Поделиться
Досье "РГ"
10 октября 2000 года президенты пяти стран подписали соглашение о создании Евразийского экономического сообщества. В него входят Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Россия, Таджикистан, наблюдатели - Армения, Молдавия, Украина.
Российская газета| Отношение к созданию наднациональных органов в Украине известно - оно отрицательное. А есть ли разногласия на этот счет в рамках ЕврАзЭС?
Рапота| Радикальных разногласий нет. Все согласны с тем, что Таможенный союз невозможен, если в нем не будет наднационального регулятора. Но все понимают также, что это нельзя сделать быстро. Один из таких объективных факторов - присоединение к ВТО. Еще в 1998 году страны ЕврАзЭС договорились, что каждый идет в ВТО самостоятельно, но согласовывая позиции. То есть один процесс, создание Таможенного союза, попадает в зависимость от другого - присоединения к ВТО. Все это порождает нескончаемые дискуссии, что первично, а что вторично. Идеи отказаться от индивидуальной схемы присоединения к ВТО и идти туда всем Таможенным союзом звучат на каждой встрече и на уровне премьеров, и на уровне президентов. Однако всякий раз стороны решают, что лучше оставить все как есть.
Еще острее этот вопрос стоит в ЕЭП, тем не менее Россия, Казахстан и Белоруссия дали нам поручение подготовить к 1 марта будущего года пакет документов по формированию Таможенного союза. Как будет дальше, неясно: то ли сразу начнем старое ломать, новое строить, то ли возьмем переходный период. А поскольку эти три государства являются и членами ЕврАзЭС, надо адаптироваться к правилам игры ЕврАзЭС. Юридически формула отработана, и проблем с нашими коллегами из Таджикистана и Киргизии не будет. Что же до Украины, она обозначила свою позицию четко: присоединится к Таможенному союзу тогда, когда будет готова. Такая возможность закреплена в соглашении о формировании ЕЭП.
РГ| Можно ли считать новый орган ЕврАзЭС, Совет, состоящий из министров финансов и экономики, предтечей наднационального правительства?
Рапота| Опыт ЕС показывает, что такие Советы становятся ключевым элементом объединения. Наднациональный орган будет другим, но именно министры - члены Совета решат, какие именно функции национальных правительств делегировать наднациональному органу.
РГ| Придется ли Киргизии как единственной стране, уже вступившей в ВТО, пересматривать условия своего присоединения?
Рапота| Киргизия изначально взяла на себя обязательство пересмотреть условия своего членства через некоторое время.
РГ| Таких прецедентов в ВТО еще не было.
Рапота| Это проблема Женевы.
РГ| Станут ли условия присоединения России к ВТО стандартом, на которых в ВТО смогут легко войти и другие государства?
Рапота| Для ЕврАзЭС это именно так.
РГ| Почему банк для всех членов ЕврАзЭС создают только две страны - Россия и Казахстан?
Рапота| Российско-Казахстанский Банк - продукт двухлетних поисков. Поначалу была идея устроить инвестиционный банк стран ЕврАзЭС на базе Банка СНГ, но потом решили, что проще не адаптировать существующие институты, а создавать банк "в чистом поле". Его делают те страны, которые готовы его построить, а присоединятся те, кто заинтересован в использовании его ресурсов.
РГ| Сколько третья страна должна внести в уставной фонд Банка, чтобы получить доступ к его программам?
Рапота| Устав банка еще не принят. Будет ли там прямая увязка суммы взноса со степенью доступа к возможностям Банка (как в Азиатском банке развития), я пока не знаю. Но я думаю, что будет достаточно свободный режим доступа. Конечно, в первую очередь будут учитываться интересы инвесторов (России и Казахстана). В принципе участвовать в работе Банка хотят все. Но ждут регистрации.
РГ| Почему устав делается так долго, причем о его готовности объявляли уже не раз?
Рапота| У меня сложилось впечатление, что там чисто организационные неувязки.
РГ| Как появилась схема: директор НОМОС-Банка Игорь Финогенов назначается помощником министра финансов РФ и формирует банк ЕврАзЭС, после чего сам же его и возглавляет?
Рапота| Схема кажется мне логичной. Во-первых, в переговорный процесс с самого начала вовлекли человека, который почувствовал ответственность за конечный результат. Во-вторых, дали ему официальный статус помощника министра, чтобы он органично вписался в иерархию чиновников. Иначе он не смог бы представлять интересы федеральных органов власти и воспринимался бы чужаком. Поиск кандидатуры велся давно, по меньшей мере с полгода. Наконец остановились на опытном банкире, который возглавляет хороший банк.
РГ| НОМОС-Банк - один из немногих, кто сработался с Украиной. Значит ли это, что есть тайное желание завлечь третьим акционером именно Украину?
Рапота| Почему же тайное? Есть явная надежда на то, что все основные игроки на поле СНГ рано или поздно присоединятся к Банку. Мне почему-то кажется (хотя я не могу говорить за акционеров), что участие Украины только украсит этот банк. Если г-н Финогенов использует свой украинский опыт, это же будет замечательно. Но я не думаю, что это был ключевой аргумент в выборе кандидатуры. Назначение такой фигуры - вопрос большой политики, и президенты вместе с премьерами приняли во внимание множество факторов.
РГ| В свое время Виктор Христенко говорил, что Россия дорого заплатит за интеграцию, имея в виду проект ЕЭП. Дорого ли Россия платит за ЕврАзЭС?
Рапота| Я категорически против мнения, что Россия - добрый дядя, который занимается благотворительностью, ничего не имея взамен. Другое дело, что часто, платя деньги, получаешь чисто политический результат, но он стоит этих денег. Любое государство заинтересовано в том, чтобы на его границах не полыхали конфликты. Если для России это важно, она должна определить, сколько она готова за это платить. Пожалуйста, можно не платить, но тогда - наркотрафик, потоки мигрантов, рвущиеся через границу боевики и прочее. Г-н Христенко прав в том, что в финансовом разрезе платит именно Россия. Но это - не подаренные деньги.
Взять урегулирование долгов с Таджикистаном - взамен получили увеличение доли собственности России в Сангтудинской ГЭС. Это - чистый бизнес-проект, как и переговоры о строительстве Рогунской ГЭС, что тесно увязано с интересами "Русского алюминия" на Таджикском алюминиевом заводе. "Подарком" можно счесть разве что переход на взимание НДС по стране назначения, но к этому нас все равно подтолкнула бы ВТО.
РГ| Вы вовлекаете бизнес в страны ЕврАзЭС или бизнес сам подталкивает интеграцию?
Рапота| На первом этапе мы буквально "тащили" бизнес в азиатские страны Сообщества (это не касалось лишь Казахстана, который всегда был привлекателен для нашего бизнеса сам по себе). Когда мы собирали в декабре 2001 года группу бизнесменов для поездки в Таджикистан, никто не хотел ехать. Говорили - там же война (которая к тому времени на самом деле закончилась), и чего мы там не видели? А ведь по итогам той поездки было заключено несколько контрактов.
Лишь в самое последнее время мы стали ощущать встречное движение бизнеса, но пока это не стало устойчивой тенденцией. Интерес сильно подрывают всплески нестабильности, как, например, в Киргизии. Бизнес тут же занял выжидательную позицию, и его можно понять.
РГ| Когда Узбекистан вышел из ГУУАМ, а теперь, когда санкции ЕС просто толкают его в объятия России, есть ли планы включить его в состав ЕврАзЭС?
Рапота| Это - компетенция глав государств, но мне кажется, что важно даже не членство Узбекистана (хотя мы держим двери открытыми), а его участие в программах реального экономического сотрудничества. Потенциал такого взаимодействия с Узбекистаном очень велик, и мы делаем все, чтобы его реализовать.
РГ| Что мешает Армении, которая постоянно акцентирует свою оторванность от России, стать полноправным членом ЕврАзЭС?
Рапота| Именно оторванность: сложно участвовать в Таможенном союзе без общей границы. Пока Армения не увидит реальную пользу от вступления, она будет размышлять. К глубокому сожалению, ни одна организация, в том числе ЕврАзЭС, не может помочь ей переделать географию.
РГ| Вашей организации 5 лет. Что мы хотим получить в итоге? Что-то вроде ЕС?
Рапота| Что-то вроде.
РГ| Но там огромное количество проблем.
Рапота| Именно поэтому "что-то вроде". Любая интеграционная попытка учитывает опыт всех предыдущих. Мы изучали опыт даже Южноафриканской зоны свободной торговли, не говоря уж о том, что внимательно следим за всеми событиями в ЕС. Но в итоге мы не будем делать "так, как в ЕС" или где-то еще. Я не сторонник слепого следования готовым моделям. Политологи до сих пор гадают, где Россия, в Европе или в Азии. Она там, где она есть. Уникальная ситуация, проблемы тоже уникальные.
РГ| Коли ЕврАзЭС - чисто экономический блок, а не тайная надежда "возродить СССР", это значит, что в состав Сообщества может войти и страна не из числа постсоветских. Это так?
Рапота| Я не исключаю этого. Я не отношусь к числу людей, которые живут заклинаниями - "мы все обречены жить вместе" и т.д. И я не считаю, что границы бывшего СССР для нас - заколдованный периметр. К ЕврАзЭС уже проявляли (хотя и чисто познавательный) интерес Монголия, Иран, Пакистан.
РГ| Итак, возникает многополярный мир: ЕС, США, конгломерат евразийских государств и так далее?
Рапота| Получится ли ЕврАзЭС полюсом - еще вопрос. Пройдена только первая пятилетка, и работы впереди еще непочатый край. Но я все-таки надеюсь, что нам удастся сколотить крепкую экономическую структуру.