Поделиться
Российская газета | Всю свою сознательную жизнь вы смешите людей. А что может рассмешить лично вас?
Геннадий Хазанов | Я человек, утомленный жанром, и в то же время – очень смешливый. Но когда я вижу, что меня хотят рассмешить, как будто приговаривая к этому, тогда меня смешить бессмысленно.
РГ | Геннадий Викторович, в начале 90-х годов вы предрекали гибель «смехожанра». Какие у вас прогнозы на сегодняшний день?
Хазанов | Желание смеяться закончится, видимо, с самой жизненной дорогой человека. И пока эта потребность есть, будет существовать и смех. Правда, сильные социально-политические изменения в России трансформировали смех. Польский писатель, философ и автор афоризмов Станислав Ежи Лец говорил: «Мораль падает на все более комфортабельное ложе» – нечто похожее происходит сегодня и с нашим юмором. Российский юмор начинает приобретать параметры мирового юмора, где идеологическая и бытовая составляющие отходят на задний план. Если в советское время можно было извлекать юмор из таких реалий, как очереди в магазинах или получение продуктов по блату, то сейчас это абсолютно неузнаваемо. Юмор стал более брутальным и бесстыдным, теперь юмор напрочь лишен тайны. Может быть, это и хорошо, потому что в советское время нужно было что-то шифровать… Зато это предполагало некое сотворчество со зрителем, который принимал участие в процессе своей способностью дешифровать… Теперь ни цензуры, ни самоцензуры нет, поэтому хамства много стало. …Все, что со мной происходит в последние годы, все дальше и дальше уводит меня от жанра, который агрессивен по своей сути.
РГ | Как реагируете на хамство?
Хазанов | Если нет сил терпеть, лучше встать и уйти.
РГ | Что вам помогает в профессии актера?
Хазанов | Я звук слышу абсолютно, поэтому мне так тяжело и легко одновременно на театральной сцене. Когда я слышу партнера, который фальшивит, как скрежет противня – для меня это чудовищный звук.
РГ | А для вас существует какое-то табу – то, над чем вы никогда не будете шутить?
Хазанов | Наверное, это болезнь человека – и это приходит с возрастом. А когда-то мне казалось, что изображать хромого или заикающегося очень смешно. Но ведь это ставит в одну шеренгу с садистами и теми, кто вместо того, чтобы сострадать начинает смеяться над тем, в чем человек не повинен. Другое дело, когда человек заикается и стремится стать телевизионным диктором – тогда это достойно осмеяния. …Нельзя смеяться над бедностью – это бесстыдно. Особенно, если ты рассматриваешь свою работу ни как заработок, а как трибуну для художественной проповеди.
РГ | Как полагаете, есть сегодня хорошие артисты эстрады?
Хазанов | Я не хочу про них говорить. К великому сожалению, ничего хорошего о молодежи сказать не могу – кто попадается на глаза, энтузиазма не вызывают. Могу только сожалеть, что на моих глазах Андрюша Данилко, артист уникального дарования, попал в лес, в котором есть болото. Это очень опасная история.
РГ | Вас не тяготит должность руководителя Театра Эстрады?
Хазанов | Это решение возникло от того, что уже в 1991 году я понимал, что будет происходить с жанром. И это происходит теперь. Я предсказывал, что наступит момент, когда я буду невостребованный. Розовые очки я старался не одевать. Когда-то я отыгрывал двенадцать концертов в Воронеже, теперь – только один.
РГ | Как относитесь к грядущей реформе театральной системы России?
Хазанов | Ничего страшнее приватизации театра, которая может произойти, нет. Театр не может выживать на самоокупаемости. Ведь это не шоу-бизнес, который существует при многотысячной аудитории. А театр просто тихо погибнет. Я против приватизации театра, это будет конец театра. Думаю, что самое лучшее – это частичное государственное финансирование.
РГ | После участия телевизионном сериале «Моя прекрасная няня» в других фильмах не планируете сниматься?
Хазанов | Проблема в том, что сейчас снимают в основном «блокбастеры». Зачем я в них? А в этом сериале я участвовал, как и другие приглашенные артисты эстрады, именно таким образом продюсеры начинали раскручивать свой сериал. …Я же больше востребован на телевидении.