Поделиться
Дискуссия в ходе научного семинара Евгения Ясина, тема которого была сформулирована максимально деликатно: "Изменения в российской экономике", собрала весь цвет российской экономической аналитики. Обсуждение итогов 2004 года напомнило классический анекдот, в котором некоторые персонажи квалифицировали происходящее словами "Ужас! Ужас! Ужас!", а итог был подведен, помнится, следующим образом: "Ну, ужас... Но не ужас, ужас, ужас!".
К сожалению, доводы "катастрофистов" (например, главного экономиста ИК "Тройка Диалог" Евгения Гавриленкова, работающего с реальными, живыми инвесторами, и руководителя Экономической экспертной группы Евсея Гурвича) кажутся более логичными, отстроенными и убедительными, нежели аргументы тех, кто обращает внимание на методические недостатки статистики и естественные структурные ограничения роста (глава департамента минэкономразвития Андрей Клепач и руководитель Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования Андрей Белоусов).
Хотя в сущности, споря и не соглашаясь друг с другом, эксперты говорили об одном и том же: если чем и тормозится рост экономики, так это несоответствием ее потребностям и чрезвычайной слабостью рыночных институтов, а также структурными пределами развития, предполагающими проведение реформ и уход от сырьевой направленности экономики. Однако дьявол кроется в деталях.
Кто бы что ни говорил, рост затормозился. Во всяком случае об удвоении ВВП, да еще на фоне ускорившейся инфляции и проблем с инвестициями, которых, по масштабам России, чрезвычайно мало, говорить уже не приходится. Тезис стал неактуальным. Это макропоказатели, которые лежат на поверхности. Однако есть более тонкие индикаторы, указывающие на сворачивание начиная с середины прошлого года позитивных тенденций, развивавшихся с 2000 по 2003 год. Среди них - серьезное улучшение качества роста, его диверсификация (то есть большее разнообразие растущих отраслей и снижение сырьевой составляющей). По наблюдениям Евгения Гавриленкова, в последние годы качественно поменялась и структура инвестиций - сильно выросла доля заемных средств как источника финансирования. А это означает, что заработала финансовая система, которая, как в любой развитой рыночной экономике, начала перекачивать средства из сырьевых секторов в несырьевые.
Однако с середины 2004 года ситуация резко поменялась, что совпало с не менее заметным замедлением темпов роста. Гавриленков связывает произошедшее с ухудшением качества экономической политики и слабостью рыночных институтов, что в совокупности подорвало доверие бизнеса и населения к экономике и финансово-экономическим властям. Соответствующим ситуации образом отреагировал и фондовый рынок.
Еще одна проблема, уже в большей степени приближенная к "земле", но тем не менее носящая макроэкономический характер, - замедление темпов роста реальных доходов, в том числе зарплаты (при том, что ее рост все равно опережал показатели производительности труда), и сбережений. Этот рост оказался ниже динамики товарооборота, что в скором времени должен почувствовать на себе потребительский рынок. А тут еще подоспела инфляция: цены поползли вверх тоже в середине года, как раз тогда, когда замедлился рост, разразился банковский кризис, обнаружилась инвестиционная недостаточность.
Общее торможение либеральные экономисты склонны объяснять остановкой ключевых реформ. Евсей Гурвич обращает внимание на то, что так называемый "индекс реформирования", рассчитываемый ЕБРР, упал ниже уровня 2000 года (пик его роста в России приходился на 2002 год) - из девяти показателей вырос только один. К тому же, как заметил Гурвич, "исчерпан запас легких реформ". В связи с чем, выступая с несколько иных позиций, Андрей Белоусов предложил изменить подход к реформированию: неудачный опыт администрирования монетизации льгот показал, что необходимо не просто заниматься реформаторским законотворчеством, а четко считать затраты и оценивать организационные издержки.
Всерьез расходятся экономисты в оценке такого фактора, как падение уровня доверия в экономике в целом и бизнеса к власти в частности. Андрей Клепач предполагает, что роль этого фактора преувеличена. Андрей Белоусов уточняет, что нет проблемы недоверия бизнеса к власти, а есть проблема недоверия среднего бизнеса к крупному. Что, возможно, и справедливо, но нисколько не снижает таких резко отрицательных факторов, как безобразное, коррупциогенное налоговое администрирование и незащищенность прав собственности, да еще на фоне разговоров о возможной деприватизации.
Можно сто раз ссылаться на статистику в подтверждение мысли о том, что увеличился чистый вывоз капитала (за 9 месяцев 2004 года в пять раз (!) по сравнению с аналогичным периодом 2003-го), или, напротив, призывая в свидетели тех же статистиков, зафиксировавших после этих девяти месяцев уже чистый приток капитала, говорить о нормализации инвестиционной среды. Вероятно, нужно смотреть и оценивать более длинные тренды. Но краткосрочные тенденции все-таки слишком резко разворачиваются. Что все-таки свидетельствует только об одном: доверие экономических агентов друг к другу и к государству настолько хрупкое, а рыночные институты до такой степени декоративны, что стоит заработать факторам, хотя бы сколько-нибудь разрушающим хрустальную рыночную среду, как все немедленно начинает сыпаться. Психологические и политические обстоятельства в переходных экономиках имеют огромное влияние на макропоказатели и саму успешность экономической политики.
Нужно менять, по определению Клепача, "двигатель роста", каковым по сию пору остается экспорт энергоресурсов. Но чтобы его поменять, как раз и нужна "политика доверия", позволяющая развиваться несырьевым секторам, способствующая движению инвестиций в более эффективные отрасли, производящие больше добавленной стоимости. Из категории абстрактно-гуманитарной доверие превращается в экономический инструмент и макроиндикатор, который, если судить по работам западных экономистов, поддается даже математическому измерению.
Пока же уровень доверия высок на теневом уровне - том самом, где работают понятия "взятка", "откат", "распил". Чем больше масштабы коррупции и государственного вмешательства, тем менее эффективно работают рыночные институты, которые способны функционировать только в абсолютно легальной и открытой среде. Возможно, доверие и восстанавливается на уровне "государственно-частного партнерства", но только в том случае, если обе стороны соблюдают "белые" правила.
АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ
ОБОЗРЕВАТЕЛЬ