В динамики надрывался Гарик Сукачев. Сестры, милые чеховские сестры, ни капли не стесняясь, разгуливали перед военными в нижнем белье. Потому как Машу, Ольгу и Ирину художник по костюмам Фагиля Сельская за какие-то неведомые зрителю проступки начисто лишила скромности и застенчивости, которые хоть в некоторой степени все-таки были присущи чеховским барышням. Если бы при этом они мечтали "В Москву, в Москву!", стоя на головах, выглядело бы все гораздо приличнее.
Однако драма дома Прозоровых оборачивалась трагедией несоответствия происходящего и произносимого на сцене: то, что виделось, и то, что при этом слышалось, складывалось в единую картинку с трудом. Возникал эффект новых технологий, когда картинка на экране идет одна, а текст подается совсем от другого сюжета - для экономии времени. На этом театральный авангард заканчивался - классическая история крушения всех надежд и иллюзий и загубленных в провинции судеб подавалась удивительно обыденно и беспристрастно. Констатация факта, что жизнь не удалась, шла с теми же интонациями, с которыми обычно говорят: яблоки в этот год не уродились. Судьбоносные монологи вообще забалтывались. Репликами будто кидались - сбивчиво, суетно и скороговоркой, торопясь и опасаясь, что прервут на полуслове и разойдутся все по домам раньше, чем успеют сказать что-то действительно важное. Это при мизансценах, когда должны ловить бы каждое слово...
Вершинин (Виталий Кищенко - номинация на лучшую мужскую роль) говорит хрипло, смотрит бегло. Того и гляди сорвется на блатной жаргон. Пусть так, но почему, когда он резко и страстно признается Маше в любви, аккурат на вершининские слова "великолепная, чудная женщина" та громко и с удовольствием сморкается? И отчего младшая, Ирина, когда сообщают, что только что на дуэли застрелен барон, принимает это известие так спокойно, как будто у нее каждый день умирает как минимум по жениху?
Среда заела, сделала их такими черствыми и бессердечными или просто день сегодня выдался слишком ненастный? Почему самым органичным, надо сказать, в этой истории персонажем становится Наташа с ее ненавистными всем Бобиками, Софочками и цветочками? И почему неудачно женившемуся брату Андрею сочувствуешь гораздо больше, чем всем его трем сестрам, вместе взятым?
За что Евгений Марчелли обошелся с ними так безжалостно, лишив их жизни, чувств и нормальных человеческих реакций? В золотомасочном контексте его спектакль смотрелся тем страннее, что в драматических номинациях компанию ему составили Юрий Бутусов с сатириконовским "Ричардом III", Кама Гинкас со "Скрипкой Ротшильда", Миндаугас Карбаускис с "Дядей Ваней" Театра Табакова, богатый на выдумки Кирилл Серебренников с мхатовскими "Мещанами", et cetera et cetera. Шансов с таким окружением у Евгения Марчелли, прямо скажем, маловато. Погоду на "Маске" его постановка, от которой вообще-то ждали многого, не сделает. Разве что пестроты добавит - для контраста. Но есть положительный момент в этой истории: худо-бедно, но добрались его сестры до Москвы. А уж там не обессудьте: какова картина российского театра, таковы и ее избранные номинанты.