Поделиться
Кто-то, смягчая акценты, говорит: нарастание нестабильности. Не стоит обманываться. Дагестан переживает системный кризис. Диверсионная война с ежедневным кровопролитием и десятками жертв, развернувшаяся в республике, придает этому кризису черты апокалипсиса. Сбывается пророчество Рамзана Кадырова. Несколько месяцев назад, оценив здешние реалии, он сказал дагестанцам: "Вы увидите, что будет скоро твориться здесь. Как у нас было во времена Ичкерии, так же будет и у вас". Судя по тому, что мы сейчас наблюдаем в самой южной республике Северного Кавказа, призрак Ичкерии, бродивший по Дагестану последнее время, материализовался.
В просочившемся на страницы печатных изданий и ставшем уже знаменитым докладе Дмитрия Козака приближение этих событий было спрогнозировано с жесткой прямотой и без всяких иллюзий. Президентский полпред информировал центр именно о системном кризисе. О том, что власть на Северном Кавказе оторвалась от общества, превратилась в закрытую касту, обслуживающую свои личные интересы. Что сформировавшиеся во властных структурах корпоративные сообщества монополизировали политические и экономические ресурсы. Что руководящие должности в органах власти и на крупных предприятиях занимают лица, состоящие в родственных связях.
И что произвол властей, не имеющих в обществе серьезной опоры, порождает у населения социальную апатию. Прогноз Дмитрия Козака никак не располагал к самоуспокоению.
Полпред предсказывал резкий рост радикализма и экстремизма, увеличение разрыва "между конституционными демократическими принципами и реально происходящими процессами".
Все это, докладывал он, "может привести к появлению макрорегиона общественно-политической и экономической нестабильности". Превращение Дагестана в Чечню времен Дудаева свидетельствует, что процесс формирования такого макрорегиона идет стремительным темпом.
Все признаки "ичкеризации" Дагестана налицо. Их можно рассматривать в совокупности или в отдельности, но, как ни посмотри, картина узнаваема.
Вот, скажем, официально удостоверенный факт: должности в Дагестане продаются и покупаются. Председатель Народного собрания республики Муху Алиев так и сказал мне: "У нас нет ни одной должности, на которую человек назначался бы без взятки".
Цены колеблются в зависимости от конъюнктуры, но такса, в принципе, известна.
Чтобы устроиться в милицию на рядовую должность, надо заплатить от 3 до 5 тысяч долларов. (То обстоятельство, что стражей порядка здесь едва ли не ежедневно убивают, не остерегает соискателей милицейских погон от рискованного поприща.) Место главы районной администрации стоит 150 тысяч долларов. Кресло министра - от 450 до 500 тысяч. И так далее...
Понятное дело: приобретатель руководящего поста должен не только окупить затраты, но и получить максимум прибыли. Кроме того, он обязан устроить на доходные места членов своего клана. Потому здесь не как в Москве или, скажем, в Иркутске, Рязани. В Дагестане не бизнес скидывается на покупку должности для своего человека, а клан.
Теперь об убийствах представителей власти. Местные наблюдатели обнаруживают связь между очередной порцией федеральных дотаций, трансфертов, кредитов и покушениями на должностных лиц. Республика дотируется на 82 процента и ежегодно получает из центра 15 миллиардов рублей. Убийства министров, представляющих влиятельные кланы и связанные с ними криминальные группировки, - это кровавый распил бюджетных денег. А борьба за власть - это борьба за доступ к ресурсам. В том числе и к потенциальным - каспийским, например. По данным Дагуправления МПР России, запасы нефти и газа на дагестанском участке каспийского шельфа оцениваются в 1,3-1,5 миллиарда тонн условного топлива. Вопрос "кто завтра возглавит республику?" для понимающих людей звучит очень конкретно: какой клан будет контролировать это богатство?
И еще одна связь очевидна - между массовой бедностью и уводом экономики в тень. Теневой сектор Дагестана достиг 44 процентов. По оценкам Счетной палаты РФ, скрытый налоговый потенциал республики - около 6 миллиардов рублей. Это более трети от суммы дотаций. Председатель дагестанского парламента Муху Алиев заявил на одной из сессий: "Если бы в бюджет республики поступило не 500 миллионов рублей акцизов, как положено, а хотя бы половина этой суммы, да 130 миллионов налоговых рублей от реализации нефтепродуктов, да еще средства от рыбного промысла, мы вполне могли бы сами, за счет налогов от этих трех отраслей регулярно выплачивать зарплату бюджетникам, детские пособия, закрыть некоторые незащищенные статьи, не дожидаясь трансфертов или иной финансовой помощи из Москвы".
Но собирать все налоги дагестанской элите нет никакого резона. Чем больше налоговых сборов, тем меньше поступлений из центра. Если полным взиманием удастся снизить дефицит республиканского бюджета на 30 процентов, то в такой же пропорции уменьшится и размер федеральной дотации.
Еще один признак системного кризиса - повальная безработица. Я наблюдал, как в Махачкале, на пятачке напротив Анжи-базара, толкутся молодые мужчины. Их тут два-три десятка. Они ведут меж собой нескончаемые беседы, не забывая остро поглядывать на обочину. Ведь в любую минуту подкатит автомобиль, из которого выйдет работодатель. Это может быть посыльный из частной хлебопекарни, командированный нанять двух человек на разгрузку фуры с мукой. Или владелец строящегося особняка - ему требуются подсобники.
Эта уличная биржа труда функционирует без выходных, с самого раннего утра до позднего вечера. Временами здесь вспыхивают драки - кто-то с кем-то не поделил подряд на работу.
Численность официально признаваемых безработных и реальное их количество существенно разнятся. Первый заместитель министра экономики республики Али Нурмагомедов говорил мне, что нынешний уровень безработицы - 22 процента. Независимые экономисты называют другую цифру - 35-40. Отчего расхождение? От того, что официальная статистика, и без того, как ей положено, склонная к лакировке, еще и пренебрегает социологическими данными: если десять лет назад в службу занятости обращался каждый третий безработный, то теперь лишь каждый пятый.
Но когда молодой дагестанец сидит без работы, это не повергает его в апатию. Он будет искать и найдет способ прокормить себя и свою семью. При этом он видит, сколько несправедливости творится вокруг. И если ему дать веру, да к ней приложить автомат - вот вам готовый ваххабит.
Народ пугают ваххабизмом. Сказать, что угроза уж вовсе надуманная, нельзя. В августе 1999 года ваххабиты обосновались в Карамахинской зоне, перекрыли дороги и объявили несколько населенных пунктов территорией, где действуют только законы шариата. Но сейчас к ваххабитам причисляются все, кто не согласен с режимом. Официальная пропаганда утверждает: ваххабиты, недоразгромленные в 1999-м, перебрались в Хасавюрт и обосновались в окружении здешнего мэра Сайгидпаши Умаханова.
Умаханов - один из лидеров "Северного альянса". Название было пущено в политический обиход в июле прошлого года. После многотысячного митинга в Хасавюрте, на котором звучали призывы сменить руководство республики.
Лидеры "Северного альянса" - аварцы. Тогда как сегодня республикой правит даргинский клан. Так что легко догадаться, кого и на кого, по мнению оппозиции, следует поменять. Впрочем, догадываться не надо. Сайгидпаша Умаханов сказал четко и ясно: "Среди населения республики 30 процентов составляют аварцы. Среди безработных и бедствующих дагестанцев их доля гораздо больше. Поэтому для обеспечения стабильности в республике, мне кажется, просто необходимо выдвижение на должность главы Дагестана не ангажированного нынешней властью представителя аварской национальности".
Крайнее обострение ситуации в Дагестане вдохновляет оппозицию на активные действия, чему один их последних примеров - вмешательство лидеров "Северного альянса" в события вокруг станицы Бороздиновская.
Но необходима ли Дагестану срочная смена власти?
Сказать, что председатель Госсовета республики Магомедали Магомедов контролирует обстановку, было бы сильным преувеличением. Но надеяться, что поспешной его заменой эту обстановку удастся стабилизировать, было бы опасным прекраснодушием.
Обновление власти в Дагестане без должной к тому подготовки может перерасти в полномасштабную межклановую войну. На ее фоне нынешние взрывы и выстрелы покажутся мелкими происшествиями.