Когда усилия официальной дипломатии заходят в тупик и в дело вот-вот готовы вступить пушки, остается последняя надежда - апеллировать к гражданской совести ученых, политиков и общественных деятелей в конфликтующих странах. За полувековую историю Пагуошского движения ученых это правило срабатывало многократно.
Гениальный Эйнштейн, по признанию современников, был человеком довольно рассеянным. Однако перед смертью он не преминул выполнить обещание, данное графу Бертрану Расселу. Известный английский математик и философ, лауреат Нобелевской премии по литературе, получил письмо от Альберта Эйнштейна спустя несколько дней после известия о его кончине. В конверте Рассел обнаружил текст составленного им манифеста, а под текстом - собственноручную подпись великого физика и гуманиста.
Девятого июля 1955 года этот документ, получивший известность как манифест Рассела-Эйнштейна, был обнародован в "Кекстон-холле" - самом большом тогда пресс-центре Лондона. Толчком к его появлению стали три тесно связанные между собой события. В ноябре 1952 года в Тихом океане американцы произвели демонстративно-устрашающий подрыв первого термоядерного устройства "Майк". А годом позже в СССР и еще через год в США были проведены испытания водородных бомб, пригодных для использования в случае войны.
Стремительно нараставшая угроза третьей мировой с апокалиптическими последствиями для всего человечества побуждала ученых к нестандартным действиям. "Опасность так велика, - бил тревогу Фредерик Жолио-Кюри в письме к Расселу, - что я считаю настоятельно необходимым, чтобы деятели науки объединились для подготовки совместного объективного заявления на эту тему".
Составленный в форме обращения к правительствам и руководителям государств, манифест за сравнительно короткое время собрал подписи всемирно известных ученых: Макса Борна, Перси Бриджмена, Леопольда Инфельда, Фредерика Жолио-Кюри, Германа Меллера, Лайнуса Полинга, Сесила Пауэлла, Джозефа Ротблата, Хидэки Юкавы.
Вопреки ожиданиям документ отказался подписать Нильс Бор. Но не потому, что был не согласен с его антивоенной, антиядерной направленностью, а потому, что манифест был адресован лидерам государств. Бор же считал, что обращаться по столь важному поводу следует не к узкой группе высокопоставленных лиц, а к широкой мировой общественности.
Как бы там ни было, Бертран Рассел и британский физик Джозеф Ротблат от имени всех подписавших представили манифест в "Кекстон-холле" в канун 10-летней годовщины первого испытания атомного оружия в Аламогордо. Сэр Ротблат был единственным ученым, который по личным убеждениям вышел из Манхэттенского проекта еще до создания ядерного устройства, чем вызвал серьезное недовольство американцев и тем самым невольно привлек внимание к своей персоне.
Однако куда большую известность - и Нобелевскую премию мира - Джозефу Ротблату принесет его многолетняя подвижническая деятельность в Пагуошском движении ученых. Он и сегодня, в свои девяносто шесть лет, остается почетным президентом этой влиятельной международной неправительственной организации. А начиналась она все с того же манифеста Рассела-Эйнштейна. В его заключительной части предлагалось созвать международную конференцию, обсудить характер надвигающихся угроз и вынести резолюцию:
"В связи с тем, что в будущей мировой войне будет непременно использовано ядерное оружие и поскольку это оружие угрожает существованию рода человеческого, мы настаиваем, чтобы правительства всех стран поняли и публично заявили, что споры между государствами не могут быть разрешены в результате развязывания мировой войны. Мы требуем, чтобы они находили мирные средства разрешения всех спорных вопросов".
Имен советских ученых под манифестом, увы, нет, хотя его авторы настойчиво искали таких контактов. Тогдашнее руководство СССР, вспоминает Джозеф Ротблат, крайне настороженно относилось к деятельности Рассела и уж тем более не разделяло его философских убеждений. Но вода, как известно, даже камень точит. В первой международной встрече ученых, которая спустя два года, в июле 1957-го, состоялась в местечке Пагуош в Канаде, приняли-таки участие официальные посланцы советской науки. После долгих и весьма непростых согласований в Канаду были делегированы академики Дмитрий Скобельцын и Александр Топчиев, а также Александр Кузин, ставший вскоре членом-корреспондентом АН СССР .
На той самой первой встрече, которая проходила по приглашению американского миллиардера Сайруса Итона в его канадском поместье Пагуош и которая дала жизнь и название организованному сообществу ученых, присутствовал еще один представитель нашей страны - Владимир Павличенко, помощник главного ученого секретаря президиума АН СССР.
- Эта должность была в известной степени формальной, - уточняет ответственный секретарь Российского Пагуошского комитета Михаил Лебедев. - На самом деле, Павличенко был тогда и еще долгие годы оставался сотрудником спецслужб. А по "совместительству" - ответственным секретарем созданного при Академии наук Советского Пагуошского комитета.
На этом посту он находился (с незначительным перерывом) вплоть до своей смерти в 1991 году. Впрочем, не только ЦК КПСС и КГБ бдительно присматривали за контактами своих ученых, их настроениями и тенденциями в широкой научной среде. Руку на пульсе постоянно держали в Госдепартаменте США и, надо полагать, в ЦРУ. Сами ученые об этом, разумеется, догадывались и вовсе не стремились от такого "присмотра" избавиться. Напротив, они неявным образом использовали этот пусть негласный, но зато самый прямой канал доведения до первых лиц всего, что они обсуждали и что, по мнению ученых, требовало безотлагательных действий. Или - серьезного анализа и упреждающих решений, в том числе на межгосударственном уровне.
Сегодня уже не вызывает сомнений тот факт, что во времена "холодной войны" и гонки ядерных вооружений Пагуошское движение сыграло незаменимую роль в развязывании многих "узлов непонимания" и разрешении ситуаций, казавшихся тупиковыми. Благодаря советскому академику Игорю Тамму, разделявшему дух и цели Пагуоша, были существенным образом развиты системы контроля за подземными ядерными испытаниями. Это позволило выработать соответствующие технические и политические документы и открыло путь к подписанию в 1963 году в Москве Договора о запрещении испытаний ядерного оружия в трех средах.
Пагуошцы внесли свой вклад в подготовку Договора о нераспространении ядерного оружия и советско-американского Договора об ограничении систем противоракетной обороны. В 1967 году при посредничестве Генри Киссинджера через пагуошские каналы была установлена переписка между Вашингтоном и Ханоем, что способствовало прекращению войны во Вьетнаме. Похожим способом, публично не афишируя этой деятельности, Пагуош способствовал разрешению и других международных конфликтов и споров. При деятельном участии Пагуошского движения, прежде всего ученых-химиков и биологов, удалось добиться запрещения химического и биологического оружия.
Среди наиболее заметных фигур советского, а затем российского Пагуошского комитета, кроме уже упоминавшегося академика Тамма, с полным правом можно назвать нобелевских лауреатов Александра Прохорова, Николая Семенова, Илью Франка, Павла Черенкова, Петра Капицу, а также академиков Льва Арцимовича, Николая Боголюбова, Виталия Гольданского, Михаила Дубинина, Валентина Каргина, Моисея Маркова, Михаила Миллионщикова, Андрея Туполева, Льва Феоктистова.
Непросто складывались отношения с Советским Пагуошским комитетом у академика Андрея Дмитриевича Сахарова. Он настойчиво искал возможности присоединиться к коллегам, но его просьбы, в том числе письменные заявления о приеме в члены комитета, долгое время оставались без удовлетворения - по вполне понятным теперь причинам. (Наша газета подробно рассказывала об этом в публикации "Академик Сахаров: "Извините за настойчивость" - "РГ", 2 июня 2004 года.) К счастью, времена переменились, и в конце 80-х академик Сахаров смог побывать на нескольких пагуошских встречах, где имел возможность высказаться по острейшим проблемам международной безопасности и присоединить свой голос к мнению обеспокоенных ученых.
В 1995-м Пагуошское движение и сэр Джозеф Ротблат были удостоены в равных долях Нобелевской премии мира за многолетние усилия по уменьшению ядерной угрозы. В нынешнем году, который объявлен ООН годом Эйнштейна, научная общественность широко отмечает юбилей манифеста Рассела-Эйнштейна. Мемориальные торжества проходят и планируются в США, Японии, Канаде, ЮАР, Мексике, на Кубе, во многих европейских странах.
Хочется верить, что важная веха не останется без внимания и в России. Во всяком случае еще в феврале президиум РАН утвердил, как у нас водится, оргкомитет во главе с вице-президентом РАН академиком Николаем Платэ. Туда вошли председатель Российского Пагуошского комитета академик Юрий Рыжов, его заместитель профессор Сергей Капица, а также известные ученые академики РАН Евгений Велихов, Жорес Алферов, Виталий Гинзбург, Николай Лаверов, Евгений Примаков, глава Росатома академик Александр Румянцев.
Ожидается, что делегация российских ученых примет участие в 55-й Пагуошской конференции "Шестьдесят лет после Хиросимы и Нагасаки", которая будет проходить с 22 по 27 июля в Хиросиме. Туда же приглашены руководители других известных миротворческих организаций, в частности Виктор Камышанов (Федерация мира и согласия) и академик РАМН, депутат Госдумы Сергей Колесников ("Врачи мира за предотвращение ядерной войны").
Судя по ситуации, диалог на этой конференции в Японии может выйти далеко за рамки мемориального протокола. Дело в том, что мэр Хиросимы, возглавляющий Всемирную ассоциацию "Мэры городов за мир", еще прошлой осенью пригрозил: если официальная дипломатия, и в первую очередь страны ядерного клуба, не предпримут действенных мер по укреплению режима нераспространения, то будет запущен, подобно "Оттавскому процессу" по противопехотным минам, параллельный Хиросимский процесс против расползания ядерного оружия.
А ситуация в мире развивается именно по этому, наихудшему сценарию. В глубоком кризисе, а может и в тупике, общий разоруженческий переговорный процесс. Свидетельство тому - очередная Конференции по нераспространению ядерного оружия, которая проходила в мае этого года в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке, но целей своих не достигла. А если говорить прямо - завершилась провалом.
И вот теперь на помощь официальной дипломатии, как уже не раз бывало в трудных ситуациях, готовы вновь прийти те, кто способен разговаривать не только на английском, но еще и на языке науки. А значит - появляется больше шансов понять и принять аргументы друг друга.