретто, в которой в очередной раз попытался ответить на загадки Бытия. В насыщенном метафорами спектакле угадываются образы Страшного суда: длинная цепочка молча сидящих людей, человеческая душа в образе тоненькой хрупкой девочки, Харон, говорящий голосом альта Юрия Башмета. Средствами художественного выражения идеи в данном спектакле является не слово, не диалоги, которые полностью отсутствуют, а пластический рисунок, авторская музыка, а также звуковая и световая партитуры, созданные самим режиссером. Финал спектакля, как всегда у Стуруа, - это катарсис, духовное очищение, расставание с дремлющими воспоминаниями и стремление к яркому свету. Стуруа напоминает об извечном: Бог есть любовь.