Несколько сотен чиновников по идее должны были отметиться на бирже труда. Однако этого не произошло. И вряд ли произойдет: человек, однажды избравший госслужбу, с трудом от нее отказывается.
Любопытно и другое. Несмотря на большое число кандидатов в органы муниципальной власти, в 17 городах и сельских поселениях Хабаровского края глав администраций выбрать не удалось. Местные жите-ли назвали своего кандидата — «против всех», причем его преимущество бывало в два-три раза выше, чем у ближайшего соперника. Почему?
Наблюдатели считают, что одной из причин такой позиции избирателей было увеличившееся число муниципальных образований и армии чиновников. Электорат уже не верит, что новый глава администрации способен решить его проблемы, и отказывает кандидатам в доверии вообще. Люди не возьмут в толк: зачем нужно столько органов управления, если жизнь не становится лучше? Ведь на содержание аппаратов тратятся немалые суммы из бюджета.Согласно статистическим данным, наиболее высокая зарплата среди чиновничества у служащих Чукотского автономного округа и Хабаровского края. Хабаровск — город «портфелей». Так сложилось исторически.
Общая численность работающих в структурах исполни-тельной власти Хабаровского края сегодня — 5405 человек, в том числе 1440 госслужащих. Много это или мало? Сильные или слабые? Реализуют они себя или нет?
В поисках ответа на этот вопрос социологи информационно-аналитического центра проблем управления Дальневосточной академии государственной службы провели исследование, которое позволяет окунуться в пресловутый мир бюрократии и исследовать его кадровый потенциал.
Социологами с интервалом в пять лет опрошены 562 государственных и муниципальных служащих Хабаровского края. Выяснилось, что основу аппарата составляют специалисты, работающие с начала перестройки — начала 90-х годов прошлого века, причем среди них растет доля специалистов с юридическим образованием. За пять лет, с 1997 по 2003 год, среди госслужащих престиж работы в органах власти вырос вдвое: 63,5 процента госслужащих считают его очень высоким. Работать на госслужбе сейчас как никогда престижно, об этом говорят и цифры поступающих на соответствующие специальности в вузах.
Возраст хабаровского чиновничества в основном от 41 до 50 лет (36,5 процента). Служащие предпенсионного возраста от 51 до 60 лет составляют около 30 процентов, а молодые (до 30 лет) — всего около 11 процентов. Эти цифры сопоставимы с общероссийскими.
Больше половины (60 процентов) государственных должностей занимают женщины, которые обычно работают ведущими и главными специалистами. 78,4 процента чиновников считают работу в органе власти единственной и главной профессией, 74,4 процента опрошенных проявляют интерес к дальнейшему продвижению по службе.
Что касается коллективного сознания госслужащих, то чиновники уже не печалятся о политической ангажированности власти или отсутствии правовой базы, как было раньше. Большинство чиновников высоко оценивают степень своей социальной защищенности по отношению к бюджетной сфере и абсолютно не намерены покидать службу по своей воле, поскольку удовлетворены условиями труда, его оплатой. Но при этом, несмотря на высокую удовлетворенность режимом, оплатой труда и отношениями с начальством, 76 процентов чиновников боят-ся потерять работу.
Об этих тенденциях и о качестве нашего бюрократического аппарата корреспондент «РГ» беседует с профессором ДВАГС Николаем Байковым.
Российская газета | Николай Михайлович, на недавнем совещании в полпредстве по проблемам инва-лидов удивило, что чиновники в течение часа говорили не об инвалидах, а об аппарате — как отразилось сокращение, как урезали командировочные расходы… Получается, что власть — вполне самодостаточный организм, пекущийся о себе.
Николай Байков | Сегодня в сознании нынешнего чиновничества доминируют не идеологические установки, как это было при коммунистах, а прагматические ориентиры. Это вроде бы укладывается в требования нынешних нормативных актов в сфере служебной деятельности. Однако служащие при этом рассматривают исполнение канцелярско-бюрократических процедур вне связи с реализацией государственных интересов или оказанием услуг населению. Чиновники постепенно превращаются в винтики машины. Но не винтики государственной машины в целом, работающей по единому алгоритму, а винтики разных команд по обслуживанию начальников. Власть пытается себя реформировать, но ожидаемого результата нет — поскольку нет социального контроля.
Административное отчуждение госаппарата от общества в конечном счете ведет к отчуждению населения от государства и исполнения гражданских обязанностей. Результаты опроса госслужащих показали закрытость аппарата исполнительной власти от общества. Если на западе управленческая бюрократия — это следование закону, то у нас этому только учатся.
Посмотрите, сегодня желающих уйти с госслужбы нет, текучести в аппаратах также нет, наоборот, на должности существует конкурс. С одной стороны, это неплохо. Но в каждом регионе свои правила и свои законы о госслужбе. По мнению самих госслужащих, главным требованием к их работе является быстрое и безапелляционное реагиро-вание на запросы сверху. Большинство их вынуждено тратить силы на подготовку отче-тов, справок и работу на корзину. Это отметили 64,4 процента опрошенных…
При этом для многих работа в органах власти — это способ жизнеустройства. А значит, внедре-ние нового в их работу не повлечет оттока госслужащих в негосударственный сектор рынка труда. Успешно работают корпоративные внутренние связи и корпоративность усиливается: чины, звания, категории… Более того, барьеры между властью и населением увеличиваются, появляются замы и секретарши, собственная пресс-служба. Сейчас напрямую начальникам не звонят. Отсюда и доверие населения соответствую-щее.
РГ | А что является предметом деятельности чиновника? Чем измерить его КПД?
Байков | В отличие от бизнеса, где все измеряется рублем, в госслужбе конечный результат деятельности размыт. Но полагаю, что прежде всего показатель работы власти — физическое, экономическое, демографическое и психологическое состояние общества. Если люди уезжают, бросают работу — значит, не созданы условия для жизни. Если регион пустеет — это предмет ответственности власти. Если население не хочет доверять государству деньги, а держит их в чулке, то в этом также повинна власть.
А чем озабочена она сама? Ученые приходят к выводу, что чиновники не ориентированы на улучшение благополучия населения, они чаще озабочены своими внутрен-ними проблемами. Их трудно в этом винить, они часть общества. Целью своей работы на госслужбе они считают повышение профессионализма, совершенствование работы по подбору кадров и так далее.
РГ | Любопытно, что эти представления чиновников расходятся с мнением населения. Есть немало анекдотов на эту тему.
Байков | Люди считают главными причинами недоверия равнодушие к проблемам граждан, коррумпированность, стремление любым путем удержаться на высокой должности, нечестность, безнравственность, зависимость от денежных людей. Ведь в идеале госслужащие должны быть слугами государства, а не короля. Однако только один из пяти госслужащих назвал доминирующей установкой оказание государственных услуг населению, народу.
РГ | Еще бы, удержаться в кресле непросто: не то сказал, не так посмотрел — вылетишь в одночасье. А потом удивляемся, почему нет творческих людей у власти? А вообще, возможно сменить страх перед начальником на страх перед законом? Как превратить госслужбу из вотчины в институт служения обществу?
Байков | Система мотивации к работе — целая концепция развития госслужбы. Например, можно ввести в практику регулярную оценку работы госслужащих по результату — через бонусы, баллы, поощрение нестандартных подходов, тяги к обучению.
Когда мы анализировали кадровый потенциал нашей региональной власти, выяснили, что в сознании чиновников сейчас размыты ценности, смещены представления о дозволенном и недозволенном, слабо выражена реакция солидарности, доминируют стереотипы аппаратной направленности, нет инно-вационного потенциала и вообще снижена потребность к самообразованию.
Во Франции, например, чиновник встроен в систему, статусно обеспечен, и с него соответствен-но спрашивают. В России — совершенно другое.
РГ | Сейчас модно губернаторов называть менеджерами — этакими антикризисными управляющими. В идеале чиновник высокого уровня должен моментально «разруливать» кризисную ситуацию в регионе. Но вспомним, как в Корякии глава замерзающего поселка отправился на полтора месяца в Таиланд аккурат во время отопительного кризиса…
Байков | Это и есть вопрос социальной ответственности власти. Или безответственности. Это потому, что отбора и оценки кадров на их соответствие должности нет.
РГ | Так он же избранник народа! Значит, ему не страшно уехать, когда народ страдает?
Байков | Народ в демократическом обществе должен и спрашивать. Иногда говорят, мол, с нашим народом ничего не сделаешь. Конечно, есть стереотипы, которые не поменяешь десятилетиями, и оттуда, из этого же народа, черпается и власть.
Сегодня эффективного взаимодействия власти и гражданско-го общества нет. Заметьте, какую сферу ни возьмешь — вроде все работают, но ничего не меняется. Почему? Произошла этакая атомизация общества — расщепление его на атомы, отдельные частички. Люди разрознены, нет силы, которая бы представляла интересы гражданского общества. Сказываются наши огромные российские расстояния плюс разобщенность. Большинство людей мечутся между семьей и работой, заражаясь настроениями пофигизма. Общегражданские интересы слабо выражены, интеллигенции не видно, а общество должно быть все пронизано движениями, как за рубежом, где люди объединяются, чтобы реализовать свои интересы.
РГ | Это потому, что остальные их интересы уже удовлетворены…
Байков | Согласен, но тогда зачем у них объединяются безработные? Власть должна сама идти по пути создания гражданского общества, если хочет самосохраниться. Этот процесс в России сейчас болезненно идет. Выход из этой «анормии» — стимулирование самоорганизации общества и его поддержка со стороны власти.