Поделиться
За плечами Дмитрия Бертмана более шестидесяти поставленных произведений (некоторые - по нескольку раз) и три режиссерских "Золотые маски" (не считая "Масок" - его театру, дирижеру и солистам). Зарубежные фестивали покупают его спектакли еще до того, как они увидят свет. С "Геликон-оперой" работают Мстислав Ростропович и Геннадий Рождественский, а на открытии новой сцены собирается дирижировать Риккардо Мути. Перечисляя все это, кажется, что встреча с Мариинским театром могла бы случиться гораздо раньше, но, как говорится, "лучше поздно, чем никогда". Еще недавно пребывавший в роли главного оперного безобразника, Бертман сегодня практически классик. Нет, не постарел и репетирует с тем же азартом и блеском в глазах. Говорит о своем нежелании осовременивать постановки, о возвращении к историческим образам, о том, что "хочется уйти в поэзию, в романтику, во что-то вечное". Но, конечно, лукавит, потому как об этом самом "вечном" всегда ставил, ставит и будет ставить, независимо от того, в костюмы какого века одеты солисты на сцене. Переварив постмодернизм, Бертман предпочитает сегодня импровизировать в историческом периоде оригинальных либретто, но не канонизирует их. Тем самым, не вызывая аллергии публики, доносит до нее все, о чем хочет сказать.
"Набукко" - первый громкий успех молодого Верди. В основу оперы положен библейский сюжет о борьбе иудеев с вавилонянами и легендарным царем Навуходоносором (Набукко), который, пройдя через безумие, ниспосланное небесами в наказание за чрезмерное самовосхваление, обретает "правильного" бога. Разбавляет эту "дорогу к храму" история двух дочерей Набукко, Абигайль и Фенены, влюбленных в иудея Измаила. Ради удовлетворения чувства мести отвергнутая Абигайль готова отказаться от отца, казнить пленных иудеев, возлюбленного и сестру, но вовремя просветленный Набукко не дает свершиться казни, и Абигайль кончает жизнь самоубийством.
Революционный настрой Италии времен написания оперы и история победы иудейских масс в борьбе с вавилонским игом выдвигали на первое место "Набукко" линию борьбы за независимость. Основную массу музыки в опере составляют героические хоры, и даже знаменитый хор плененных иудеев, приговоренных к смерти, пронизан торжественной уверенностью в грядущей победе. Образы Фенены и Измаила, видимо, не сильно интересовали Верди, отчего получились проходными. Есть слабое подобие развития образа Набукко с его обретением бога, но единственным по-настоящему живым человеком в опере кажется Абигайль - любящая и ненавидящая.
Дмитрий Бертман снижает значимость политической подоплеки происходящего, делая доминантой постановки неразделенную любовь. На сцене каменные жилища-пещеры с мотивами древних ассирийских барельефов (художник-постановщик Игорь Нежный). Когда действие переносится в Вавилон, на заднем плане появляются концлагерные сторожевые башни и нефтяная вышка. Возникает сегодняшний день Вавилонского царства, знакомого по телевизионным репортажам из Ирака, - "черное золото" не приносит им ни счастья, ни покоя. Бертман, как всегда, плетет кружево мизансцен. Вот с плеткой в руках появляется разгневанная Абигайль (Ирина Гордей), застающая вместе Фенену (Екатерина Семенчук) и Измаила (Август Амонов). Полная подозрений, она пытается разобраться, что происходит между сестрой и возлюбленным. Как только она убеждается в своих догадках, ее сразу оставляют силы. Вот появляется Набукко (Виктор Черноморцев) в костюме, цитирующем кладку ворот Иштар в Вавилоне (художник по костюмам - Татьяна Тулубьева). Но он не каменное изваяние, а живой человек, нежно обнимающий своих дочерей. Вот Фенену обращают в иудаизм, а вот Абигайль символично умывает руки после расправы с отцом. В финале покинутая всеми она останется одна и умрет не столько от яда, сколько от одиночества. Через весь спектакль проходят национальные иудейские символы: Стена плача, у которой молятся в первом действии, Звезда Давида, словно по волшебству возникающая во время исполнения хора пленных иудеев, семисвечник в финальном хоре.
Оркестр Валерия Гергиева и хор Мариинского театра с первых минут погружают слушателей в торжественность музыки Верди и с блеском отыгрывают весь спектакль. "Набукко" - как раз тот редкий случай, когда солисты хора на сцене должны смотреться не индивидуальностями, а единым организмом, единой силой, символом религиозной веры. Это чувствует режиссер, и хор в постановке движется, словно перетекая по декорациям. К сожалению, вокальное исполнение первого спектакля успешным никак не назовешь. Удачнее всего выступила Екатерина Семенчук, ее героине Верди отвел очень скромную роль, но режиссер постарался расширить присутствие персонажа на сцене. Заметные трудности были у Виктора Черноморцева и Сергея Алексашкина (Захария). Понадобилось время, чтобы прийти в равновесие голосу Августа Амонова. Обладательница мощного сопрано Ирина Гордей, превращенная в рыжеволосую красавицу с кудрями до пояса, показала далеко не все, на что способен ее голос.
Сегодня стало модным ставить спектакли про свои режиссерские комплексы и, чем их больше, тем моднее считается постановщик. Если зритель - менее болезненный, чем режиссер, то понять замысел ему дано лишь с точки зрения психоанализа. Бертман оперирует категориями, понятными всем. И это лишь на первый взгляд кажется проще. Не прячась за модерновые декорации и притянутую за уши концепцию, он взял не самую выгодную для сегодняшней постановки оперу и вдохнул в нее жизнь. Но если актеры перестанут жить его мизансценами и режиссерские ремарки со временем нивелируются, "Набукко" Мариинского театра превратится в скучную оперную вампуку без любви и ненависти.