Поделиться
Происходящее ставит под сомнение устойчивость и стабильность российского законодательства. Шутка ли - изменить правовые нормы в рамках кампании за гуманизацию уголовного и уголовно-процессуального права, а затем с легкостью отказаться от позиции, которая обсуждалась, отстаивалась, мотивировалась, прошла все стадии и инстанции законотворческого процесса, была утверждена президентом.
Получается, что согласно старой поговорке закон - что дышло, куда повернешь, туда и вышло. Больше того, оказывается, что закон можно принципиальным образом менять раз в год. Что же это тогда за закон такой?
Важный элемент самой природы права - устойчивость законодательной базы. Исторически закон - это то, что можно высечь на каменной стеле (как, например, известные каждому первокурснику-юристу законы Хаммурапи), нечто неизменяемое, основательное, вызывающее уважение и, если угодно, "страх и трепет". Если же закон можно менять с такой удивительной частотой, то неизменяемость и стабильность любых других норм любой другой отрасли права тоже ставятся под сомнение.
Дополнительная мера наказания в виде конфискации имущества гуляет туда-сюда, значит, возможны любые изменения, к примеру, в экономическом законодательстве. Вполне реалистична следующая картина: была у нас самая низкая в Европе шкала подоходного налога, а вот и не будет ее. Почему? Потому что изменились обстоятельства. Но закон не может зависеть от ситуативных интересов налоговых органов и/или политической конъюнктуры!
Получается, что опосредованным образом сам факт возвращения института конфискации (даже безотносительно к содержанию этой меры) отрицательно влияет на инвестиционный климат: кто будет вкладывать деньги в экономику, в которой законодательно установленные правила игры меняются чаще, чем ротируется политическая элита?
Это всего лишь внешняя сторона проблемы. Теперь есть смысл поговорить о содержательных вопросах. Когда в России в конце 2003 года отменяли институт конфискации имущества, руководствовались отнюдь не только логикой гуманизации уголовного законодательства, хотя это обстоятельство - демонтаж ряда элементов сталинского уголовного права и процесса - тоже было немаловажным. Говорили и о неэффективности этой меры: значительная часть неправедно нажитого (хотя это тоже надо доказать) имущества, как правило, записана на третьих лиц. Конечно, если закрыть глаза на презумпцию невиновности, на плохую "кредитную историю" конфискации в советское время, если признать правоту некоторых высоких чинов, которые предлагают переложить бремя доказывания добросовестности приобретенного и нажитого имущества на самого обвиняемого, можно делать вообще все, что угодно. И еще жестче, чем в послесталинские советские времена, когда судебная практика по делам, связанным в том числе с конфискацией имущества, стала более или менее упорядоченной и относительно вегетарианской. Но мы-то пока еще претендуем на то, чтобы жить в правовом государстве в соответствии с канонами действующей демократической Конституции...
По вышеперечисленным причинам законодатель в 2003 году предположил, что логичнее будет отменить институт конфискации в его прежнем виде. Теперь же считается, что преступники совсем потеряют стыд, если над ними не будет висеть дамоклов меч конфискации.
Хорошо, допустим, что это так. Однако кто мешал всем ветвям власти чуть больше года тому назад согласиться с этой логикой и отказаться от отмены конфискации? И неужели всего лишь за год стала очевидной неэффективность существующих мер наказания, если они лишены такого дополнительного инструмента, как конфискация имущества? Что, кто-нибудь изучил судебную практику? Обобщил судебные прецеденты и казусы? Изучил проблему "от и до", в ее связи с экономическим состоянием страны, мотивацией преступного поведения и т.п.? Конечно же, нет. Полгода-год - это вообще не тот период, на примере которого можно изучать практику, обобщать эмпирический материал и делать далеко идущие выводы. Это все равно, что расстрелять человека "по просьбам трудящихся".
Рассуждения о пользе конфискации берутся с потолка, в лучшем случае - исходя из "революционного правосознания" обвиняющей стороны в уголовном процессе. Но при чем здесь закон? Зачем утверждать, что мотивация возвращения института конфискации имущества имеет отношение к праву? Это чисто ситуативное решение, соответствующее неверно понятым цеховым интересам некоторых правоохранительных органов, взявших на вооружение репрессивную логику и риторику.
...Вскоре после смерти Сталина, в сентябре 1953 года, пленум Верховного суда СССР обобщил практику дел, связанных с конфискацией. Было указано на многочисленные нарушения, связанные с практическим применением этой дополнительной санкции. Послесталинская либерализация сводилась хотя бы к тому, что конфискация могла применяться только по отношению к личной собственности осужденного и к его доле в общей собственности. Взыскание не могло быть обращено на любое другое имущество и долю третьих лиц в общей собственности. Этим толкованием права советские, а затем российские суды и руководствовались добрых полвека, пока сама норма не обессмыслилась и не была отменена. А вместе с ней утратило силу это постановление пленума. Теперь, если в соответствии с устными высказываниями высоких прокурорских чинов имущество будут конфисковывать у лиц, только подозреваемых (!) в терроризме, а бремя доказывания добросовестного происхождения имущества переложат на обвиняемого, можно будет забыть и о разумном постановлении 1953 года, и о презумпции невиновности как таковой.
История повторяется в виде фарса. Но фарса трагического.
Многие усмотрели в возвращении конфискации в уголовное законодательство стремление тем самым получить еще один способ национализации имущества, особенно крупного и значимого. Возможно, что это преувеличение. Но если о презумпцию невиновности вытирают ноги - возможно все. Бога нет - все дозволено.
Дегуманизацию уголовного права еще можно остановить. Как есть шанс избавиться от поправок, ужесточающих до бессмыслицы налоговое законодательство. Как восторжествовал здравый смысл в вопросе отсрочек от армии для студентов.
В формуле "Конфисковать нельзя помиловать" важно в правильном месте поставить запятую - сразу после слова "нельзя".