Поделиться
Накануне своего последнего выхода на лед Игорь Ларионов побывал у нас в редакции и ответил на многочисленные вопросы - о прощальной игре, своих взглядах на современный хоккей, встречах с партнерами по сборной СССР, о своей новой профессии винодела...
- Игорь Николаевич, этап, который вы сейчас переживаете, что это для вас - финиш, старт?
- И финиш, и старт: заканчивается одно, начинается другое. 13 декабря официально опустится занавес моей карьеры. Но жизнь на этом не кончается. Помимо хоккея есть масса интересных дел. Поэтому я готовлюсь к новому после хоккея этапу жизни.
- Где вы себя видите в этой новой жизни?
- Я пока в поиске.
- Есть ли изменения в предварительно объявленных составах команд?
- Немного. Капитаном сборной НХЛ стал Стив Айзерман. А Бреет Халл из состава выбыл. В нашей сборной не сыграет Николай Хабибуллин. У него дочка играет в турнире в Майами, и он должен будет улететь туда. Второй голкипер сборной Женя Набоков, правда, этому даже обрадовался. Сказал, что отработает весь матч и за себя, и за Колю. Хотя... может объявить на второго вратаря конкурс: кто даст больше денег, чтобы форму надеть (улыбается)?
- Будет ли играть в вашем матче Павел Буре?
- У Паши травма, болит колено. Я с ним разговаривал, хотя и знал, что он не сможет участвовать в матче. Но моим долгом было его пригласить. Ведь я помню, как он пришел в ЦСКА в 16 лет. Знаю хорошо его отца Владимира Буре. Мы с Павлом целый год жили по соседству в Ванкувере, а первый месяц в Америке он и вовсе у меня жил. Потрясающий человек. Жаль, ему не повезло из-за травм. Карьера у него состоялась очень хорошая, но, к сожалению, ему не удалось оказаться в хорошей команде. Я считаю, что индивидуальные призы - это хорошо, но когда ты выигрываешь большой трофей как игрок команды - это самое важное для хоккеиста. У нас - командная игра, где победу приносят усилия всей команды, труд тренеров, игроков. И никто не имеет права сказать: "Я забил гол и выиграл матч". Победа всегда принадлежит всей команде. Обидно, что в карьере Буре не было такого венца - большой победы в Кубке Стэнли.
- А когда вы поняли, что пора уходить из большого спорта?
- В прошлом году, когда я покинул Нью-Джерси, то уже знал - играю последний сезон.
- Что вам помогало так долго выступать на высшем уровне?
- Я считаю - профессиональное отношение к делу и просто любовь к хоккею. Ведь это игра великая. Когда собираются тысячи зрителей на трибунах и сотни тысяч - у экранов телевизоров, чувствуешь большую ответственность перед этими людьми, перед командой, перед партнерами и не имеешь права выдавать фальшь. Плюс большое желание побеждать. И не просто побеждать, а практически в каждом матче. Чтобы добиться этого, необходимо к любому отрезку встречи относиться как к решающему отрезку.
Хоккеисту необходимо очень большое терпение, умение отказываться от того, что иногда хочется сделать, но что может плохо отразиться на игре. И так из года в год. Это уже в крови, и ничего с этим не поделаешь.
А еще для того, чтобы доиграть до 43 лет на высоком уровне, безусловно, необходимо хорошее здоровье. Хоккей - игра очень жесткая, суровая, поэтому долголетие в этом виде спорта зависит и от количества травм. Например, Паша Буре - великий хоккеист, но многочисленные травмы, к сожалению, помешали ему достичь еще больших высот. Я же благодарен судьбе: у меня не было серьезных травм. Впереди осталась только одна игра, поэтому я могу так говорить. Раньше об этом молчал...
- Суеверие?
- В принципе да. Буквально на днях я, прилетев из Лугано, на машине отправился в Одинцово и сказал приятелю, что скоро мы будем на катке. Не успел это сказать, как в наш автомобиль въехала грузовая машина. И мы три часа ждали гаишников.
- Игорь Николаевич, вы назвали много причин, способствующих вашему спортивному долголетию. Но, может быть, все дело в генах, уж больно нетипично для русского человека так долго режимить и следить за своей формой. Признайтесь, у вас в роду не было там немцев, англичан? У них где-то там в крови, в национальном сознании есть такие черты - любовь к порядку, трудолюбие...
- У меня родители труженики. Отец лишь совсем недавно вышел на пенсию. Русские люди тоже много работают. Но мы свою нацию вырубали, начиная с Ленина и Сталина... Поэтому говорить о том, что мы все плохие, не стоит.
- Почему в советском и российском хоккее гораздо меньше "долгожителей", чем в НХЛ?
- После того как я уехал за океан, у меня не было возможности наблюдать за российским хоккеем, поэтому могу сказать лишь о советском хоккее. В то время, когда я выступал на родине, к сожалению, ветеранов не любили, потому что они были слишком большим авторитетом для ребят в команде. Ведь в те времена игроков контролировали во всем, и этот тотальный контроль касался всех. Однако контролировать молодого игрока намного легче, чем ветерана. Хотя всегда можно было найти правильный подход к ветерану для того, чтобы дать ему возможность тренироваться по индивидуальному графику.
В НХЛ в этом плане есть правильный подход к людям, поэтому там многие игроки завершали выступление гораздо позже, чем у нас. В СССР люди заканчивали в 29-30 лет. И судили их не по уровню игры, а по беговой дорожке. На предсезонных сборах нас ставили на эту дорожку и говорили, что надо пробежать 400 метров за 72 секунды. Если же ты пробегал за 74, то ты уже не годился. Хотя в хоккее помимо скорости нужны и другие качества, например, техника и мышление.
- Может, в этом причина многих наших хоккейных бед в последние десять лет?
- Безусловно. У нас образовался вакуум. В России не оказалось людей, у которых можно было учиться. В начале своей карьеры я, находясь на льду с ветеранами "Химика", учился у них тем вещам, которые через три-четыре года начали срабатывать. Это опыт, который невозможно нигде приобрести.
Хотя, вспоминая сегодня о первых местах советской сборной, мы не должны забывать, что у нас тогда фактически просто уничтожали людей. Они сидели на сборах и были абсолютно не приспособлены к жизни, когда заканчивали хоккейную карьеру. Не все, но большинство. Да, система давала возможность людям 3-4 раза в день тренироваться, хотя неизвестно, было это правильно или неправильно. Все было поставлено на конвейер. Появлялись талантливые люди, их сразу - в ЦСКА. А потом все из них выжимали и фактически выбрасывали на свалку.
Мне грех жаловаться, я фактически все выиграл в этих условиях. Но сколько ребят, которые были просто сломлены именно таким подходом к делу. Когда я уезжал в НХЛ, все думали, что мы не сможем там играть, потому что - как мы будем там без трехразовых тренировок, без кнута... А оказалось, что многие из нас играли довольно-таки долго.
- При какой системе вам жилось легче, комфортнее, удобнее - при цээсковской, армейской или при энхаэловской?
- Естественно при энхаэловской. Я за это боролся, чтобы у меня была какая-то свобода.
- Легче физически или легче в моральном плане?
- Я думаю, что в моральном плане. Нагрузки в Америке не были меньше, чем в СССР. Я играл четыре игры за шесть дней. С перелетами. Практически 82 игры плюс еще плей-офф каждый год. И находился в том возрасте, когда люди заканчивали... Сложно было физически. Но морально чувствовал себя хорошо. Самое главное - полное к тебе доверие со стороны клубного руководства. Мы говорили на одном языке. У каждого работа есть, ты ее сделал, уехал домой и у тебя своя жизнь. А для меня очень важно, чтобы была гармония между работой, семьей и жизнью вне хоккея.
- Сейчас ваш товарищ, партнер, друг - Вячеслав Фетисов - вступил в битву с неким могучим механизмом. Вы будете ему помогать?
- Я Славу знаю больше, чем кого-либо. Мы с ним прошли очень тяжелый этап жизни. Отлично знаю, что человек он порядочный во всех отношениях. Человек, который хочет только хорошего. Есть планка, к которой он стремится, и которая никогда не опускается ниже. Поэтому для него это немножко другая битва идет. Одно дело, когда мы шли вместе с ним, атаковали ворота шведов или канадцев, там было ясно, там не было никакой фальши. Там был мужской труд и чувство локтя. В данной ситуации все гораздо сложнее. И потом я стараюсь держаться подальше от политики. У меня идет на первом месте семья. И что же, я все брошу и приеду и буду заниматься русским хоккеем? В России сегодня можно сделать массу интересных вещей. Но, фигурально выражаясь, нужно брать лопату и начинать копать яму под фундамент и делать новый хоккей. Слава попал в водоворот. Ему сейчас сложно. Но какая моя помощь - я, честно говоря, не понимаю. Я хоккеист. Поэтому мне важно, чтобы у нас был хороший результат. А его уже нет три года. Однозначно здесь уже все сказано. У нас хоккей находится в бедственном положении. И мы по-прежнему пытаемся как-то выкручиваться, говорить, что нам не повезло, судьи помешали, лед скользким оказался. Говорильни много, но все остается так, как оно и было. Можно обращаться к прессе, можно обращаться к кому угодно, к общественному мнению. Но у нас слишком тяжелая машина, которая по-прежнему выруливает не в том направлении. Я просто ему сочувствую, честно говоря.
- Некоторые говорят: "Фетисов полез не в свое дело..."
- Слава полез, потому что знает, что у него есть поддержка со стороны высших властей в государстве. Он знает, что делает правое дело, и я считаю, что здесь нужна помощь, а не палки в колеса, которые вставляются постоянно. Помощи же пока не видно, потому что все, что происходит в спорте, происходит не первые годы. Мы сегодня испытываем поражения на всех аренах. Я повторяюсь, не раз об этом говорил, что когда мы занимаем десятые места, это смешно.
- Кто должен управлять спортом, бывшие спортсмены или профессионалы в области управления?
- Посмотрите на НХЛ. Эта лига - образец эффективного спортивного менеджмента. Посмотрите на ее первых лиц. Глава профсоюза игроков Боб Гуденау сам играл в хоккей, а потом получил образование юриста. Этот человек знает изнутри все. Это не просто чиновник. Все генеральные менеджеры, возглавляющие клубы Лиги, - все люди хоккея. Нет там функционеров в чистом виде. Есть, конечно, адвокаты. Допустим, тот же Тэд Саскин, помощник Гуденау. Он юрист, помогает Бобу во всех делах и переговорах. Но лицо профсоюза, лицо клуба - это бывшие игроки.
- И, судя по результатам, это правильно.
- Да. Поэтому разговоры о том, что Фетисов не чиновник, а нужно поставить на его место чиновника откуда-то, - пустые. Просто человек-функция, который будет находиться именно в этом кресле, пользы не принесет.
- А можно ли назвать происходящее в НХЛ кризисом жанра?
- Выход из сложившейся ситуации есть. Хотя я не верю, что Гуденау и Бэттмена на своей ближайшей встрече найдут компромисс. Скорее всего, локаут продлится до конца сезона.
- Но ведь это колоссальные убытки!
- Здесь целый комплекс вопросов, которые в принципе можно решить. Но опять-таки мы должны думать об игре. Игра страдает - сегодня хоккей очень скучный. Есть прекрасно отлаженная, приносящая плоды система обороны. Но она очень не зрелищная. Для того, чтобы каким-то образом поправить ситуацию, нужно дать возможность людям играть в хоккей. Чтобы зрелищность вернулась. А ее нет сегодня. Потому что сверху идет мощное давление: нужен результат. Тренер говорит: зачем творить, делать какие-то рискованные ходы, когда проще просто от шайбы отделаться и ждать ошибки с другой стороны. А зритель на трибунах зевает или вовсе не приходит на стадион.
Мы говорим сегодня о больших деньгах, но забываем о качестве продукта, который мы производим. Хозяева клубов говорят об экономике. Надо, мол, сделать жесткий потолок зарплаты, и сразу мы начнем привлекать зрителей, большой будет рейтинг на телевидении. Но это неправильно, потому что рынок должен быть свободным. Свободная экономика подразумевает то, что если человек хочет купить "Мерседес", он покупает его. Хочет "Ладу" - покупает ее.
- Но сколько звезд разъехались по миру! И в Европу приехали, и к нам в Россию.
- Это здорово. Молодежь должна учиться у хороших игроков. На тренировке, в игре, учиться у людей, которые сегодня являются ведущими игроками в Лиге. Мальчишке, который начинает свою карьеру в 17-18 лет, поиграть рядом с тем же Ягром очень и очень полезно. С другой стороны, люди эти приезжают не просто провести время. Профессионалы, которые приехали из НХЛ, не просто хотят получать зарплату красивую, а именно отработать честно перед теми людьми, которые им платят деньги.
- Кстати, если речь зашла о молодежи: может, нам стоит ограничить возраст игроков, уезжающих за границу, чтобы воспрепятствовать оттоку талантливых ребят?
- Мы не можем кого-то ограничивать. Почему бы не дать им возможность поехать и попробовать себя в другом хоккее? Мы можем просто посоветовать, чтобы люди не уезжали. Чтобы не делали ошибок. Для этого есть агенты, есть родители, которым нужно сказать, что в принципе сегодня эти ребята получают нормальные деньги до отъезда в НХЛ.
Я приехал в НХЛ после двух олимпийских побед и четырех - на чемпионатах мира, имея в кармане пять тысяч долларов. Это все, что я заработал за двенадцать лет своей карьеры в России. И я думал, что я человек. А сегодня молодые ребята приезжают с кредитными карточками, сразу выбирают себе "Мерседес СЛ-500". Хотя, я думаю, первым должна быть, наверное, работа, хоккей. Но еще раз повторю - нельзя никого ограничивать. Мы не можем лишать человека права выбора, какой бы он ни был, - молодой, старый...
Хотя... Самое страшное, если человек попадает в НХЛ в 18 лет, а потом оказывается в фарм-клубе и его начинают ломать. То есть то, чему его научили в России, из него выбивают, обтесывают под стандарты команды. В результате мы теряем парней, которые могут открыться чуть позже.
- Вы общаетесь с партнерами по сборной СССР? Знаете, кто чем занимается, кто как живет?
- Практически про всех знаю. И общаюсь. Правда, перезваниваться часто не приходится, разница во времени большая, и люди все занятые, но я в курсе того, что происходит.
- А как сейчас Константинов?
- Я его видел перед самым отъездом. Пригласил его на свой матч. Но вряд ли он сможет приехать. К сожалению, у него жена принимает все решения.
- Подвижек в его состоянии нет?
- Он вышел на определенный уровень, и все. И врачи ничего не обещают.
- Несколько личных вопросов. Ваш дом сейчас Россия или Америка?
- Мой дом там, где моя семья. А у меня две семьи - родители, которые живут в России, и жена и дети, которые живут в Америке.
- Будущее для своих детей вы видите американское или российское?
- Американское. Маленькому Игорю шесть лет. Сейчас в школу пошел.
- А ваши дети по-русски пишут, читают?
- Не пишут и не читают. Говорят хорошо. Старшая дочь, может быть, читает. Ей скоро будет 18 лет. А младший, конечно, не читает и не пишет. Я не вижу в этом смысла. Они сами для себя решат, что им важно. Здесь опять же право выбора будет за ними. Старшая через полгода будет принимать свои решения, что ей дальше делать. По американским законам она человек самостоятельный.
- Что для вас сложнее было - забить красивый гол или сейчас разработать полностью удовлетворивший вас рецепт вина?
- Оба процесса - творческие. Но виноделие - немножко вкусовое творчество: как ты видишь это вино, как оно тебя устраивает, какой процент винограда должен присутствовать больше или меньше. И при этом думаешь, что может понравиться людям.
В хоккее другое - когда забиваешь гол, делаешь передачу - удовольствие физическое. Передача для меня всегда была важнее, потому что творение того шедевра, которое может произойти, происходит именно в передаче. Сотворить пас - для меня это выше, чем гол. Хотя и голы бывают шедеврами. Кстати, во время прощального матча в двух перерывах на большом экране покажут 15 моих самых красивых голов и 15 передач. Когда пьешь вино, думаешь: какое классное вино... А какой труд стоит за этим вином! Колоссальнейший.
- Переходим к новой вашей профессии - виноделию. Ваше будущее в вине?
- Это не профессия пока еще. Все только начинается. Точнее, все началось с моего выступления за швейцарский клуб "Лугано". До этого, как у русского человека, уехавшего из Советского Союза, у меня не было понимания вина вообще. Лугано - кантон италоязычный, а итальянская кухня всегда связана с вином. Я не представляю себе, как можно есть пасту или морепродукты с пепси-колой или соком. Это невозможно. Вдобавок после каждого матча болельщики дарили бутылки вина. Я поначалу складывал их в подвале. А вокруг... Представьте себе: спокойно, дверь можно не закрывать, тишина. Пара ослов паслась за домом и две коровы. Убивающая тишина. Думаешь, что ничего в мире не существует. Так постепенно и стал дегустировать, пробовать.