Поделиться
Защита приглашает сыщиков
Российская газета: Евгений Васильевич, почему сегодня в суде адвокат вопреки закону как правило играет роль второй скрипки, а солирует обвинитель?
Евгений Семеняко: Думаю, что процессуальный статус адвоката надо еще укреплять, и это будет предметом разговора на съезде. Совершенствование законодательства, в частности, Уголовно-процессуального и Гражданского процессуального кодекса необходимо, потому что прямо касается защиты прав и свобод наших граждан.
РГ: Но ведь в Законе об адвокатуре прописаны в том числе и гарантии адвокатской деятельности.
Семеняко: Да, есть целый раздел, посвященный гарантиям. Но норм УПК, которые корреспондировались бы с этими положениями закона, к сожалению, до сегодняшнего дня нет. В чем тут проблема. Инерция, психология правоприменителей, прежде всего следователей, прокуроров, судей дают о себе знать.
Представление по-прежнему такое, что любая попытка адвоката активно участвовать в расследовании дела, собирая информацию, подтверждающую позиции защиты, воспринимается как помеха следствию, стремление воспрепятствовать установлению истины. А отсюда и реакция - отодвинуть адвоката, выдавить его за рамки.
РГ: Такое явление - следствие нашего менталитета или непрописанность процессуальных норм?
Семеняко: Я думаю, здесь и то, и другое. Обратимся к норме УПК: адвокат вправе собирать доказательную информацию. Он имеет право, но нет процессуальной регламентации. Более того, мы на практике сталкиваемся со случаями, которые иначе как анекдотическими не назовешь. Приходят представления от следователей: адвокат, участвуя в предварительном следствии, опрашивал лиц, которые имеют информацию для расследования, а это попытка воспрепятствовать следствию... То, что адвокат пытается в полном объеме воспользоваться своими правами, рассматривается как повод привлечь его к ответственности. Можно ли еще больше заблуждаться?
РГ: Нужны изменения в УПК?
Семеняко: Самое главное, мне кажется, надо прежде всего выполнять в полном объеме требования действующего закона. Он не так уж и плох. Мы нередко слышим от правоохранителей, да и от представителей судейского корпуса: вот какой замечательный был прежний, советский УПК, и как плохо, что появился новый. Он такой неудобный, так осложнил работу всем! Но, во-первых, УПК и не преследует цели быть удобным. Мы, например, в адвокатуре считаем, что этот закон если и имеет недостатки, то лишь в том, что недостаточно твердо провел принцип состязательности сторон в процессе, не обеспечил адвокату процессуальных возможностей для собирания доказательств. Большая часть вопросов все-таки оставлена на усмотрение обвинения, следователей, в частности.
РГ: В чем это выражается на практике?
Семеняко: Адвокат собрал какую-то информацию. Но не от него зависит, приобщить ее к материалам дела или нет. Либо адвокат заявил, что для установления истины необходимо провести экспертизу. Следователь может согласиться, а может и отказать. Нет настоящего баланса, действительного равноправия. За это мы критикуем закон. А другим вообще не нравится, что адвокату какие-то полномочия предоставлены.
Порочащая связь с прокурором
РГ: Судьи с сожалением отмечают, что утрачивается былой высокий уровень культуры адвокатов, их обязательность, безупречное поведение в процессе ...
Семеняко: Никто не озабочен проблемой профессионального совершенствования, роста престижа и авторитета адвокатской деятельности больше, чем сама российская адвокатура. Это не значит, что в наших рядах нет людей, которые не соответствуют этому высокому званию. Но благодаря Закону об адвокатской деятельности наше сообщество получило правовые механизмы освобождения от недостойных.
РГ: И вы от них освобождаетесь?
Семеняко: Могу сослаться на один пример. В адвокатской палате Санкт-Петербурга за 2003-2004 годы статус адвоката был прекращен в отношении более чем 200 человек.
РГ: За какие грехи изгоняете?
Семеняко: Пренебрежение своим долгом защитника. Недобросовестное отношение к обязанностям, халтура. Разного рода неделовые отношения адвоката и клиента, попытка нарушать финансовую дисциплину, получать гонорары, минуя кассу. Строго караем тех, кто пытается создать видимость, будто бы располагает некими неограниченными возможностями для решения проблем доверителя, а попросту говоря намекает на свои тесные связи в прокуратуре и суде.
РГ: На самом деле это ведь большая проблема, о ней пойдет речь на съезде?
Семеняко: Конечно. Мы усиливаем значение в адвокатском сообществе профессионально-этических норм и стандартов. Более того, считаем, что пришло время решительно освобождаться от тех, кто позорит адвокатуру, роняет наш престиж. Я убежден, что съезд примет решения, в частности, дополнение к Кодексу профессиональной этики адвоката.
РГ: Намерены ужесточить нормы?
Семеняко: Ужесточать ничего не надо. Надо добиваться, чтобы закон применялся и действовал всегда, а не выборочно: там, где нам удобно, применяем, а если не совсем, то отодвигаем.
РГ: Первый адвокатский съезд напоминал растревоженный улей: зал клокотал, слышались упреки в намерении лишить адвокатов свободы, создать некое "министерство адвокатуры". Но по стойке "смирно", похоже, никто не стоит...
Семеняко: Страсти улеглись. Есть люди, которые всегда всем недовольны. Некоторые наши коллеги считают, что в адвокатуре вообще не должно быть функционеров. Обвиняют членов совета Федеральной палаты, тех, кто выполняет административные функции в том, что мы хотим заставить всех ходить по струнке.
РГ: Адвокатская вертикаль действительно выстроена. Нет опасности превратиться в бюрократическую структуру?
Семеняко: Исключено. В законе прямо сказано: любая попытка адвокатской палаты, совета адвокатской палаты, органа адвокатского самоуправления принимать какие-либо решения за пределами своей компетенции, автоматически делают такого рода акты или решения юридически ничтожными. Поэтому бюрократическое перерождение нам не грозит.
РГ: Вы сами не чувствуете себя "министром адвокатуры"?
Семеняко: Был и остаюсь адвокатом, у которого теперь стало много обязанностей. К тому же президент - не единоличный начальник, а человек, чья обязанность - организовать работу совета палаты, будь то федеральная палата или региональная. В адвокатуре очень сильны демократические принципы. И когда говорят, что последние поправки к закону якобы ущемили демократические начала, я возражаю: ничего подобного. Немножко укоротили возможности для демагогии и пустопорожней болтовни, это да. А возможности работать, проявить себя на любом уровне ни один адвокат не лишен.
Карманные юристы в пользу бедных
РГ: Как вы относитесь к идее, высказанной министром юстиции Юрием Чайкой: уже в нынешнем году создать в порядке эксперимента в некоторых регионах государственные адвокатские бюро для защиты в судах интересов малоимущих граждан?
Семеняко: Честно говоря, это напоминает некую объявленную попытку, что закон в том виде, как он принят, Закон об адвокатской деятельности, не будет исполняться, а будет некий эксперимент по неисполнению этого закона.
РГ: На ваш взгляд, чем вызвана такая идея?
Семеняко: Тут есть одна проблема. Она связана с тем, что некоторых представителей правоохранительных органов не устраивает, почему это адвокатура обрела статус независимой, самоуправляемой организации. А неплохо бы иметь такую карманную адвокатуру. Вот и давайте эту идею проведем под лозунгом защиты малоимущих граждан. Конечно, судьям и прокурорам гораздо удобнее, чтобы адвокаты были под рукой. Но очень ли это удобно правосудию и не пострадают ли права граждан? Закон об адвокатуре возложил обязанность по оказанию помощи малоимущим на адвокатские коллегии, зачем еще что-то придумывать?
РГ: Но что делать, если адвокаты не хотят браться за неимущих, а без адвоката нельзя рассматривать дела, они копятся пачками?
Семеняко: Пусть мне покажут хотя бы одну такую пачку или дадут вразумительную статистику. В регионах, а именно там живет большинство людей, оказавшихся у черты или за чертой бедности, адвокаты стоят в очередь за такими делами, потому что для многих из них это едва ли не единственный источник существования.
РГ: Богатеньких Буратин на всех не хватает?
Семеняко: Не знаю зачем, но формируется такое мнение, будто бы нынешняя адвокатура слишком увлеклась обслуживанием бизнеса, предпринимательства и ей нет дела до малоимущих, до конституционного права человека на юридическую помощь. Сплошное лукавство. Адвокатские палаты во всех регионах организовали оказание помощи в порядке ст. 51 по назначению органов суда и правоохранительных органов. Возьмите Ивановскую палату адвокатов, Брянскую, Курскую или Орловскую: 80 процентов общей работы по уголовным делам - дела по назначению.
РГ: Но есть и другие примеры: на Алтае, говорят, дошло до забастовки адвокатов.
Семеняко: Это журналисты так растиражировали. На самом деле никакой забастовки не было, а адвокатская палата предупредила местные власти: господа начальники, у вас задолженность по оплате труда адвокатов более 10 миллионов рублей. Годами не платите. Либо выполняете свои обязательства, либо - мы вас предупредили...
РГ: Разговоры о сверхвысоких адвокатских гонорарах - миф?
Семеняко: Сам по себе размер заработка не является чем-то предосудительным. Но мне нравится попытка дискуссии в этой области, опираясь на ситуацию в Москве. А давайте отъедем хотя бы за 200 километров. В большинстве регионов адвокат получает от 3 до 6 тысяч рублей. Для региональных адвокатур это считается вполне приличным заработком. До введения в действие Закона об адвокатской деятельности они не получали вообще ничего. И общая сумма задолженности, которая скопилась, она в ряде мест так и не погашена.
РГ: Кто эти должники?
Семеняко: УВД, прокуратура, суды. В последнее время Судебный департамент при Верховном суде активно помогает. Адвокаты на протяжении двух последних лет, выполняя функции защитников в мировых судах, работали фактически бесплатно. Но в конце концов Судебный департамент принял решение погасить долги за 2003-2004 годы, и они погашаются. Ни один регион не закричал, что не будем ходить в мировые суды. Ходили, возмущались, писали письма, но работали.
РГ: Деньги на эти цели выделяет государство?
Семеняко: Бюджет финансирует работу адвокатов, но средства направляются в прокуратуру, суд или органы милиции. Выходит, будто это они оплачивают, а не государство. 18 ведомств получают из бюджета деньги. В МВД, например, они идут строкой, которая включает в себя также кормление служебных собак, оплату свидетелей и так далее. Сколько из этих средств на самом деле доходит до адвокатов? Большой вопрос.
РГ: А как сделать иначе?
Семеняко: Есть федеральный орган - Федеральная палата адвокатов. Ее государство учредило. Почему нельзя доверить ей бюджетные средства на оплату труда адвокатов? Мы считаем, надо внести изменения в законодательство, которые позволили бы эти средства получать не вместе со служебными собаками, а напрямую и направлять их в региональные палаты. Сразу обеспечивается и прозрачность этих финансовых потоков, и присмотр за расходованием. Да и самому государству удобно контролировать: адвокатские палаты в этом случае станут объектами проверок и Счетной палаты, и Казначейства.
РГ: Структура социальных адвокатов государству по карману?
Семеняко: Набрать штат адвокатов, помещения, издержки на содержание - на все это уйдет прорва денег. Если сотую долю того, что планируется потратить на госбюро, передать на своевременную оплату в действующие адвокатские палаты, я думаю, что это будет на порядок дешевле.