Поделиться
- Действие фильма "Человек войны" происходит в 1942-1943 годах в оккупированной Белоруссии. Интрига разворачивается вокруг химического оружия, которое немцы хотели применить, несмотря на запрещающие конвенции. В картине происходит своеобразная дуэль двух разведок. Мой персонаж - нацист, эсэсовец, который работает в разведке. Ему противостоит советская разведчица. Каждый делает свое дело, несмотря на то, что она не верит в коммунизм, а он совсем не уверен в победе Германии. Порой им приходится пересекаться, более того, они даже обмениваются взглядами на существующий порядок, но затем каждый уходит на свою сторону.
Режиссеру картины интересны не просто сами персонажи, а все, что разворачивается вокруг них, ему важно показать срез жизни, в котором они оказались. У нас на съемочной площадке ни разу не было "восьмерок", то есть когда в сцене участвует два человека и камера по очереди их снимает. В фильме - камера подвижная. В первый день я был так растерян, что сказал режиссеру: "Леш, если ты меня поменяешь на другого актера, я на тебя не обижусь".
- Не обидно фашиста играть?
- Нет, персонаж очень интересный, многослойный. Отнюдь не карикатура на немецкого офицера. Я старался, чтобы у меня не было "русского" отношения к герою. В картине вообще нет хороших и плохих, и даже наши показаны порой в очень неприглядном виде. Там - хаос войны, страшная мясорубка, в которой так трудно не потерять человеческое лицо. Мой герой дважды произносит фразу, которая, как мне кажется, отражает суть картины: "У войны не бывает победителей, есть только мертвецы и проигравшие".
- Войну развязал не Советский Союз, но наша страна все же ее выиграла, хотя цена победы была страшной. Уместен ли в этом случае такой "ремарковско-хеменгуэевский" поход?
- Да, война была страшной, поэтому нейтралитета быть не может. Но возможен объективный взгляд на тех людей, которые вынуждены были принимать в ней участие. Причем кино достаточно жесткое, в нем будут страшные сцены, когда, например, немцы целую деревню загоняют в амбар и сжигают.
- Насколько я поняла, картина получается ближе к "авторскому" кино. Есть ли опасность, что большая часть зрителей его не примет?
- Надеюсь на обратное, но некоторое волнение по этому поводу есть: кнопку телевизора включает массовый зритель, заряженный на пафос, на эдакую "песнь о Победе". В картине же "песни" нет, скорее - откровенный рассказ за бутылкой водки, когда говорится все, даже не очень приятное. Рабочий вариант телефильма показали старым разведчикам: они посмотрели все двенадцать серий на одном дыхании, хотя и указали несколько неточностей, которые тут же были исправлены съемочной группой. К примеру, в одном кадре немцы "чокаются" рюмками в ресторане. Оказывается, у них нет подобной традиции. Сцену поправили на озвучании: один из героев вместо слов, написанных в сценарии, произносит: "Давай, как русские".
- После выхода на экраны телефильма "Красная капелла" в прессу посыпались возмущенные письма разведчиков...
- И правильно делали, что возмущались. На самом деле съемочная группа не была готова серьезно подойти к этой работе. Вопросы, которые возникали у нас, артистов, по ходу съемок, оставались без ответа. Когда мы начинали донимать, нам говорили: "Да ладно, мы же сериал снимаем". Уже потом продюсеры, режиссер, защищаясь, говорили: "Мы снимали другую историю". Но тогда не нужно было называть ее "Красной капеллой"!
- Есть ли у современного российского актера возможность выбора: сниматься - не сниматься?
- Конечно, есть. В мае прошлого года, когда жена родила второго ребенка, не было никакой работы и, соответственно, денег, мне предложили одну из главных ролей в большом кино. Я отказался: нужно было сыграть театрального администратора, который пытается продать череп Гоголя. Человек, связанный с театром (каким являюсь и я), никогда бы не решился на подобное кощунство. А буквально через месяц посыпались предложения сниматься.
- Неужели никогда не снимаетесь просто ради денег?
- Конечно, бывает. Мой приятель в Америке снялся в рекламе и год кормил семью: с каждого показа ему на счет "капали" деньги. Нас все время держат на голодном пайке, давая денег ровно столько, чтобы их хватило до следующего проекта. Но, приступая к работе, я обычно вижу, что за фильм получится. Ну что делать, если не всегда зовут в интересные проекты, которых сейчас много, и в которые, кстати, я не очень верю. Нельзя в один момент покушаться на перлы литературы: "Мастер и Маргарита", "Доктор Живаго", "Золотой теленок", "Анна Каренина", причем с сериальным подходом.
Раньше, прежде чем снять "Войну и мир", нужна была многолетняя подготовка, сейчас подготовительный период - полгода...
- Верно ли, что сейчас "продюсерское" кино все чаще вытесняет "режиссерское"?
- Бывает, да. Часто продюсеры играют большую роль в отборе материала для фильма, а также артистов и даже - режиссера. Тот же Алексей Мурадов должен был снимать сериал "Умножающий печаль" (он, кстати, скоро выйдет на телеэкраны, но с другим режиссером). Это история трех друзей детства - офицера Интерпола, олигарха и бывшего спортсмена. Мурадов набрал свою команду (меня утвердил на роль олигарха). Продюсеры ее не одобрили, предложили других актеров, которые не вписывались в режиссерское видение фильма. Тогда он просто ушел из проекта. И это не единичный случай. Правда, продюсеры всегда найдут того, кто сделает все, что они потребуют, будь то сценарист, режиссер или актер...
- После съемок в сериале "Закон" вы приняли крещение. То есть роли все-таки влияют на вашу жизнь?
- Видимо, да. В "Законе" у моего героя были дети, теперь и у меня появились две очаровательные дочери. Видимо, какая-то информация все-таки закладывается. А после "нехороших" ролей стараюсь обязательно сходить в церковь.