02.02.2005 02:30
    Поделиться

    Косачев: России не нужно обижаться

    Для многих, к примеру, стала не самым приятным сюрпризом даже не сама активность ЕС и США на украинских выборах - после Грузии это было достаточно предсказуемо, но необычно громкая кампания в европейских и американских СМИ, в которой украинская тема послужила лишь поводом для нападок на Россию и ее руководство. Когда мы первый раз столкнулись с чем-то подобным после инициатив по переустройству системы управления России, это казалось то ли частью геополитической игры, то ли излишней эмоциональностью западной общественности, но в любом случае чем-то не сильно выходящим за рамки привычного. Но новая волна обвинений в адрес России, чей интерес к украинским выборам значительно более естественен, чем для всех прочих внешних сил, заставляет еще и еще раз переосмысливать происшедшее.

    Иллюзий по поводу стремления оппонентов России уменьшить влияние нашей страны на постсоветском пространстве быть не может.

    Как же поступать России? Если основываться только на том, что поток обвинений России во всех смертных грехах есть целенаправленная линия наших партнеров на Западе, то нужно, как к тому призывает российская оппозиция, признать наши интеграционные проекты последних лет в Европе провалившимися, пожать руку коллегам по ту сторону нового "железного занавеса" и со словами: "Извините, ошиблись адресом!" пойти в ином направлении. Благо география страны дает нам в этом плане широкий выбор. Однако проходившие на фоне этого эмоционального всплеска вполне рабочий саммит с ЕС, а особенно продуктивный и подлинно дружеский визит Владимира Путина в Германию подтверждают, что руководство России от европейского выбора отказываться отнюдь не собирается. Более того, похоже, наши западные коллеги в курсе этого при всей (в разной степени) сохраняющейся, а сейчас заметно усилившейся настороженности по отношению к России.

    На самом деле политики действуют в некоем промежутке между двумя весьма важными и по-своему самостоятельными составляющими того собирательного и условного понятия, которое мы подразумеваем под словом "Запад". Одна из этих составляющих (пусть в нее условно входят "геополитики") занята весьма трезвым анализом ситуации и реализацией в ней собственных интересов, в том числе - за счет ослабления конкурентов, расширения влияния и прочих геополитических инструментов. Другая составляющая (еще более условно: "романтики") - это общество, СМИ, элиты, интеллектуалы, обретающие заметную силу в условиях реальной демократии. Они не стали от этого полностью независимыми от манипуляций, но и не тотально управляемы, как это бывает при авторитарных режимах.

    Проблема заключается в том, чтобы уметь отличить в актуальном историческом процессе действия этих двух сил, которые далеко не всегда совпадают по вектору, побудительным мотивам и конечным целям. И именно это, похоже, нам пока не удается. Подчас мы во всем происходящем видим сплошную игру "геополитиков" и не понимаем искренних эмоций "романтиков". Недооцениваем их влияние на поведение государственных лидеров, которые вынуждены считаться с общественным мнением, порой вопреки собственному пониманию положения вещей. Неумение понять внутренние пружины того или иного явления приводит к неверной оценке ситуации, как следствие - к ненужным обидам и ухудшению общего климата отношений.

    Примерно с такой ситуацией мы столкнулись, в частности, на украинских президентских выборах. Была ли там игра "геополитиков"? Безусловно. Причем это особо и не скрывалось. Утверждение Збигнева Бжезинского о том, что "Россия вместе с Украиной - империя, а без Украины - просто страна", вышло в свет отнюдь не из рассекреченных разведсводок. Случайно ли, что почти в такой же формулировке оно прозвучало и из уст польского президента Александра Квасьневского - активного участника украинских событий? Однако был ли энтузиазм масс - и украинских, и американо-европейских - по поводу "освобождения народа Украины" инспирирован исключительно интригами геостратегов? Безусловно, нет. И такой упрощенный подход был бы чреват серьезными упущениями российской политики в этом вопросе. То, что "геополитики" пользуются общественным подъемом и даже паразитируют на нем, трудно ставить им в вину: это в той же мере их задача, как и вытеснение конкурентов из ключевых регионов.

    Другое дело, что методики теперь применяются весьма тонкие: предчувствовать, стимулировать и обеспечивать массовые процессы, чтобы они давали нужный результат. Для одних таковым является всеобщее воодушевление по поводу "победы демократии", для других - успешная работа по продвижению своих интересов. Что и говорить: "организованная стихия" и "контролируемая охлократия" - это политтехнологическое "оружие нового поколения". А в России по-прежнему популярны очевидно устаревшие "административный ресурс" и контроль над "домашними" СМИ.

    Немаловажное значение приобретают и глобальные тенденции в международной политике, одной из которых является, в частности, размывание государственного суверенитета. Следствием этой тенденции является то, что внутриполитические процессы в той или иной стране вне зависимости от их законности и демократичности приобретают легитимность только в случае их внешнего признания. Те же иностранные наблюдатели на выборах начинают контролировать не процесс, а результат. В итоге появляются "свои" и "чужие", "хорошие" и "плохие" политики, начинает превалировать политическая целесообразность, которая далеко не всегда адекватна коренным интересам самого народа. Должен победить именно этот кандидат, именно эта политическая сила, и легитимен только тот процесс, который обеспечивает эту победу.

    Такой подход столь далек от принципов демократии, что это не может не бросаться в глаза. Но поскольку все делается именно во имя демократии, нужно какое-то приемлемое для общественности оправдание этому очевидному диссонансу. Оправдание, в первую очередь, моральное, поскольку найти международно-правовые доводы в пользу такой позиции было бы непросто. Таким оправданием сегодня стала "плохая" Россия. Отведенная ей роль чуть ли не новой "империи зла" дает "законные" основания отвоевывать у нее все, что можно отвоевать, любыми средствами, в том числе неправовыми и недемократическими.

    Такая ситуация во многом возникла в результате того, что действия обеих составляющих - "геополитической" и "романтической" - слились в общую линию. Но выигрывают от нее, убежден, только "геополитики". Трезвые голоса - впрочем, их было в общем хоре немного, - соглашаясь даже с самыми резкими суждениями, предупреждали: не нужно загонять Россию в угол, усугублять ее проблемы, провоцировать внутреннюю нестабильность, отталкивать от себя. Схожей позиции придерживались и многие серьезные политики Европы и США, которые, однако, вынуждены считаться и с "ястребами", и с общественным мнением.

    К сожалению, мы слишком часто за всем этим видели одних лишь "геополитиков" и не верили в искренность "романтиков", которые нуждаются в несколько ином подходе и по сути, и по тону. Нам действительно часто гораздо легче иметь дело с теми, кто достаточно открыто играет против России, бряцает оружием или демонстрирует экономические мускулы. Подключение же стихийного потенциала в качестве "оружия массового поражения" (массового по субъекту действия, а не по объекту "поражения") у нас было воспринято чуть ли не с обидой, как нарушение "правил игры" и "партизанщина". Россия, похоже, к этому была не очень готова, полагая, что привычное противодействие "ястребам" в сочетании с дипломатией по отношению к реально мыслящим политикам даст гарантированный успех.

    Но общественный резонанс стал самостоятельным мощным фактором в международной политике, который сейчас, к сожалению, все чаще действует против России и активно используется геополитическими конкурентами нашей страны. Причем в новейшей истории для нас это не первый случай, когда настроения населения стали играть значимую внешнеполитическую роль. В конце 80-х годов прошлого века на Западе наблюдался большой эмоциональный подъем, по интенсивности даже превосходивший сегодняшний, с той заметной разницей, что ныне знак поменялся с "плюса" на "минус". Однако и в том случае, как ни странно, заметное улучшение отношений к нашей стране не дало того глубокого слияния с Европой и демократическим миром, которое сделало бы ситуации вроде грузинской или украинской просто немыслимыми.

    Но если сегодня мы в действиях общественности часто склонны видеть лишь манипуляции политических оппонентов (что неверно), то в тот период мы, напротив, не увидели "геополитиков" за "романтиками". Поддавшись всеобщему настроению "братания", мы не превратили обоюдное воодушевление в политико-правовые механизмы сближения, трансформации НАТО в совместные инструменты безопасности, программы реального содействия реформам российской экономики, уменьшения внешнего долга. В результате этим воспользовались те, кто надеялся извлечь новые преимущества из сохраняющихся проблем России.

    Общественность же на Западе не замечала всех этих политических игр и восприняла наши тревоги по поводу проблем - жесткой позиции по долгу, приближения военных структур к границам России при сохранявшемся объеме военных расходов, озабоченностей в связи со вступлением в ЕС новых членов, поощрения антироссийских настроений в странах Центральной и Восточной Европы и особенно в СНГ - как что-то несущественное, диктуемое российскими предрассудками. Отсюда и непонимание того, что чеченская проблема не аналогична баскской или североирландской, и даже пресловутое дело "ЮКОСа" для России - не то же, что дело "Энрона" для США. У нас еще нет того запаса прочности, чтобы защитная реакция государства на экзистенциальные вызовы могла спокойно укладываться в устойчиво демократические рамки, как это происходит в "старых" демократиях. Для решения острых вопросов, требующих оперативного "хирургического" реагирования, нам рекомендовали "терапевтические" средства. А наши попытки объяснить всю тяжесть проблем чеченского конфликта, неуправляемости государства и центробежных тенденций, утраты контроля над стратегическими ресурсами и т. д. наталкивались на достаточно наивную реакцию, сравнимую с высказыванием той императрицы, что про людей, у которых не было хлеба, с удивлением вопрошала: "А почему они не едят пирожные?".

    Попытки же укрепить государство, предпринимаемые руководством России в течение последних пяти лет, без успеха которых Россия не сможет стать стабильным, а значит - демократическим государством, оппонентами были искусно превращены в стремление возродить империю и, в конечном итоге, создать новую угрозу для Запада. Как чуть ли не аксиома сегодня предполагается, что ослабленная Россия, утратившая контроль над ресурсами и влияние на соседей, немедленно станет демократичной и наконец-то приемлемой для западного сообщества.

    Но уж в чем мы точно едины с "геополитиками" (хотя они это и не произносят вслух), так это в том, что и они, и мы прекрасно знаем: это был бы удар не по мифическим имперским амбициям России, которые сейчас исправно отрабатывают функцию пугала для западной общественности, но серьезный ущерб суверенитету государства и потенциалу страны. Это вполне в русле заявленной стратегии США о недопущении появления в мире сравнимых по силе держав, однако отчетливо диссонирует с версией, озвучиваемой публично: "нам нужна сильная, демократическая Россия". Смею утверждать, что нужна далеко не всем. Не только сильная, что понятно с точки зрения логики геополитической конкуренции. Но даже демократическая, что, пожалуй, требует пояснения.

    Дело в том, что те, кто не проявляет энтузиазма по поводу укрепления России, будучи по своим убеждениям типичными "ястребами", на самом деле выросли в условиях демократической системы и прекрасно отдают себе отчет в ее сильных сторонах, в тех преимуществах, которые она дает государству и обществу. А значит, утверждение конкурента на принципах демократии объективно означало бы его усиление. Принуждение к достаточно авторитарным мерам, мобилизационным шагам в экономике, ограничению демократических достижений ввиду насущных угроз - все это, конечно, не способствует быстрому прогрессу демократии, зато при минимуме пропагандистских усилий легко трансформируется в "тотальное наступление на права и свободы", на борьбу с которым нужно бросить все силы мировой общественности.

    Ситуация почти всегда выглядит проигрышной для России, поскольку очевидно, что способы решения ее сложнейших проблем - коррупции и проникновения криминала во все поры государства, бедности, обеспечения территориальной целостности и управляемости и несть им числа - будут вынужденно отличаться от тех, которые применялись бы в идеальных условиях какого-нибудь Лихтенштейна или даже в молодых демократиях Восточной Европы. Но отказ от принятия срочных мер угрожает существованию самого государства, и это заставляет идти на шаги, которые не всегда будут поняты западной общественностью.

    Выход тем не менее один: нам нужно твердым курсом идти к демократии, своим сложным путем, который по определению не может быть похож на судьбы других стран. Нужно найти общий язык с "романтиками", которые более всех прочих сил на Западе заинтересованы в демократическом развитии России и сближении с нею, появлении надежного союзника на Востоке, разделяющего с ними одни ценности. И этот язык не что иное, как развитие гражданского общества в России. Для "геополитиков" же мы сохраним и модернизируем наш военный и экономический потенциал, чтобы было меньше соблазнов строить расчет на развал страны. Но будущее все-таки не за ними.

    Пора уже учиться работать с общественностью, которая сейчас далеко не всегда объективна и справедлива по отношению к России, но искренна в своих убеждениях и разочарованиях, как когда-то искренне приветствовала перестройку и гласность. Нам нужно меньше обижаться и больше убеждать; не искать везде происки оппонентов, а использовать общественное мнение для преодоления инерции обоюдного сопротивления. "Романтики" - это действительно сила, но никто не обрекал ее на действие только против России. Наш народ уже чувствует себя частью европейской цивилизации, но пока не принятой и не понятой до конца. Если удастся переломить предубеждения, весь тот моральный багаж "холодной войны", который обе стороны все еще тащат в своем подсознании, то уже скоро произойдет новое "открытие России" Европой, на сей раз - окончательное.

    Поделиться