Поделиться
Предстоящий 4 октября очередной саммит Россия - ЕС пройдет в любопытной обстановке.
После провала Конституции ЕС надолго погрузился в поиски выхода из давно назревавшего и в конце концов прорвавшегося кризиса. При этом предлагаются два взаимоисключающих выхода из него.
Брюссельская бюрократия ратует за дальнейшее "углубление" интеграции и передачу наднациональным органам, то есть ей, еще больших полномочий. Более того, раздаются призывы, чтобы Комиссии Европейских сообществ (КЕС) - высшему исполнительному органу ЕС - передавались и политические полномочия, принадлежащие пока представителям правительств, а также и Европарламенту.
Между тем одной из главных причин кризиса был так называемый "дефицит демократии" - недовольство большинства европейцев, в том числе и политиков, тем, что им навязывают бюрократы, следующие своей собственной логике и практически ни перед кем не ответственные.
Ровно противоположный подход предлагают Великобритания и многие национальные политики: децентрализация, возвращение полномочий странам-членам и их правительствам и низведение КЕС до роли секретариата союза.
Подобные разногласия на фоне долголетней стагнации экономики большинства старых западноевропейских стран, почти повсеместной застойной безработицы заставляют конкурентов, особенно за океаном, злорадствовать. И утверждать, что Европа обречена на отставание, становится "неуместной" с точки зрения большой мировой политики.
Самое грустное, что это, вероятно, правда. Европа Евросоюза стала жертвой своего блистательного и благотворного для всего человечества успеха. Ведь европейская интеграция изначально была нацелена на искоренение тоталитаризма и коммунизма, преодоление "самоедской" традиции бесконечных войн, унесших только в ХХ веке почти сто миллионов жизней. Мирная и стабильная Европа стала распространять мир и благополучие на соседей.
Но с победой пришли стагнация и правление усредненных бюрократов. Так что к радости за наших соседей по Старому Свету примешивается грусть. Но и добрая зависть. Нам бы такую стагнацию.
Хуже то, что приступ самокопания и поисков новой идентичности у ЕС совпадает со скрытым кризисом в отношениях Брюсселя с Россией. Политики и бюрократы тщательно его скрывают, но он от этого не исчезает. После провозглашения в 1999 году курса на интенсивное сближение стороны вели разговоры, в том числе на самом высоком уровне.
В разговорах ничего плохого не было. Правда, одна сторона - Россия - не знала, чего она хотела. Заявлялось, что мы не хотим стать членом ЕС. Это производило странное впечатление: чего мы хотим, кроме снятия визовых ограничений, оставалось неясным. Европейцы хотели, чтобы мы приняли их правила и законы, стали такими, как они, но в союз не приглашали. И сильно огорчились, поняв, что мы живем в другой исторической и геополитической реальности и не можем, а пока и не хотим становиться такими же. Это вызвало разочарование. Раздражение появилось и у нас, когда мы почувствовали бесплодность разговоров.
От той поры осталось неприятное ощущение мелочной торговли по условиям, на которых ЕС соглашался поддержать наше вступление в ВТО. И позорное соглашение по Калининграду, поскольку никакой свободы передвижения из одной части России в другую мы не получили. Российские граждане должны теперь ездить из Калининграда в Россию и обратно по загранпаспортам, и Литва будет иметь право не пропускать.
Когда ощущение тупика стало явным, стороны решили прикрыть его концепцией "четырех общих пространств" или "дорожных карт" - довольно обширным, но неконкретным набором добрых пожеланий.
Мы пытались играть через столицы и дружественных лидеров, которые, правда, часто не могли выполнять обещания из-за связанности общеевропейской политикой. Теперь же они слабеют на глазах.
После тупика нынешних выборов Германия при любом канцлере не сможет быть столь же сильным и надежным партнером. Посмотрим, удержится ли, пожалуй, единственное масштабное соглашение по балтийскому трубопроводу. КЕС, которую обошли, и часть новых членов ЕС - против.
КЕС пыталась в ультимативной форме отжать у нас уступки в области энергетики, сельского хозяйства, лишить компенсации за пролеты по транссибирскому маршруту. За последний год складывается впечатление, что КЕС переходит в отношении России к чему-то похожему на политику "мирного сосуществования" и жесткой конкуренции.
К счастью, сейчас в КЕС начали понимать, что уступок больше не будет. Хотя желание показать свою значимость путем мелкой "победы" над Россией остается.
Тем временем подходит 2007 год, когда истекает "доисторическое", 1994 года, Соглашение о партнерстве и сотрудничестве - единственной юридической основы отношений. Заметно желание бюрократий продлить его, несмотря на очевидную устарелость.
Между тем несильной России и слабеющей Европе, которые ищут новые пути развития, надо подумать о дальней перспективе отношений. Мы можем, оставаясь культурно с Европой, продолжить экономическую, а потом и стратегическую переориентацию на поднимающуюся Восточную и Южную Азию и на США. Это диктуется экономическим интересом, но может замедлить социально-политическую модернизацию. Прагматичные американцы, которым мы нужны как партнер по борьбе с терроризмом и распространением ядерного оружия, которые заинтересованы в том, чтобы мы не создали стратегический союз с Китаем, давить на нас в сторону социальной и политической модернизации особенно не будут. Азиатские партнеры - тем более. Близость с Европой нужна нам именно для такой модернизации.
Европа ЕС может и дальше идти по пути замыкания в себе, сжигая на внутренние процессы больше энергии, чем она выделяет вовне. Это путь комфортабельной стратегической маргинализации и отступления.
Но, может быть, все-таки есть возможность сложения усилий и интересов, сложения, которое должно стать умножением?
Этот вопрос не будет обсуждаться на грядущем саммите. Там уже существует повестка дня по визам, калининградскому транзиту, балтийским меньшинствам и наполнению заявленных, но так и не осуществленных образовательных проектов. Саммит будет, скорее всего, признан относительно успешным.
Но реально полезным он может стать, если обе стороны запустят проект поиска путей создания реального политического стратегического союза, крайне выгодного для обеих сторон, который мог бы сделать Россию и ЕС центром первого класса, остановить процесс их относительного, а то и абсолютного ослабления по сравнению с другими центрами. Вряд ли европейцы в их нынешнем состоянии способны выдвинуть такую идею. Пусть ее выдвинет наш президент. Она не будет принята сразу. Но она может проложить дорогу к созданию полезной для нас и всего мира модели реального сотрудничества. Мы должны стать союзниками, а не торговаться по мелочам и притворяться партнерами.