Марина
От Екатеринбурга до Невьянска - километров восемьдесят, от Невьянска до деревни Конево - еще шестьдесят. Если смотреть свысока, с самолета - расстояние смешное. А если проехать все это рейсовым автобусом с пересадкой да хорошенько оглядеться по сторонам - другая жизнь.
В Невьянске - несколько работающих предприятий, три новеньких светофора, знаменитая на весь мир наклонная башня, которую строили в XIX веке заводчики Демидовы на манер Пизанской, но по оригинальным чертежам, дети-попрошайки (возле башни, куда возят туристов) просят рубль у своих, в городе клянчат хлеба.
В Конево никто ничего не клянчит (потому что не у кого) и никто нигде не работает (потому что негде). Денег в Конево тоже почти нет, кроме пенсионных стариковских да по инвалидности. Конево живет натуральным хозяйством, как жили еще до Демидовых.
Вот и семья Беломестных кормилась с огорода, еще скотины держала изрядно: лошадь, корова, два быка, поросята, куры. Кур, правда, потом украли, этот вид бизнеса в Конево единственно доступный. Но и без кур забот хватало и отцу с матерью, и брату, и Марине - не присесть. А вот торговать излишками производства доверяли Марине. Час на автобусе, и она - на самостийном рынке возле гастронома по проспекту, конечно же, Ленина. Поездила она так, а однажды приезжает домой и говорит маме:
- Мам, я, кажется, замуж выхожу.
Там, на рынке, ее и присмотрел Иван Митрофанович, постоянный клиент гастронома. Присмотревшись, подошел, купил бутылку молока. Увидев, что у Марины осталась еще одна, последняя, купил и ее, уж больно замерзшей выглядела девчонка. Пригласил погреться, благо живет по соседству. А как отогрелась - позвал замуж. Марина, девушка рассудительная, несмотря на свои тогдашние двадцать два года, ответила, что надо посоветоваться с мамой, и уехала домой, в Конево. Рассказала, что и как. Мама вздохнула:
- Тебе жить, дочка, ты и решай.
Мама проявила мудрость. Марине было двадцать два, жениху - семьдесят восемь. Она решила выходить замуж.
Иван Митрофанович
Моисеев - коренной сибиряк. Оттуда, из села Старый Майзас, в семнадцать лет Ивана и двенадцать его одногодков призвали на фронт. Домой после войны вернулись только двое - он и Коля Жабин. Остальных, попавших на фронт вместе с ним - Володю Киселева, Яшу Девятьярова, Диму Глушкова, Сашку Попова, - убило прямым попаданием снаряда в первом бою. А он остался жив, начав войну рядовым и рядовым закончив, пройдя вместе со своей 112-й стрелковой пехотной дивизией от Рязани до Польши, где встретил Победу. Они отступали до Сталинграда, обороняли город, превратившийся в мертвые руины, но не сдавшийся врагу. В Сталинграде Ивана контузило, и из артиллеристов его перевели в минометчики. Льгота, по словам рядового Моисеева, существенная, так как минометчик в отличие от стрелка с его неповоротливым ПТР стрелял по танкам не с чистого места, а из укрытия.
О войне вспоминает нечасто. В Волгограде после войны бывал дважды, на том месте, где они держали оборону, сейчас рынок. Красивый город, не хуже, чем до войны. На мои расспросы про Сталинград ответил неохотно:
- Вы недавно фильм по телевизору не смотрели? Там все точно показано. Страшно...
- Я не могу смотреть такие картины, - честно ответила я. - Если бы я пережила такое, то, наверное, не смогла бы вернуться в те места.
- Вы - женщина. А мужчины привыкают, - вздохнул Иван Митрофанович.
Наград с войны привез немного, видно, не падали рядовым звезды с неба, как в кино, - орден Отечественной войны второй степени, медаль "За отвагу" и знак "Отличник военного строительства" за то, что пришлось Ивану Моисееву на два года задержаться в Германии.
После войны работал столяром, женился, прожили с женой душа в душу пятьдесят лет, детей, правда, бог им не дал. А когда шесть лет назад овдовел, переехал из Красноярска на Урал, поближе к родным - в Невьянске живут две его сестры. Помаялся один, да непривычно. Подал объявление в местную газету: так, мол, и так, желаю познакомиться с женщиной для создания семьи. Поскольку жених по невьянским меркам завидный - с квартирой однокомнатной и "военной" пенсией, то дамы проявили интерес огромный.
- Старушки мне не подошли, - смеется Иван Митрофанович. - У них то одно болит, то другое, скучно с ними. Молодые тоже приходили, придут, выложат на стол пачку сигарет, а я ведь не курящий.
Словом, все как-то не то выходило. Но недаром говорят, что на всякий звук есть эхо на земле, и Иван Митрофанович встретил Марину.
Совет да любовь
- Скажите, я ведь правильно поступила? Нет, скажите, правильно? - Марина требовательно смотрит на меня и ждет ответа. - Вот у меня подруга вышла за молодого, он недавно напился, ее избил и выгнал из дому, а мой Иван Митрофанович обо мне так заботится, я болела - он за мной ухаживал, он болел - я за ним.
Так что сочинял Иван Митрофанович насчет старушек, здоровьем Марина похвастаться тоже не может - инвалид второй группы, но энергии и оптимизма ей не занимать, чем и подкупает. Они оба легко смеются, над собой в том числе, да и как не посмеяться над шумной деревенской свадьбой, где жених на тридцать лет старше тещи. Но тем не менее новая родня приняла его хорошо. Дочка счастлива - и ладно.
Родня Ивана Митрофановича поначалу была настроена не столь оптимистично, считая, что позарилась молодка на наследство, которое вот-вот и откроется. Ну, во-первых, Иван Митрофанович собирается жить долго и счастливо, тем более что у него в семье есть долгожители, старшей сестре уже 95 стукнуло. А во-вторых, ничего плохого в том, чтобы обеспечить будущее любимой женщине, Иван Митрофанович не видит. Он мне и "пакет документов" с гордостью показывает - сколотые канцелярской скрепкой свидетельство о браке и завещание. А на зависть недоброжелателям молодая жена появляется в обновках: то серьги, то колечко, то пальто новое кожаное.
- Это раньше нас осуждали, когда мы только поженились, - объясняет Иван Митрофанович. - А теперь завидуют. - Ничего, переживем, мы люди самостоятельные, ни от кого не зависим.
Похоже, что и правда завидуют, причем неизвестно, кому больше. Какой муж Марине достался, посудите: человек в городе уважаемый, готовит отлично и с удовольствием (восемнадцать лет проработал завпроизводством в столовой), так что Марина даже поправилась. Не пьет, не курит. Чуть ли не всю мебель в доме сделал своими руками, женой гордится и побаловать не прочь, характер спокойный, легкий. А при случае кому надо может и морду набить - был такой случай, пришел в гости родственник, изрядно навеселе, вроде бы навестить больного, болел тогда Иван Митрофанович. Да и давай куражиться, высказываться нелестно. Больной встал с постели, и, если бы Марина не вмешалась, пришлось бы незваному гостю лечить физиономию не неделю, а куда дольше.
И вообще у них, как ни странно, много общего оказалось. А вот разногласий почти нет. Оба чистюли и не лентяи, оба любят одну и ту же музыку, Кадышеву, например, да и сами спеть не прочь. Марина уже знает, что такое ПТР и на каких фронтах воевал ее муж, как называются награды на его парадном пиджаке и как обстоят дела в городском совете ветеранов, куда ее супруг частенько захаживает. Два года назад Марина вступила в КПРФ, "потому что нынешняя жизнь ей не нравится". Ей нравится та, что была раньше, хотя откуда Марина в ее возрасте может помнить спички по копейке за коробок и то, что на данные бабушкой десять копеек можно было купить двух петушков на палочке или сходить в кино - для меня загадка. Ивану Митрофановичу нынешняя жизнь тоже нравится не особенно, но в КПРФ он вступать не собирается, хватит с него и сорокалетнего членства в КПСС. Сам он предпочитает бороться с несправедливым жизненным устройством другими методами: если оборванный мальчишка в магазине просит кусочек хлеба - покупает ему батон. А еще написал два письма президенту Путину. О том, что сам он живет неплохо, его пенсии в шесть тысяч восемьсот сорок рублей им на все хватает, но ведь не все же так живут. Чтоб вы были в курсе, товарищ президент, у нас люди зарплаты получают по 1200 рублей, а пенсии есть - 1013... Приверженность супругов к коммунистической идеологии не мешает им вместе мастерить самодельные иконки, которые развешаны на стенах: вырезают понравившиеся репродукции икон, делают к ним рамки, полочки.
Марина и Иван Митрофанович много гуляют, на них обращают внимание ("Ходят, улыбаются, счастливые оба такие", - проинформировала нас соседка). Вот и провожая нас, отправились пройтись пешочком. Было скользко. "Ребеночек мой", - шутя, подхватила мужа под руку Марина, чтоб не упал. Попрощавшись, мы долго смотрели им вслед: она прижимается к его руке, заглядывает в лицо сверху вниз. А он - прямой, статный, ни малейшей старческой скованности в движениях - настоящая ей опора.
Конечно же, они поступили правильно, потому что они счастливы.