Поделиться
А сама служба, которую он возглавил, будет обновлена. Для целой категории "сидящего контингента" - десятков тысяч осужденных - готовится альтернатива решетке. Нет, наказания для них никто не отменит. Но тем, чьи преступления считаются мелкими, отбывать его позволят не в тюремной изоляции.
Российская газета | Юрий Иванович, в последние годы наши законы стали даже более либеральными, чем в зарубежных странах. А как смягчить нечеловечески жесткий режим за решеткой?
Юрий Калинин | Законы не стали мягче по отношению к убийцам, террористам и прочим лицам, совершившим особо тяжкие преступления. А вот к тем, чьи грехи незначительны, надо применять и более гуманные меры. Сегодня уголовное наказание - это не обязательно срок за решеткой. Более 60 процентов осужденных приговариваются к альтернативным видам наказаний. В их числе - условное осуждение, отсрочки отбывания наказания, исправительные работы, лишение права заниматься определенной деятельностью и другие меры, не связанные с изоляцией.
Работа делает свободным?
РГ | В былые годы за мелкие проступки гоняли на стройку - такая ситуация блистательно разыграна в фильме "Операция "Ы"...
Калинин | С нынешнего года повсеместно вводится наказание в виде обязательных работ. Несколько лет мы проводили такие эксперименты. Теперь опыты закончены, 30 декабря 2004 года вступил в силу Закон N177-ФЗ, который ввел в действие этот вид наказания. Осужденному к работам придется трудиться на благо общества в свободное от основных занятий время, причем бесплатно. Организации тоже не будут платить за такую "рабсилу".
РГ | А работы на всех хватит? Времена нынче иные.
Калинин | Прошло время, когда не было работы. Сейчас эти осужденные будут востребованы. Им придется работать на благоустройстве родных городов, скажем подметать улицы или выполнять погрузочно-разгрузочные и ремонтные работы. По прогнозам, количество таких осужденных может составить 80-90 тысяч человек в год. С этой целью увеличены штаты уголовно-исполнительных инспекций, в нынешнем году в них откроется более пяти тысяч новых вакансий. Кроме того, на становление нового института выделено из бюджета 1,2 миллиарда рублей. Перед федеральной службой стоит и другая задача - внедрение иных форм наказания, альтернативных лишению свободы.
По закону в 2005 году должно применяться ограничение свободы. Что это такое? Если следовать европейским примерам, то там, в Италии, Швейцарии, Великобритании, ограничение свободы не изолирует человека от общества. У нас оно, по сути, то же заключение, только с более мягким режимом. Что-то вроде колонии-поселения, которые уже давно существуют в России.
РГ | Значит, достаточно будет переименовать колонию-поселение в исправительный дом?
Калинин | Мы предлагаем более гуманный вариант этого уголовного наказания: наложение определенных обязанностей или запретов. Например, не выходить на улицу после восьми вечера. Или не приближаться к кому-то или чему-то ближе обусловленного расстояния. Это и есть самое настоящее ограничение свободы. За выполнением условий должны будут следить уголовно-исполнительные инспекции. Предположительно, к данному наказанию могут осуждаться до 40-50 тысяч человек в год. Подобный законопроект уже готовится. Его принятие позволит сэкономить более 20 миллиардов рублей.
Под домашний арест - в электронных кандалах
РГ | В развитых странах неблагонадежным гражданам вешают электронные кандалы, чтобы знать, где находится ограниченный в свободе человек. Вы тоже присматривались к такому опыту?
Калинин | Да, мы работаем над внедрением системы электронного мониторинга. В общих чертах это электронные браслеты, которые посылают постоянные сигналы о местонахождении их владельцев на специальные компьютеры. Подобные устройства с успехом применяются во многих странах, например в Англии и Швеции. Штука эффективная, но дорогая. Мы дали задание научным институтам разработать подобные системы. Возможно, будем их применять для контроля за лицами под стражей. Что касается условно осужденных и осужденных к ограничению свободы, то и их не сбрасываем со счетов. Многое зависит от того, найдутся ли деньги.
РГ | Арест и домашний арест - это одно и то же или разные вещи? Если человек находится под домашним арестом, вы что, надзирателей под дверь квартиры выставляете?
Калинин | Это разные вещи. Домашний арест - это своего рода ограничение свободы. Человека никто не запирает в его квартире. Но он должен отмечаться в уголовно-исполнительной инспекции. В вечерние часы обязан находиться дома. Ему запрещено посещать массовые мероприятия.
Что касается собственно ареста, он задумывался тоже как альтернатива лишению свободы. А вышло наоборот - получилась самая жесткая разновидность заключения, с полной изоляцией от общества. Условия отбывания ареста не соответствуют ни личности осужденных, ни тяжести совершенных ими деяний. Введение ареста не только не оградит общество от криминала, но будет способствовать распространению негативных привычек преступного мира. Естественно, возникнут неформальные отношения, своеобразные "тюремные университеты" для новичков. Арест может создать базу для подпитки криминала новыми кадрами. Так что данный вид наказания дорог и неэффективен. Учитывая это, Минюст России подготовил проект федерального закона об исключении из законодательных актов Российской Федерации положений о наказании в виде ареста.
РГ | Когда можно ждать его рассмотрения в Думе?
Калинин | Сейчас по поручению правительства России проходят согласования с заинтересованными министерствами и ведомствами.
РГ | Известно, что у ваших подопечных возникали проблемы с налогами. Кое-где даже грозились обанкротить колонии. Хоть одну пустили с молотка?
Калинин | Слава богу, до реального банкротства не дошло. А проблемы возникали из-за правового казуса. Де-юре в учреждениях действовали государственные унитарные предприятия. Поэтому с них требовали налоги. Формально правильно: цель унитарных предприятий - экономическая выгода. Но с другой стороны, и по международным нормам, и по российским законам труд осужденных нельзя использовать для получения прибыли. Он - средство исправления, трудового воспитания и профессионального обучения. Человек получает профессию, которая поможет ему устроиться на воле.
Наши предприятия нельзя рассматривать как обычные коммерческие организации. Мы же не можем выгнать всех работников и набрать новых. Посмотрите, кого приходится трудоустраивать: более девяноста процентов осужденных не имеют каких-либо трудовых навыков, опыта по специальности. Они лишены трудовой мотивации, более сорока процентов осужденных - молодые люди до 25 лет, чаще всего неработавшие и неучившиеся. Более ста тысяч осужденных - хронические алкоголики, еще столько же хронических наркоманов.
РГ | На лесоруба, например, долго учить не надо. А чем еще можно заниматься за решеткой?
Калинин | Сейчас в нашей системе функционирует около 600 промышленных предприятий. Из них более ста занимаются лесозаготовками, около ста двадцати - деревообработкой. Еще больше швейных фабрик и предприятий металлообработки. Но занять работой всех все равно не можем. Ныне трудоустроены свыше 240 тысяч осужденных, за прошлый год выпустили продукции на 15,8 миллиарда рублей. Но оборотных средств не хватает. А многие нормативные акты не учитывают нашей специфики. Поэтому в ближайшее время ГУПы уголовно-исполнительной системы будут преобразованы в центры трудовой адаптации осужденных и производственные (трудовые) мастерские.
И цель у них будет другая - непроизводственная.
Командировка из зоны как поощрение
РГ | Генеральный прокурор на итоговой коллегии раскритиковал конкурс песен среди осужденных "Калина красная". Считаете, объективно?
Калинин | Критика не беспочвенная, и мы сделаем выводы. Нужен жесткий контроль за репертуаром, надо умерить пыл в его публичности. Словом, ввести конкурс в качественно новое русло... Мы благодарны прокуратуре, она проводит большую работу, со вниманием относится к нашим проблемам. Генеральный прокурор справедливо предостерег, что криминальная культура может выражаться в песнях и стихах, а это может заразить молодых людей пресловутой воровской романтикой.
РГ | Значит, с песней покончено?
Калинин | Конкурсы будут продолжаться, но с учетом прозвучавших замечаний. По закону мы обязаны проводить воспитательную работу. А художественная самодеятельность - один из лучших способов для этого. Мы исходим из того, что колония не должна быть только карой. Если человека лишь карать и карать, он превратится в зверя. Творчество позволяет переосмыслить свою жизнь, задуматься над многим, оно может привить новые нравственные ориентиры, как бы высокопарно это ни звучало. Спорт - тоже одна из форм воспитания. Хороший стимул для многих осужденных - выездные концерты и соревнования, в том числе межобластные и общероссийские. Однако законом эти выезды не предусмотрены. То есть не разрешены, но и не запрещены. Но все же наша система не предусматривает вольностей, поэтому лучше, чтобы на все действия была санкция закона. Поэтому сейчас рассматривается вопрос о возможности внесения в Уголовно-исполнительный кодекс поправок, дающих осужденным к лишению свободы право выезда за пределы колонии для участия в культурно-массовых и спортивных мероприятиях. Естественно, "командировка" будет в качестве поощрения, и только - этапом в другое учреждение. Кстати, для несовершеннолетних осужденных подобное предусмотрено.
РГ | У людей рождается тревога, а не слишком ли нынче миндальничают с преступниками? В прошлом году массу народа выпустили, пересмотрев дела по новому закону, Уголовный кодекс смягчили настолько, что, кажется, в тюрьму уже трудно и попасть.
Калинин | Изменения в Уголовном кодексе не привели к всплеску криминала в стране. Это подтверждается статистикой. В плане гуманизации исполнения наказаний мы оказались едва ли не впереди планеты всей. К нашей практике присматриваются правоохранители из ряда зарубежных стран. Самый главный результат реформ - расслоение криминала. В колониях сидят осужденные за тяжкие преступления. Для оступившихся предусмотрены более мягкие наказания. И даже в колониях-поселениях не смешиваются разные группы осужденных, поскольку колонии-поселения разделены на три вида. В первый направляем осужденных за неумышленные преступления, в другие переводим людей из обычных колоний, в случае если те получили право на смягчение режима. Третьи предназначены для осужденных за умышленные преступления на срок до пяти лет.
РГ | Режим в колониях тоже стал помягче?
Калинин | При всей гуманизации системы иллюзий быть не должно. Сейчас в колониях общего и строгого режима остались лишь самые опасные категории. Это убийцы, насильники, грабители. Поэтому курортом наши учреждения точно не станут.
Алло! Вас беспокоит "Бутырка"
РГ | С правозащитниками вы не дружите?
Калинин | У нас есть рабочие разногласия, но это диалог, а не ссора. Мы считаем, что главным для правозащитников должна стать социальная работа, помощь человеку в адаптации на воле. Ведь как получается? Заключенный отбывает срок, выходит, и больше никто им не занимается до следующего ареста. Нам известны лишь единичные случаи, когда правозащитные организации помогли кому-то из освобожденных устроиться в жизни, свернуть с криминальной дорожки. Гораздо чаще они ставят во главу угла контроль за нашей системой. Но мы и так открыты для общества. Парадокс: времена изменились, государство стало другим, а стиль и методы работы правозащитников остались прежними. Поэтому я и сказал им: вы отстали от времени. Но в любом случае наше сотрудничество продолжается.
РГ | Тех, кто остается за решеткой, нет надежды исправить?
Калинин | Мы должны дать шанс каждому. Принцип "горбатого могила исправит" - не наш. Некоторые утверждают: надо жестче карать преступников. Но мы обязаны просчитать все последствия, которые будут привнесены в общество в результате излишней кары, излишней посадки людей, распространения криминальной субкультуры. Ведь после отсидки осужденный возвращается не в вакуум, а в общество. Каким он вернется - озлобленным, ожесточенным или готовым к законопослушной жизни - не безразлично.
РГ | Когда вводили пожизненное заключение, опасались, что тюрьмы будут переполнены "смертниками". Мест хватает?
Калинин | По последним данным, в спецучреждениях содержится 1557 пожизненно осужденных. Это девяносто процентов от лимита. В этом году мы введем еще одно такое учреждение. Для сравнения: летом 1999 года в единственной тогда колонии в Вологодской области для осужденных к пожизненному заключению было 170 граждан.
РГ | По американским фильмам мы знаем коронную фразу: "Вы имеете право на телефонный звонок". У наших заключенных есть такое право?
Калинин | У подследственных - нет. Осужденные к лишению свободы имеют право заказывать телефонные переговоры с родными и близкими, но только за плату. Родные и близкие тоже могут заказать переговоры.
РГ | Любой может воспользоваться этим правом?
Калинин | Пока далеко не каждый. Есть технические проблемы - из-за отдаленности и обособленности многих учреждений.
РГ | Как отразилась на ваших сотрудниках монетизация льгот?
Калинин | Наша служба приравнена к силовому блоку, так что сотрудники ничего не теряют. С 1 марта каждому сотруднику УИС добавляется по окладу денежного содержания. Получили надбавки работающие в исправительных учреждениях столичного региона, Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Именно там у нас трудности с кадрами.
РГ | Сколько получает, скажем, прапорщик?
Калинин | В Москве, если он прослужил 5-6 лет, около 10-12 тысяч рублей. Что касается периферии, там зарплата такого же прапорщика 6-7 тысяч. Когда пишут о нашей системе, чаще интересуются заключенными, а сотрудников как бы и не существует. У нас служат 256 тысяч аттестованных сотрудников. На их плечах - вся тяжесть проблем. Они работают с большой нагрузкой, и им удается сохранять стабильную обстановку в подразделениях.
РГ | Больше ста лет российские тюрьмы были под крылом то МВД, то минюста. Сейчас ваша служба стала самостоятельным ведомством. Это пойдет на пользу уголовно-исполнительной системе?
Калинин | Все изменения происходят в рамках административной реформы. Мы занимаемся той же работой, только добавилось больше ответственности. Теперь директор федеральной службы вправе принимать самостоятельные решения. В том числе в плане использования финансов - мы являемся бюджетополучателями. Но министерство юстиции будет по-прежнему контролировать нашу деятельность, издавать нормативные правовые акты, которые мы будем исполнять. По указу президента нам разрешено иметь шесть заместителей директора Службы, в том числе одного первого заместителя, а также семнадцать управлений по основным направлениям деятельности. Предельная численность работников центрального аппарата - 655 человек, без персонала по охране и обслуживанию зданий.