Отшельники Штукерты ни на что не променяют лачугу на берегу Енисея

- Сталин по соседству, в Курейке когда-то сидел, ну и нам велел... А хорошо у нас, правда же? Комарик только злой, так мы его щас - дымокуром! - Семидесятилетняя Лидия Александровна поджигает щепу в ведре, шустро ныряет в избушку и тут же обратно. Следом - черная комариная туча. - Вот и нет квартирантов, прошу к нашему шалашу!..

Оклеенное газетами жилище с печуркой, топчаном и подобием стола, на котором рядом с потрепанной лютеранской библией сушится шиповник, пара сараек для провизии, да заброшенный погост неподалеку - все, что осталось от деревушки Канашель, ликвидированной в 56-м вместе с чахлым колхозом. Перебираясь тогда - кто в Горошиху на другом берегу реки, больше похожей здесь на море, кто в родное Поволжье, - жалости по утраченному пристанищу не испытывали. Сломалось все без души - точно так, как и строиться начиналось промозглой осенью первого года войны, когда ссадили их с баржи в безлюдную глухомань и приказали рыть землянки.

- Холодно, родители плачут... Мне-то лет шесть, а Августу уж, наверно, одиннадцать, в третий класс идти. Пошел спрашивать, далеко ль школа. А начальник ему: "Какая школа тебе?! Ты ж немец! Вон лыжи надевай, бери лены (это нарточки такие на лямках), пешню бери (ею лунки долбят во льду) и - за ондатрой!"... Однако получилось, что даже и привыкли к этому месту. Хрущевскую вольницу встретили - сами мамой-папой сделались уже - понесло вслед за родней аж в Киргизию, так месяц только и выдержали: каждую ночь Енисей снился!

Но ни в райцентре, где дочь Мина служит теперь в РОНО, ни в той же Горошихе, где вторая дочь Ираида работает в детском садике, а сын Александр вообще - глава сельской администрации, не смогли они пустить корни. Давным-давно несуществующая Канашель манила, точно мираж. Как ни уговаривали их, как ни удерживали, взяли однажды и переправились за 27 верст в свою молодость. Подлатали старое рыбацкое зимовье Августа, да там и живут. Дети, шестеро внуков (младший сейчас в десантных войсках), конечно, ворчат до сих пор, но за многие годы, похоже, смирились. Оснастили стариков рацией, летом на лодке, зимой на снегоходе прикатят - с мукой, солью, газетами...

- А больше нам ничего и не надо. Хлеб сами стряпаем, картошку копаем, пилюль пока не пьем. Попадется соболь - соболя бьем, лисичка - лисичку. Тихая вода? Сели, поплыли, рыбки добыли себе и собакам на ужин. Ягода свежая, мороженая - всякая - круглый год. Шишка поспеет - шишку соберем.

- А если медведь?

- Так он каждую ночь приходит! Вчера только не приходил, а то всегда... Рыбу чует. Рыбы-то не жалко, но нельзя их прикармливать: понадеются на тебя, жиру мало наберут, потом будут по округе шататься.

- А человек не шатается?

- Да ну... Хотя года четыре назад выходим из леса - четверо у домика сидят. "Мы отдохнем?" "Отдыхайте". Вдруг самый рослый ка-ак кинется на деда (ружье хотел отобрать). Тот сразу: "Назад!" Посадили, накормили. Теперь, говорим, ступайте-ка, ребята, откуда пришли. Потом уж узнали: зэки с Курейки, только что освобожденные, плыли на материк, забуянили, их с парохода и ссадили... Или вот подгребает один: "Чайком напоите?" "А вы кто будете и куда?" "В Горошиху, к родне", - и какую-то незнакомую фамилию называет. "Ну, у родни, - отвечаем, - чайку и попьете". Там и арестовали его, пять лет, оказалось, разыскивали мужика... Всяко бывает. Прошлым летом вообще нагрянуло германское кино. Фотали, фотали, давай удивляться, почему на историческую родину не едем. От нашего ж народа там в свое время отбоя не было, но как-то не приживаемся мы у них. Мой двоюродный брат тоже подался, и жена его, и их приятель. Лет пять переписывались. А после они друг за другом поумирали. В чем дело?..

...Семь собак вдруг хором залаяли. Лидия Александровна выскочила проверить. Возвращается со смехом:

- Ну зачем мне из этой фазенды в Германию? На бассейн любоваться, на клумбу? У меня Е-ни-сей! Цветы невиданные - до горизонта. А в морозец за пятьдесят? Печку раскочегарим - и в лес. Куда захотим! Солнышко, все в серебре!..

Август Юлицеович Штукерт, всю беседу согласно кивавший супруге, и на этот раз спорить не стал:

- Разве им объяснишь, что мы тут свободные люди?