Поделиться
Санатории - водолазам, госпитали - саперам
Российская газета | Игорь Юрьевич, подсчитано, что получить путевку в военный санаторий среднестатистический офицер может раз в 12 лет. А вот "на коммерческих условиях" - хоть каждый месяц. Что, военная медицина у нас теперь только для богатых?
Игорь Быков | Согласен, проблема есть. Для исправления ситуации мы предприняли ряд мер. Во-первых, восстанавливаем обязательную реабилитацию спецконтингентов. Их у нас немало - от саперов, потерявших здоровье в Чечне, и водолазов Военно-морского флота до летчиков-истребителей и экипажей атомных подводных лодок. Это солдаты и офицеры, получившие физические или психологические травмы, испытывающие особые боевые нагрузки. Сейчас в правительстве идет проработка поправок в законы, цель - установить, что спецконтингенты должны реабилитироваться и лечиться в наших санаториях бесплатно.
Второе. Решено резко ограничить число платных мест в военных санаториях и домах отдыха в пользу бесплатных. Их работу выстроим четко по профилю. За деньги будут поправлять здоровье не более 25 процентов пациентов в центральных учреждениях и 15 процентов на периферии. И желательно в межсезонье, господа! Крен в сторону платных больных должен быть ликвидирован.
РГ | Но в таком случае военная медицина лишается серьезного источника дохода.
Быков | Зато мы избежим негативных социальных последствий. Да, появляется необходимость увеличить бюджетное финансирование. Но, думаю, нас поймут. По крайней мере в Комитете Госдумы по обороне понимание четкое. В любом случае отступать мы не намерены: курс на коммерциализацию военных санаториев и домов отдыха закончился.
Досье.
Военная медицина России сегодня - это более 200 военных госпиталей и лазаретов, 149 поликлиник, 47 санаториев и домов отдыха, 46 учреждений медицинского снабжения, 5 вузов и
45 лабораторий. В них работает более 30 тысяч врачей и более 100 тысяч среднего медицинского персонала. Пользоваться услугами этого гигантского хозяйства имеют право более
6 млн. человек. А с учетом ФСБ, пограничных, внутренних и других войск - 7,5 млн. человек.
РГ | Прошлогодний скандал вокруг вашего предшественника, связанный с расследованием Главной военной прокуратурой нарушений при закупках медоборудования, наделал много шума...
Быков | К сожалению, было. Были и оргвыводы, сейчас ведется уголовное дело. Мы же в свою очередь выстроили несколько антикоррупционных рубежей. Скажем, в ходе конкурсов по тому плану, который нам предложили, в 2005 году удалось снизить цены на медоборудование, в результате чего сэкономлены сотни тысяч рублей. Кардинально изменен и план-заказ на 2006 год. Изменен прежде всего идеологически. Если в 2005 году мы оснащали новым оборудованием в основном госпитали и лазареты центрального подчинения, то сейчас принято решение: в ближайшие два года большая часть средств будет направлена на развитие войсковой медицины, туда, где лечится большинство солдат и сержантов-срочников, а также контрактников.
Кроме того, в 2005 году мы закупили 90 процентов импортного оборудования. И это понятно - шло оснащение госпиталей центра, которые оказывают высокотехнологичную медпомощь. Теперь на два года приоритет отдается оборудованию отечественному, 90 процентов будет продукцией наших заводов. Этим в принципе подрывается основа для коррупции. Потому что при работе с иностранной фирмой есть известные условия для завышения цены аппарата.
Призывнику положен доктор и обед
РГ | У многих до сих пор в памяти случай с "замороженными" - призывниками, замерзшими по пути к месту службы на Дальнем Востоке. Можете ли дать гарантии, что в нынешний призыв подобное не повторится?
Быков | Безусловно. Руководством минобороны в этом плане приняты решения, я считаю, кардинальные. Призывников мы сейчас переодеваем на всех призывных пунктах. Не секрет, что многие ребята приходят одетыми не по сезону. И когда они попадали в эшелон, начинались простудные заболевания. Сейчас в эшелон они будут садиться уже в зимней форме.
Внедрена и особая система медицинского контроля. Ни один эшелон не отправится к месту назначения без акта военного медика. На аэродромах посадки военной авиации будут развернуты пункты, где призывник сможет отдохнуть, получить необходимую медпомощь. Плюс горячее питание. Конечно, могут быть какие-то отдельные случаи. Но обнадеживает, что эта система однажды уже сработала: если год назад мы сняли с поездов более трех десятков заболевших, то весной этого года - лишь четверых. Понятно, что весна не зима, и все же.
РГ | Чем сегодня чаще всего болеют в российской армии?
Быков | На первом месте болезни кожи и подкожной клетчатки. А также органов дыхания. По коже сейчас мы проводим эксперимент в одной из частей Северокавказского округа, думаю, в ближайшее время заболеваемость нам удастся снизить. Как уже это удалось с пневмонией.
РГ | А как со СПИДом?
Быков | Недавно у нас прошла совместная с американцами конференция по этому поводу. В ней принял участие и посол США в России, который высоко оценил наши усилия. Но будущее предсказать трудно, средство излечения ВИЧ-инфекции пока не изобретено нигде в мире, есть лишь препараты, позволяющие продлить жизнь больного на 5-10 лет. Хотя темпы эпидемии несколько снизились.
РГ | И сколько в армии спидоносцев?
Быков | Регистрация ВИЧ-инфицированных в вооруженных силах началась у нас в 1989 году. С тех пор их выявлено более 2 тысяч - 0,7 процента от всех случаев СПИДа, зарегистрированных в России. В основном это призывники, которых при выявлении иммунодефицита из армии тут же увольняют. Однако, согласно действующему законодательству, мы не имеем права тестировать всех призывников, обязательный тест на СПИД проходят лишь контрактники. Но хотя система выстроена не полностью, работает она достаточно эффективно.
РГ | Правда ли, что в воинских частях в аптечках теперь будут держать презервативы, которые солдатам начнут выдавать перед увольнением?
Быков | Да, мы берем на вооружение опыт профилактики этой страшной болезни, принятый во всем мире.
Мина под военную медицину
РГ | Как следует из биографии, вы начинали службу в 1977 году рядовым хирургом - начальником дивизионного лазарета в Эстонии. Помните вашу самую сложную операцию той поры?
Быков | Конечно. Солдат получил тяжелую травму во время танковых стрельб - отрыв конечности. Операцию проводили на месте. Висящая на обрывках кожи нога - жуткое зрелище. Мы ему сделали ампутацию, удалось хорошо смоделировать культю. И через год этот солдат, он был родом из Грузии, вместе с отцом приехал в Эстонию - просто поблагодарить.
РГ | И каково вам, некогда практикующему врачу, ощущать себя чиновником?
Быков | Грамотное администрирование, современное управление - в этом, на мой взгляд, реформируемое здравоохранение России сегодня нуждается в первую очередь. А ведущие администраторы при этом должны быть из врачей, прошедших все ступени и знающих систему снизу доверху.
РГ | В чем сегодня основная проблема военной медицины?
Быков | Не всегда получается вписаться в суть и структуру реформ, происходящих в системе медобеспечения населения. Скажем, в министерстве здравоохранения и социального развития разработан "Приоритетный национальный проект "Здоровье", цель которого - модернизация до 2008 года здравоохранения России. Там много всего намечено - и оснащение оборудованием 10 тысяч поликлиник, больниц, и переподготовка 10 тысяч участковых врачей, и обновление автопарка "Скорой помощи". И главное - увеличение с января 2006 года зарплаты 60 тысячам медработников среднего звена. Участковым терапевтам, педиатрам, врачам общей практики - на 10 тысяч рублей в месяц, а медсестрам - на 5 тысяч. На что из госбюджета выделяется вдвое больше средств, чем в 2005 году.
РГ | Так это же хорошо.
Быков | Да, хорошо и вовремя. Но нельзя забывать и про военную медицину. Если не принять аналогичных мер, то для нас это будет мина замедленного действия, которая за 3-5 лет может подорвать всю систему медобеспечения Вооруженных сил. Разве правильно, что военный врач в Чечне будет получать вдвое-втрое меньше, чем участковый терапевт "на гражданке"? Это грозит массовым оттоком кадров из военной медицины и тем, что упадет престиж военного врача вообще.
РГ | А сколько сегодня получает, скажем, медсестра в военном госпитале?
Быков | Размеры должностных окладов гражданского персонала военно-медицинских частей на
1 сентября 2005 года составляют от 1500 до 3000 рублей. А медперсонала из числа контрактников - от 1776 до 3108 рублей.
Досье
Военная медицина всегда была в России локомотивом для медицины гражданской. Военными были столь известные медики, как Пирогов, Павлов, Боткин, Оппель, Вишневский и др. Широко известно и имя Николая Бурденко, главного хирурга Советской армии во время Великой Отечественной. (Немногие знают, что Главным военно-санитарным инспектором России он был назначен еще Временным правительством - 7 марта 1917 г., спустя 5 дней после отречения Николая II.)
РГ | Как вы оцениваете уровень военной медицины в сравнении с гражданской?
Быков | Мы традиционно лидируем в ряде областей - например, в боевой травме, военной травматологии, в военно-полевой хирургии и терапии. Все эти разделы здравоохранения базируются на опыте войны, локальных конфликтов. Понятно, что военный хирург лучше гражданского справится, скажем, с осколочным или пулевым ранением.
Кроме того, в последнее время у нас активно развивалась сердечно-сосудистая хирургия, в которой лидируют госпитали Бурденко и Вишневского. Конечно, каких-то суперноу-хау там нет, но то, что мы во многом вышли на уровень академических институтов, - это так.
Плюс у нас очень сильная нейрохирургия, опять же базирующаяся на военном опыте. Потому что такого обилия разнообразной боевой патологии нейрохирурги "на гражданке" не видят и за десятки лет. К тому же оснащение ряда военных клиник сейчас на мировом уровне.
РГ | Повысился ли уровень наших военных врачей по сравнению, скажем, с временами Афганистана?
Быков | Безусловно. И хотя насчет критериев эффективности врачебной работы единства нет, но одну цифру признают медики всего мира. Это показатель летальности на этапе эвакуации. Так вот, у США во Вьетнаме эта цифра была свыше 3 процентов, у нас в Афганистане - 4,4 процента, в Чечне - 1,5 процента.
Во время операции в Чечне благодаря широкому применению санитарной авиации сроки оказания неотложной помощи тяжело раненным не превышали 2-3 часов с момента ранения. В итоге летальность тяжелораненых там составила 12,8 процента против 25,2 процента в Афганистане. Итоговый же показатель летальности от общего числа раненых в Чечне втрое ниже, чем в Афганистане.
РГ | Как печально известный Закон 122 сказался на вашем контингенте?
Быков | Принятие закона не привело к изменению медобеспечения военнослужащих и членов их семей. Более того, льготы получили инвалиды и участники войны, жители блокадного Ленинграда, узники концлагерей и ряд других категорий. Другое дело, что система начинает напрягаться. Скажем, появляется все больше контрактников, охватить которых медицинским и санаторно-курортным обслуживанием в полном объеме мы пока не можем.
РГ | Планируется ли создать систему единой медицины для всех силовых структур?
Быков | Процесс уже идет. В регионах, где госпиталь лучше у ФСБ или Внутренних войск, мы свои будем расформировывать и лечиться у них. Должна быть единая система, которая ликвидирует ту социальную несправедливость, которая существовала до сих пор. Ну не дело, если офицер Вооруженных сил, ФСБ или МВД не может пойти лечиться в то военное учреждение, где ему окажут более качественную помощь. Показательный пример: в свое время я служил в Уральском военном округе, и у нас был огромный окружной госпиталь на 1100 коек, великолепно оснащенный, с отличным персоналом. А в двух кварталах ютился небольшой госпиталь Внутренних войск на 350 коек. И офицеры стремились попасть в наш госпиталь любой ценой. Вот такие несоответствия мы должны ликвидировать. И экономически это целесообразно: зачем в одном гарнизоне держать два незагруженных госпиталя, когда можно обойтись одним - лучше оснащенным и оптимально загруженным?
Досье
Быков Игорь Юрьевич. Родился в 1954 г. в Тамбове в семье военврачей. В 1977 г. окончил Военно-медицинскую академию им. Кирова. Служил в Прибалтийском военном округе начальником дивизионного лазарета, начальником медицинских служб дивизии в Группе советских войск в Германии и армии в Прикарпатском военном округе. С 1992 г. - замначальника, затем начальник медслужбы Уральского военного округа. С 1994 г. - замначальника, а с 24 декабря 2004 г. - начальник Главного военно-медицинского управления Минобороны РФ.
С июня 2005 г. - президент Международного комитета военной медицины. Доктор медицинских наук. Профессор.
По всем армейским подразделениям прошел приказ начальника Главного военно-медицинского управления, генерал-лейтенанта Игоря Быкова. Если упростить канцелярскую прозу, суть документа выглядит обнадеживающе для всех, кто носит погоны: приоритетом главный военный медик назвал бесплатное обслуживание служивых. Как можно выполнить такую социально важную, но сложную в условиях рынка задачу?
Санатории - водолазам, госпитали - саперам
Российская газета | Игорь Юрьевич, подсчитано, что получить путевку в военный санаторий среднестатистический офицер может раз в 12 лет. А вот "на коммерческих условиях" - хоть каждый месяц. Что, военная медицина у нас теперь только для богатых?
Игорь Быков | Согласен, проблема есть. Для исправления ситуации мы предприняли ряд мер. Во-первых, восстанавливаем обязательную реабилитацию спецконтингентов. Их у нас немало - от саперов, потерявших здоровье в Чечне, и водолазов Военно-морского флота до летчиков-истребителей и экипажей атомных подводных лодок. Это солдаты и офицеры, получившие физические или психологические травмы, испытывающие особые боевые нагрузки. Сейчас в правительстве идет проработка поправок в законы, цель - установить, что спецконтингенты должны реабилитироваться и лечиться в наших санаториях бесплатно.
Второе. Решено резко ограничить число платных мест в военных санаториях и домах отдыха в пользу бесплатных. Их работу выстроим четко по профилю. За деньги будут поправлять здоровье не более 25 процентов пациентов в центральных учреждениях и 15 процентов на периферии. И желательно в межсезонье, господа! Крен в сторону платных больных должен быть ликвидирован.
РГ | Но в таком случае военная медицина лишается серьезного источника дохода.
Быков | Зато мы избежим негативных социальных последствий. Да, появляется необходимость увеличить бюджетное финансирование. Но, думаю, нас поймут. По крайней мере в Комитете Госдумы по обороне понимание четкое. В любом случае отступать мы не намерены: курс на коммерциализацию военных санаториев и домов отдыха закончился.
Досье.
Военная медицина России сегодня - это более 200 военных госпиталей и лазаретов, 149 поликлиник, 47 санаториев и домов отдыха, 46 учреждений медицинского снабжения, 5 вузов и
45 лабораторий. В них работает более 30 тысяч врачей и более 100 тысяч среднего медицинского персонала. Пользоваться услугами этого гигантского хозяйства имеют право более
6 млн. человек. А с учетом ФСБ, пограничных, внутренних и других войск - 7,5 млн. человек.
РГ | Прошлогодний скандал вокруг вашего предшественника, связанный с расследованием Главной военной прокуратурой нарушений при закупках медоборудования, наделал много шума...
Быков | К сожалению, было. Были и оргвыводы, сейчас ведется уголовное дело. Мы же в свою очередь выстроили несколько антикоррупционных рубежей. Скажем, в ходе конкурсов по тому плану, который нам предложили, в 2005 году удалось снизить цены на медоборудование, в результате чего сэкономлены сотни тысяч рублей. Кардинально изменен и план-заказ на 2006 год. Изменен прежде всего идеологически. Если в 2005 году мы оснащали новым оборудованием в основном госпитали и лазареты центрального подчинения, то сейчас принято решение: в ближайшие два года большая часть средств будет направлена на развитие войсковой медицины, туда, где лечится большинство солдат и сержантов-срочников, а также контрактников.
Кроме того, в 2005 году мы закупили 90 процентов импортного оборудования. И это понятно - шло оснащение госпиталей центра, которые оказывают высокотехнологичную медпомощь. Теперь на два года приоритет отдается оборудованию отечественному, 90 процентов будет продукцией наших заводов. Этим в принципе подрывается основа для коррупции. Потому что при работе с иностранной фирмой есть известные условия для завышения цены аппарата.
Призывнику положен доктор и обед
РГ | У многих до сих пор в памяти случай с "замороженными" - призывниками, замерзшими по пути к месту службы на Дальнем Востоке. Можете ли дать гарантии, что в нынешний призыв подобное не повторится?
Быков | Безусловно. Руководством минобороны в этом плане приняты решения, я считаю, кардинальные. Призывников мы сейчас переодеваем на всех призывных пунктах. Не секрет, что многие ребята приходят одетыми не по сезону. И когда они попадали в эшелон, начинались простудные заболевания. Сейчас в эшелон они будут садиться уже в зимней форме.
Внедрена и особая система медицинского контроля. Ни один эшелон не отправится к месту назначения без акта военного медика. На аэродромах посадки военной авиации будут развернуты пункты, где призывник сможет отдохнуть, получить необходимую медпомощь. Плюс горячее питание. Конечно, могут быть какие-то отдельные случаи. Но обнадеживает, что эта система однажды уже сработала: если год назад мы сняли с поездов более трех десятков заболевших, то весной этого года - лишь четверых. Понятно, что весна не зима, и все же.
РГ | Чем сегодня чаще всего болеют в российской армии?
Быков | На первом месте болезни кожи и подкожной клетчатки. А также органов дыхания. По коже сейчас мы проводим эксперимент в одной из частей Северокавказского округа, думаю, в ближайшее время заболеваемость нам удастся снизить. Как уже это удалось с пневмонией.
РГ | А как со СПИДом?
Быков | Недавно у нас прошла совместная с американцами конференция по этому поводу. В ней принял участие и посол США в России, который высоко оценил наши усилия. Но будущее предсказать трудно, средство излечения ВИЧ-инфекции пока не изобретено нигде в мире, есть лишь препараты, позволяющие продлить жизнь больного на 5-10 лет. Хотя темпы эпидемии несколько снизились.
РГ | И сколько в армии спидоносцев?
Быков | Регистрация ВИЧ-инфицированных в вооруженных силах началась у нас в 1989 году. С тех пор их выявлено более 2 тысяч - 0,7 процента от всех случаев СПИДа, зарегистрированных в России. В основном это призывники, которых при выявлении иммунодефицита из армии тут же увольняют. Однако, согласно действующему законодательству, мы не имеем права тестировать всех призывников, обязательный тест на СПИД проходят лишь контрактники. Но хотя система выстроена не полностью, работает она достаточно эффективно.
РГ | Правда ли, что в воинских частях в аптечках теперь будут держать презервативы, которые солдатам начнут выдавать перед увольнением?
Быков | Да, мы берем на вооружение опыт профилактики этой страшной болезни, принятый во всем мире.
Мина под военную медицину
РГ | Как следует из биографии, вы начинали службу в 1977 году рядовым хирургом - начальником дивизионного лазарета в Эстонии. Помните вашу самую сложную операцию той поры?
Быков | Конечно. Солдат получил тяжелую травму во время танковых стрельб - отрыв конечности. Операцию проводили на месте. Висящая на обрывках кожи нога - жуткое зрелище. Мы ему сделали ампутацию, удалось хорошо смоделировать культю. И через год этот солдат, он был родом из Грузии, вместе с отцом приехал в Эстонию - просто поблагодарить.
РГ | И каково вам, некогда практикующему врачу, ощущать себя чиновником?
Быков | Грамотное администрирование, современное управление - в этом, на мой взгляд, реформируемое здравоохранение России сегодня нуждается в первую очередь. А ведущие администраторы при этом должны быть из врачей, прошедших все ступени и знающих систему снизу доверху.
РГ | В чем сегодня основная проблема военной медицины?
Быков | Не всегда получается вписаться в суть и структуру реформ, происходящих в системе медобеспечения населения. Скажем, в министерстве здравоохранения и социального развития разработан "Приоритетный национальный проект "Здоровье", цель которого - модернизация до 2008 года здравоохранения России. Там много всего намечено - и оснащение оборудованием 10 тысяч поликлиник, больниц, и переподготовка 10 тысяч участковых врачей, и обновление автопарка "Скорой помощи". И главное - увеличение с января 2006 года зарплаты 60 тысячам медработников среднего звена. Участковым терапевтам, педиатрам, врачам общей практики - на 10 тысяч рублей в месяц, а медсестрам - на 5 тысяч. На что из госбюджета выделяется вдвое больше средств, чем в 2005 году.
РГ | Так это же хорошо.
Быков | Да, хорошо и вовремя. Но нельзя забывать и про военную медицину. Если не принять аналогичных мер, то для нас это будет мина замедленного действия, которая за 3-5 лет может подорвать всю систему медобеспечения Вооруженных сил. Разве правильно, что военный врач в Чечне будет получать вдвое-втрое меньше, чем участковый терапевт "на гражданке"? Это грозит массовым оттоком кадров из военной медицины и тем, что упадет престиж военного врача вообще.
РГ | А сколько сегодня получает, скажем, медсестра в военном госпитале?
Быков | Размеры должностных окладов гражданского персонала военно-медицинских частей на
1 сентября 2005 года составляют от 1500 до 3000 рублей. А медперсонала из числа контрактников - от 1776 до 3108 рублей.
Досье
Военная медицина всегда была в России локомотивом для медицины гражданской. Военными были столь известные медики, как Пирогов, Павлов, Боткин, Оппель, Вишневский и др. Широко известно и имя Николая Бурденко, главного хирурга Советской армии во время Великой Отечественной. (Немногие знают, что Главным военно-санитарным инспектором России он был назначен еще Временным правительством - 7 марта 1917 г., спустя 5 дней после отречения Николая II.)
РГ | Как вы оцениваете уровень военной медицины в сравнении с гражданской?
Быков | Мы традиционно лидируем в ряде областей - например, в боевой травме, военной травматологии, в военно-полевой хирургии и терапии. Все эти разделы здравоохранения базируются на опыте войны, локальных конфликтов. Понятно, что военный хирург лучше гражданского справится, скажем, с осколочным или пулевым ранением.
Кроме того, в последнее время у нас активно развивалась сердечно-сосудистая хирургия, в которой лидируют госпитали Бурденко и Вишневского. Конечно, каких-то суперноу-хау там нет, но то, что мы во многом вышли на уровень академических институтов, - это так.
Плюс у нас очень сильная нейрохирургия, опять же базирующаяся на военном опыте. Потому что такого обилия разнообразной боевой патологии нейрохирурги "на гражданке" не видят и за десятки лет. К тому же оснащение ряда военных клиник сейчас на мировом уровне.
РГ | Повысился ли уровень наших военных врачей по сравнению, скажем, с временами Афганистана?
Быков | Безусловно. И хотя насчет критериев эффективности врачебной работы единства нет, но одну цифру признают медики всего мира. Это показатель летальности на этапе эвакуации. Так вот, у США во Вьетнаме эта цифра была свыше 3 процентов, у нас в Афганистане - 4,4 процента, в Чечне - 1,5 процента.
Во время операции в Чечне благодаря широкому применению санитарной авиации сроки оказания неотложной помощи тяжело раненным не превышали 2-3 часов с момента ранения. В итоге летальность тяжелораненых там составила 12,8 процента против 25,2 процента в Афганистане. Итоговый же показатель летальности от общего числа раненых в Чечне втрое ниже, чем в Афганистане.
РГ | Как печально известный Закон 122 сказался на вашем контингенте?
Быков | Принятие закона не привело к изменению медобеспечения военнослужащих и членов их семей. Более того, льготы получили инвалиды и участники войны, жители блокадного Ленинграда, узники концлагерей и ряд других категорий. Другое дело, что система начинает напрягаться. Скажем, появляется все больше контрактников, охватить которых медицинским и санаторно-курортным обслуживанием в полном объеме мы пока не можем.
РГ | Планируется ли создать систему единой медицины для всех силовых структур?
Быков | Процесс уже идет. В регионах, где госпиталь лучше у ФСБ или Внутренних войск, мы свои будем расформировывать и лечиться у них. Должна быть единая система, которая ликвидирует ту социальную несправедливость, которая существовала до сих пор. Ну не дело, если офицер Вооруженных сил, ФСБ или МВД не может пойти лечиться в то военное учреждение, где ему окажут более качественную помощь. Показательный пример: в свое время я служил в Уральском военном округе, и у нас был огромный окружной госпиталь на 1100 коек, великолепно оснащенный, с отличным персоналом. А в двух кварталах ютился небольшой госпиталь Внутренних войск на 350 коек. И офицеры стремились попасть в наш госпиталь любой ценой. Вот такие несоответствия мы должны ликвидировать. И экономически это целесообразно: зачем в одном гарнизоне держать два незагруженных госпиталя, когда можно обойтись одним - лучше оснащенным и оптимально загруженным?
Досье
Быков Игорь Юрьевич. Родился в 1954 г. в Тамбове в семье военврачей. В 1977 г. окончил Военно-медицинскую академию им. Кирова. Служил в Прибалтийском военном округе начальником дивизионного лазарета, начальником медицинских служб дивизии в Группе советских войск в Германии и армии в Прикарпатском военном округе. С 1992 г. - замначальника, затем начальник медслужбы Уральского военного округа. С 1994 г. - замначальника, а с 24 декабря 2004 г. - начальник Главного военно-медицинского управления Минобороны РФ.
С июня 2005 г. - президент Международного комитета военной медицины. Доктор медицинских наук. Профессор.