12 февраля с.г. на рыбный аукцион Северного бассейна были выставлены лоты на добычу в водах Баренцева моря камчатского краба, не проданные в прошлом году. Лот, который продавала Ненецкая автономная область со стартовой ценой 1 миллион 200 тысяч рублей, ушел с молотка за 69 миллионов. С ума сойти! Мурманская область выиграла и того больше - 100 миллионов рублей. Архангельцы выжали из своего миллионнорублевого лота - 39 миллиончиков!
Аукцион бурлил страстями, в которых рождались будущие барыши и таяли надежды: проигравший терял перспективы на целых пять лет. Именно на такой законный срок получал выигравший право ловить камчатского краба, тем самым закладывал себе благополучие на завтрашний день. Поэтому имущие денег не жалели - стартовые цены перекрывались в 40 - 70 раз! Наконец-то и нам можно! Самого дорогого и лакомого в мире камчатского краба! Выловить и продать. Норвежцам, американцам, шведам, а, может, корейцам, японцам, китайцам. А что останется - своим. Если останется. Как правило последнего времени, на отечественный рынок идет в основном браконьерский краб. Как и икра.
Почему корейцам, американцам, японцам, китайцам?
Потому.
Потому что вылов камчатского краба в Камчатском морском регионе фактически запрещен. С 2005 года. Вычерпали.
Эксперимент глобального масштаба
Мы далеко не всегда бываем умнее предшественников, наших предков. За что расплачиваемся не только революциями и контрреволюциями, гражданскими войнами и мятежами, ваучеризациями и монетизациями, но и рукотворными катаклизмами в природе.
Российские гидробиологи-экспериментаторы, изучавшие ресурсы моря в начале прошлого века, дальновидно просчитали: камчатский краб, которого в российских морских водах вокруг Камчатки видимо-невидимо, обречен. За обладание им идет жесточайшая борьба. Он нужен всем, он - путь к богатству. Мясо камчатского краба продлевает человеку жизнь, особенно творчески активный ее период, в том числе и сексуальный. Мужчинам и женщинам.
Считается, что камчатский краб наряду с лососевыми - главное богатство Камчатки, Сахалина, Приморья, Курильских островов. И обогатить сможет любую страну - одно владение им делает тебя богатым. Как золото Калымы и алмазы Якутии. Не даром же государство за разрешение ловить камчатского краба дерет три шкуры с краболовов. Они поеживаются, но платят. Значит, стоит того. Знают, что завтра придется платить дороже.
Чтобы не быть голословным, привожу для сравнения данные, взятые из официальной "Справки о платности за водные биологические ресурсы (ВБР)", введенные с 1 января 2004 года согласно принятому законодательству.
ПО ДАЛЬНЕВОСТОЧНОМУ БАССЕЙНУ (в тыс. руб. за тонну)
1. Минтай Охотского моря, палтус, креветка углохвостая, горбуша - 3,5
2. Треска - 3,0
3. Краб камчатский - 100 тысяч рублей за тонну.
4. Нерка - 20,0
5. Кета, кежуч, чавыча - 4,0
ПО СЕВЕРНОМУ БАССЕЙНУ,
1. Треска - 5,0
2. Пикша - 3,5
Норвежским краболовам, между прочим, установлена продажная цена на 2005-й год - 60 - 70 крон за килограмм камчатского краба. В 2000-м году они продавали его по 109 крон за килограмм. У них свои игры.
Нетрудно заметить, что для нашего рыбака сумма за разрешение поймать тонну краба в пять раз больше платы за тонну нерки, самой деликатесной рыбы из лососевых, очень похожей по качеству на форель и семгу. И это соотношение с каждым годом не уменьшается, а заметно растет. Как увеличивается в общем объеме выловленного краба, доля живого, доставляемого в порты Кореи и Японии российскими рыбаками. Живой камчатский краб - вне конкуренции на мировом рынке продуктов моря.
Наших предшественников особенно настораживала разухабистая, доходящая до разбойной, вольница американских и японских промысловиков, бороздящих на своих сейнерах и траулерах просторы Охотского моря. Крабовая путина вокруг Камчатки обогащала кого угодно, но не российских рыбаков. Камчатский краб хоть и водится у берегов Аляски, особенно - в Бристольском заливе, но он в прямом смысле не дорос до нашего. Если породистый половозрелый самец из Охотского моря весит 4 - 4,5 килограмма, то американский больше 3-х кг попадается редко. Да и популяция его поменьше будет.
Принимая решение о переселении камчатского краба в воды Баренцева и Белого морей, наши гидробиологи не предполагали, что так скоро сбудутся их опасения. И совсем не рассчитывали, что станут первыми (или одними из первых), кто сделает пионерный шаг в процесс глобализации. Да тогда, в тридцатых годах прошлого века, даже в языке экономистов такого термина не было. И на эксперимент они пошли, чтобы создать "резервный" источник крабового мяса для своего народа. У голодной страны не больно широкие возможности в выборе приоритетов.
Сразу после Второй мировой войны нам было не до продолжения экспериментов с камчатским крабом: не до жиру, как говорится… Но в 60-х годах, еще при Никите Хрущеве, эксперимент планетарного масштаба продолжился - шло интенсивное его переселение в воды Баренцева моря вокруг полуострова Рыбачий и восточнее, на другой край земли, из Тихого океана - в океан Атлантический. Интенсивность работ подстегивал неоспоримый факт - в рыболовные сети редко-редко, но стал попадаться незнакомый пришелец. Ученые примчались посмотреть - господи, да это же наш переселенец!
Нынче глобализация легализовалась во всех своих проявлениях: Норвегия получила причитающуюся долю на вылов дорогостоящего деликатесного продукта. Можно сказать, получила за так, за добрососедство. И бог послал: краб стал было мигрировать в ту сторону.
Считается, что в науке не бывает случайных совпадений. Как и в природе. Оторопь берет, когда подумаешь, до какой же степени точности угадали наши ученые-гидробиологи с переселением камчатского краба. В год, когда иссякли его запасы у берегов Камчатки и на "объект промысла" был фактически наложен запрет - именно в тот год созрел баренцевоморский урожай. До промышленных масштабов. Совместная российско-норвежская комиссия (СНРК) в 2003 году определила общие допустимые уловы (ОДУ) камчатского краба для российских рыбаков в 600 тысяч экземпляров. Это примерно 1,5-2 тыс. тонн. А годом позже ВНИРО, головное научно-исследовательское предприятие по проблеме, обнародовало результат своих исследований: численность промыслового стада камчатского краба-переселенца выросла до 13 с лишним миллионов штук. И сохраняет динамику к росту. В какой-то период, а он теперь точно просчитывается статистически, открывается возможность вылавливать в северных водах промысловых самцов 6 - 8,5 тысяч тн., а в дальнейшем свыше 10 тысяч тонн.
В дальневосточном промысловом бассейне в это время общая квота на вылов камчатского краба сократилась с 30 - 50 тысяч тонн до 1.084 (одна тысяча восемьдесят четыре) тонны. Да и та осталась не выбранной. В официальных отчетах называлась величина улова: 37 процентов квоты.
Краб на карантине
Тревожные нотки в докладах ученых и специалистов-гидробиологов стали звучать еще 50 - 40 лет назад: слишком интенсивно вылавливаем камчатского краба - как бы чего не вышло. На ученых зашикали. Некоторых пригласили на беседу к прокурору: не сейте в народе панику. Западнокамчатская популяция камчатского краба не имеет себе равных в мире. Краб приобрел устойчивый спрос на мировом рынке - надо использовать момент, чтобы добывать стране больше валюты. И черпали, черпали. По 58 - 60 тысяч тонн вылавливали на шельфе западной Камчатки.
Но все же поумерили пыл. Государственная квота на добычу камчатского краба оставалась стабильной до последнего времени: 30-33-35 тысяч тонн. В 1973 году краболовы стали переходить с сетевого на ловушечный метод добычи: ловушки позволяют добывать живых особей и "совершенно не травмированных", что повышает их цену на зарубежных рынках. И при этом позволяет возвращать в море молодь и самок. В целости и сохранности. Замеры и контрольные отловы убеждали: краб множится и растет, нет надобности сокращать крупномасштабный промысел.
И вдруг гром грянул - в феврале 1996 года Госкомрыболовство РФ предупредило дальневосточников: популяция камчатского краба резко пошла на убыль, надо принимать радикальные меры. А что же есть радикальнее запретов?! Запретили промысел краба в самый чувствительный для его жизни период - время максимальной "брачной" активности и линьки: четырехмесячный карантин с 1 мая по 31 августа. У всего побережья Камчатки.
Не помогло. Подорваны основы популяции. Но - сюрприз: в первой половине 90-х годов, в период начавшихся запретительных мер, в двух наиболее продуктивных районах Камчатки - как взрыв - кратный подскок численности краба: самцов в 400 раз по сравнению с продуктивным 1983-м годом, самок - примерно в 20 раз.
Ну, возрадовались сторонники политики "лови больше, вези дальше", чего паниковать? Обычная демографическая "качель". У крабов такое случается: сегодня убыль, завтра хоть лопатой греби. Строгости поутихли. Да и не до крабов в то время было.
Кое-что из родословной
Что же это за возмутитель спокойствия, ставший сегодня предметом дискуссий ученых и бизнесменов, дипломатов и генералов, государственных деятелей и ресторанных гастрономов? О нем говорят на великосветских раутах и бандитских разборках, заседаниях правительств и на консилиумах врачей. За ним пускаются в погоню пограничники и лезут в пучину морскую водолазы... А в самом деле, что представляет собой ставший вдруг сенсацией номер один, наш камчатский краб?
Повторюсь: охотоморская популяция камчатского краба - самая крупная в мире. Стало быть, самая лакомая, по крайней мере, была до наших дней. В дальневосточном бассейне среди своих сородичей (краба синего, краба волосатого, стригуна красного, краба стригуна брэди и еще пяти видов) камчатский краб первенствует по всем показателям - величине и весу, вкусовым качествам, популярности и цене. И по незаконному (браконьерскому) лову. Но об этом чуть позже.
Если относиться к нему по-человечески, то надо сказать, что у крабов в основном все как у людей. Но и кое-что наоборот: скелет у них снаружи, в качестве панциря и каркаса одновременно, а тело внутри скелета. У человека, как известно, не так. Совсем не так. И взаимоотношение полов, если с человеческого взгляда, чрезмерно усложнено. Судите сами: по-людски крабы спариваются, но как! Вот ученая опись этого процесса. "Длительность репродуктивного цикла самцов составляет около года, самок - 2-3 года. Оплодотворение внутреннее: самец передает самке сперму в виде сперматофоров, которые он вставляет в половые отверстия и закупоривает снаружи органическим цементом (спермафорными пробками). После выпуска оплодотворенной икры (нереста) самки в течение нескольких месяцев (около года) вынашивают ее на плавательных ножках абдомена (панциря). Личинное развитие включает 5 стадий: время 1-й и 5-й стадий - 20 дней, остальных - по 10. Личинки в планктоне обнаруживаются с середины марта до середины июня. Молодь селится на глубинах 10-80 метров…
У камчатского краба мальки, обитающие в заливе Шелехова, Охотского моря, нагуливают мускулы до 8 лет, одновременно перемещаясь к югу вдоль берега, в глубину и обратно тремя своеобразными спиральными петлями. Если в первый год малек бурно растет, меняя панцирь 11-13 раз и вырастая до 7-11 мм, то достигнув четырехлетнего возраста, переходят на разовую, ежегодную линьку. Начиная с 11 лет панцирь меняет 1 раз в 2-3 года. С 10-го года жизни самки, а с 12-го - самцы становятся половозрелыми. А 19-20 лет считается предельным возрастом камчатского краба, хотя в жизни он может быть и дольше. К этому времени краб вырастает до размеров 220-230 мм и весит соответственно.
Другое дело - самки. После тринадцатого года их рост прекращается. О дальнейшей судьбе прекрасного пола точно никто не знает: либо они линяют без увеличения размеров, либо погибают.
Казалось бы, камчатский краб, достояние и богатство дальневосточных рыбаков, изучен вдоль и поперек. На самом деле не так. Изучены пути его миграции - сезонных, годовых, цикличных. Его предпочтения и образ жизни. Но вот причина того демографического взрыва в разгар очевидного кризиса популяции, когда вдруг резко подскочила численность самцов (в 400 раз) и самок (в 20 с лишним раз) в Кихчикском и Озерновском районах Камчатки, неоднозначно трактуется до сих пор.
Крабы зимуют на глубине 100-250 метров, места их зимовок и поведение в это время напоминают осетров в их зимовальных ямах. С наступлением весны они направляются на мелководье, на 5-15-метровые глубины, где и проводят самый активный период жизни, включая размножение.
А дальше - опять как у людей: сильные диктуют поведение слабым, сколачивают бригады братков, попадется под клешню любознательный, потерявший осторожность малек, могут им и закусить, молодняк жмется под крыло матерей, и т.д. Словом, принцип: живи сам и не мешай жить другим, он и на дне морском универсален.
Охота не по правилам
О причинах резкой потери крабовых стад у берегов Камчатки дискутируют много, пишут тоже не мало. И в дискуссиях и в отчетах единодушно констатируют непреложный факт: переловы. На мой взгляд, переловы - не причина, а следствие. От переловов у нас есть нерушимое табу - норма общих допустимых уловов (ОДУ). Ее никто не может не то что отменить - но и изменить, без убедительных обоснований науки. А она, наука, - без длительных масштабных исследовании и острых дискуссии. Даже когда страна голодала, никто не мог произвольно изменить ОДУ на вылов (перелов) той или иной рыбы. Это как ПДК - предельно допустимые концентрации вредных примесей в воде, превышение которых грозит неприятными последствиями всему живому в ней. Или смертью.
Доктор биологических наук В.С. Левин из КамчатНИРО называет целый комплекс нарушений, которые ведут к перелову, не оставляя без внимания людскую корысть и жадность. Это и переход крабодобывающего флота от выпуска крабовых консервов в баночках ("Чатка") на производство варено-мороженых конечностей и живого краба. "Эта, казалось бы, чисто технологическая мера очень сильно ударила по крабу - стала отбраковывать несравненно больше краба; чуть помят панцирь, "сломана" нога или оброс усоногими рачками..."Неучтенная продукция "для себя"; организованная "неучтенка" - в этом случае к ее изготовлению причастен весь или почти весь экипаж.
Браконьерство, мощным стимулом к которому явились новейшие изменения таможенных правил: чтобы не платить пошлину, все суда стали ловить за пределами 12-мильной зоны. А на выход за границу зоны выдают паспорт с выездной визой. Ловят, конечно, где бог пошлет, но улов выгружают за пределами своих вод, вне зоны контроля...
Но самое губительное для краба - государственное браконьерство. Это когда у краболовов есть все законные разрешения (квоты), но выданные сверх ОДУ. В таком "промысле" участвует сколь угодно много организаций, по самым разным программам - и все имеют специальные разрешения. А на выдачу таких разрешений есть право только у начальников федерального уровня.
Один из самых эффективных способов браконьерства - это сдача улова в море. "Дикий рынок" легализовал на промысле этаких летучих голландцев - суда, которые с удовольствием принимают на свой борт твою незаконно выловленную продукцию. Ты можешь, если изловчишься, хоть сто раз выбирать свою квоту на 100 тонн и перегружать в трюмы "летучего голландца" - оба в внакладе не останетесь.
Все это, вместе с существующей несовершенной системой учета, являет собой множество способов выловить "не то, не там, не тогда и не столько, сколько разрешено". Нет, утверждают другие специалисты, система совершенна. Но она рассчитана на законопослушных граждан, вся же проблема в неучтенном вылове, в браконьерстве, в либеральных правилах рыболовства. (Это показал, кстати, недавний конфликт капитанов наших рыболовных судов с норвежцами). Чего стоит только прилов краба при ловле тралом трески, пикши... Трал буквально утюжит крабовые поля, делая из них окрошку. Но правилами так разрешено.
Примечательный факт: о переловах заговорили не тогда, когда вылавливали по 50 - 40 тысяч тонн, а совсем недавно, когда уловы стали "приобретать тенденцию к снижению": 25-20-15-10 тысяч тонн. Объяснение этому простое: "убывающая" статистика характеризует адекватно возрастающую браконьерскую долю. Пиратский (браконьерский) промысел родился во время "колебаний" количественных показателей, встал на ноги, а потом и на дыбы, настырно вытесняя легальный промысел и занимая его место. Государство этот процесс "не заметило", по крайней мере, он стал развиваться по своим понятиям, диктуя свои условия сосуществования. В таком положении оказалась почти вся экономика России. Думаю, правомерно провести аналогию с ЮКОСом, этим государством в государстве, разжиревшим на эксплуатации государственных природных ресурсов, создавшим свои "законы" бизнеса, свои ОДУ и ПДК на все случаи жизни. И никто хозяевам ЮКОСа не мешал, пока они не покусились на реальную политическую власть в государстве. Разница несущественная: в ЮКОСе была постоянная группа хозяев, в рыболовстве адмиралы менялись. Может, потому и менялись, чтобы не копилась сумма претензий, не перерастала критическую массу. Чтобы ситуация не вспучилась и не вызвала бунт моря. Одним словом, все списали на перелов.
У Кольского причала все сначала
В документах по проблеме рыболовства часто встречаю такие формулировки: "по неофициальным данным", "принято считать", "существует две статистики", "если верить опубликованному" и т.д. Спрашиваю у Владимира Федоровича Корельского, первого вице-губернатора Камчатки, знающего рыбное дело на всех уровнях управления, что за странная статистика.
- Ну, это как раз просто разъясняется: точных данных ни у кого нет.
- Выходит, мы оперируем приблизительными?
- Очень часто.
- Разучились считать? Или счетной оргтехники нет?
- Ни то, ни другое. Есть даже такой инструмент, как спутниковый мониторинг промысла. Просто не знаем истинного положения дел.
- Как, например, с браконьерами?
- И с ними. И с крабами. И с осетровыми и лососем. По официальной версии мы наложили запрет на вылов краба в Приморье уже 4 года назад. Промысел закрыт на всех Курильских островах, введены запретные зоны у Западной Камчатки. Суммарный оцененный промысловый запас камчатского краба по Камчатско-Курильской подзоне и Японскому морю составил 19 тысяч тонн. В тот же сезон наши краболовы провели через таможню японских рыбных портов и сдали живого камчатского краба 20 тысяч 944 тонны.
- Это официально?
- Да как сказать... Эту цифру выставило на своем сайте в Интернете Национальное морское рыболовство США как официальную статистику. - Подумав, В. Корельский добавляет: - хотя эту цифру можно оспаривать.
- Хорошо, но ведь в 2004 году все квоты Дальневосточного морского бассейна не превышали 6.310 тонн. Если и преувеличили американцы, то не в разы же.
- Не в разы. По той американской статистике выходит, что кто-то из наших умельцев умудрился продать в сумме три дальневосточных квоты. Да к тому же - живого, дорогущего; перевезти на судах, специально оборудованных бассейнами с морской проточной водой. Перевезти без особых помех. И продать.
- В принципе возможно такое?
- Да, конечно, возможно.
В этой связи издевкой выглядит абзац из официального рыбного отчета дальневосточников за 2004 год: "В связи с выделением квот на добычу краба камчатского в малых объемах, недостаточных для осуществления промышленного рыболовства и делающим данный промысел экономически нецелесообразным, освоение этого объекта составило 37%". То есть меньше 3 тыс. тонн. Значит, браконьеры, продавшие живых крабов японцам, перекрыли наш государственный план на Дальнем востоке без малого на 700 процентов! Ну, пусть на 500. К званию героев пора представлять. За рекордные успехи на ниве глобализации.
Впрочем, иначе и быть не могло. Последнее десятилетие наши рыбные начальники и высокопоставленные охранники водных биологических ресурсов только и говорят о своих героических усилиях на этой ниве. И правда: перехвачена партия икры - красной… черной… Икра, икра, икра... Красиво смотрится на экране телевизоров. До настоящих артиллерийских баталий с привлечением авиации дело доходит. В международные конфликты ввязываемся. Скоро, похоже, будем баллистические ракеты из Плесецка запускать, чтобы отсечь очередной браконьерский корабль, несущийся к чужим берегам с нашими морскими деликатесами в трюмах. Правда, потом окажется, что выручку с этого прорывного рейда делят в губернаторских или министерских кабинетах. А то и между служилыми людьми в золотопогонных мундирах. Но статистика таких, можно сказать, не числит.
...И семеро с ложкой
Ученые и специалисты рыбного дела говорят о глобальных тенденциях такого рода браконьерства, которые соседствуют с научными экспериментами высшего порядка. Такими, как переселение камчатского краба. Научные сотрудники Всероссийского института рыбного хозяйства и океанографии (ВНИРО) наблюдали в июне, как с одного из причалов Западного Мурмана браконьеры вылавливали в сутки по 110 - 120 крабов. Пока для рыбинспекторов непреодолимая проблема - допуск к причалам, где базируются военные корабли. Из-за длительных стоянок у причалов многие суда ВМФ напоминают краболовные. Этот вылов на практике трудно учесть и почти невозможно контролировать. За тот период - с мая по июль - пока крабы кучкуются возле берега, самодельной ловушкой или ставной сетью с такого причала вполне можно добыть 8 - 10 тысяч штук. И - что за счет, была бы лишь охота... По самым скромным подсчетам специалистов института, "браконьерство в таком режиме" в 2003 - 2004 годах позволяло добывать по 300 - 400 тысяч экземпляров камчатского краба ежегодно. Даже если принять средний вес экземпляра по 3 кг (при максимальном индивидуальном весе 5 кг), то этот улов даст выручку в 10 с половиной миллиона норвежских крон. Это браконьеру, не перекупщику.
И уже в официальных документах совершенно свободно, как Ванька Жуков в письме "на деревню дедушке", пишут: уловы камчатского краба в Баренцевом море идут на зарубежные рынки; на внутренний, отечественный рынок поступает только неучтенная продукция. Такой псевдоним браконьерскому, воровскому добру присвоили наши чиновники. Видимо, заботясь о нас: чтобы не давились мы воровским куском, купленным в супермаркете для праздничного стола по цене, равной нашей Туда и краб с клешней
Туда и краб с клешней
Есть в истории периодических истреблений и глобального переселения камчатского краба один факт - но какой! - перед которым надо бы постоять и подумать. Факт такой: камчатскому крабу-переселенцу западнее Норвежского мыса Нордкап лучше не соваться. Рыбакам, ведущим промысел рыбы в этом районе, приказано его уничтожать, если краб хоть клешней пересчет невидимую черту географической долготы 26-го меридиана. Уничтожать и плодовитую самку в расцвете сил и трех-пяти-восьмилетних малышей. Не как принято во всем мире у рыбаков: самок и детенышей выпускать обратно в море - пусть подрастают, пока мы, люди, тут бесимся, переустраивая свою жизнь. Отдых-то, в конце-концов, наступит, вот тогда уж поедим...
В этой своей крутой мере норвежцы ссылаются на одну из конвенций ООН, она разрешает сдерживать размножение и распространение любых переселенцев, дабы, значит, не провоцировать в природе борьбу видов с непредсказуемым исходом. Редко кто и где пускает ее в ход. Норвежцы задействовали. Надо полагать, не без серьезной на то причины.
Похоже, норвежские власти и рыбаки защищают при этом не кормовые ресурсы промысловых рыб в прибрежных водах от прожорливых пришельцев. Камчатский краб и особенно его подрастающее поколение питается преимущественно зоопланктоном. Нет, краб не прочь полакомиться треской, пикшей, навагой - но только, скажем так, неживой. Он не подрывает нагульные нивы ни в Охотском море вокруг российской Камчатки, ни в Бристольском заливе у американской Аляски. Даже в пиковые годы урожайности камчатского краба нигде не отмечено, чтобы это отрицательно сказалось на кормовой базе промысловых рыб, пасущихся в том же районе моря. Проблема глубже и серьезнее.
В Норвегии береговая линия фиордов тянется на 21 тысячу километров. Это два расстояния от Москвы до Чукотки. С некоторых пор в самых подходящих по простору и воде фиордах норвежцы построили крупные товарные фермы по производству морской форели и семги. Они говорят, что у них 800 с лишним таких ферм. Развивается эта отрасль рыбного хозяйства мало сказать хорошо - стремительно. В 1971 году норвежские фермы дали 100 тонн семги и 500 тонн форели. Через десять лет - 8 тысяч тонн, то есть валовый продукт увеличили в 13 с лишним раз! В прошлом 2004-м году, по норвежским источникам, она только на экспорт поставила 470 тысяч тонн мяса искусственно выращенной семги и форели. (По другим источникам - более миллиона тонн.) Такой эффект дает технология, позволяющая фермерам-рыбоводам за 18 месяцев из малька весом 80-85 граммов выкармливать 5-килограммовую рыбину. 2 миллиарда долларов прибыли в год дает этот, можно сказать, береговой рыбный промысел. В 150 стран мира, в том числе и в Россию, поставляют 500 фирм-экспортеров дары моря. Налаженное производство. Налаженный и растущий сбыт. Стабильный доход.
А тут русский краб, по которому с ума сходит вся мировая элита. Вкусно, полезно, опять же, сексуальную силу дает... На приемах теперь VIP-персоны в первую очередь подсаживаются к столам, на которых русская черная икра и камчатский краб. Но с черной икрой этих русских все-таки уели - каспийская и азовская белуга под угрозой полного уничтожения. Сам Конгресс США постановил: икру у русских не покупать. Они ее теперь никуда не поставят и никому легально не продадут, разве что внутри своей страны, да и то из-под полы, если соблюдать запреты.
Так они взамен вот что с крабом придумали.
Нет, норвежцы и тут своего не упустят. Круглым дураком надо быть, чтобы отказываться от барышей, которые сами в руки идут. Русские ныне - это не советские. Можно с ними и договариваться, и не очень-то церемониться.
Норвежцы официально открыли крабовый сезон на два года раньше, чем мы. В осенние месяцы прошлого года, перед отходом краба на глубину, в баренцевоморских незамерзающих водах можно добыть самых крупных самцов. Тех, вес которых зашкаливает за 5 килограммов - невиданный размер для аляскинской популяции. По два улова в день брали рыбаки. Особенно хорошо ловилось на шельфе у Варангер-фиорда. 25 тысяч штук камчатских крабов общим весом 102 тонны на сумму 7 миллионов 100 тысяч крон только за одну неделю выловили и сдали на реализацию норвежские краболовы. (Это около 30 миллионов рублей, если переводить на нашу валюту. Нетрудно подсчитать, что каждый выловленный краб весил в среднем более 4 килограммов.)
В той рыбалке участвовало 300 мелких судов, пригодных в основном для прибрежного лова (от 6 до 21 метра длиной). Валовый доход на один такой бот составил 310 тысяч крон (примерно 1 миллион 200 тысяч рублей). А вообще, если повезет с погодой, 3 - 4 недели длится здесь промысел камчатского краба. Для многих он оканчивается очень хорошо - по 350 - 400 тысяч крон на рыбака. Такую сумму они могут заработать и на треске. Но - за год.
На грани фантастики
Не знаю почему (впрочем, этого не знают пока и ученые-гидробиологи), но камчатский краб не пустился во все тяжкие на Запад, навстречу объятиям Гольфстрима, богатого теплыми водами и кормами. Основная масса переселенцев смещается на восток, вдоль Кольского побережья к Белому морю. Неужели держат курс на прародину - Охотское море и Камчатку? Впрочем, это было бы фантастично, но хоть как-то объяснимо. Во время своей жизни у Камчатки крабы причудливо мигрируют, презирая нормы поведения, выведенные для них учеными в процессе многолетних наблюдений. Что ждет народившуюся популяцию камчатского краба в привередливых водах северных морей - кто знает? Достоверного ответа пока нет, как нет статистики наблюдений, на которой можно было бы строить реалистический прогноз.
Как бы там ни было, но факт: у норвежцев и без камчатского краба много проблем. С атлантическим лососем, который стал для них чем-то вроде домашней птицы - кур или индюшек. Чтобы получить привес в 1 кг, лосось должен съесть 4 кг рыбы. Нехитрый подсчет показал: семгу выращивать на ферме выгоднее, чем курятину или свинину. И породил головную боль, которой еще двадцать с лишним лет назад не было. Именно тогда страны атлантического побережья забили тревогу: поголовье красной рыбы стремительно сокращается. Причина та же - переловы и последствия промышленной революции.
Почти на всем Западе лов "природного" лосося запрещен. Правительственные и частные фонды "выменивают" у рыбаков право ловить лосося: платят им многомиллионные суммы, лишь бы те не выходили на лов рыбы. Восстановление поголовья атлантического лосося, считают они, того стоит.
А он не восстанавливается. Специалисты в свое время считали, что перейдя на искусственное выращивание лосося на фермах, рыбаки тем самым дадут передышку лососю дикому и увеличат его поголовье. Однако содержание на откорме по 500 - 800 тысяч голов на одной ферме одновременно привело к заражению воды и самой рыбы. Лососю на фермах дают изобильный корм, витамины, ускоряющие рост, ферменты, от которых мясо розовеет, цвет ее приобретает естественный оттенок. И в изобилии - пестициды и антибиотики, чтобы уничтожить паразитов, разносящих болезни. Прежде всего морских вшей. Под рыбными загонами, сплетенными в виде сетей, выпадает на дно рыбий помет, остатки пищи, мертвые вши. В загонах тесно, рыбины находятся в постоянном движении, трутся боками друг о друга. Вырываются из прохудившихся загонов не десятками - сотнями. Находят вольных собратьев, вступают с ними в контакт, "дарят" вшей и болезни... Иногда нерестятся вместе. Какому потомству дают жизнь -жизнеспособному или - в энном поколении - мутантам?.. Ни у кого нет ответа. Как и на вопрос: почему же, в самом деле, не растет поголовье дикого лосося?
Перед выбором
Во всем мире есть рыборазводные заводы, на которых из икры выращивают мальков, подкармливают их до устойчивого состояния и... продают владельцам товарных ферм. А уж там - семга ли, форель, осетры или лососи - кормят как на убой, так образно и точно передает смысл подобных процессов русский язык. Потому что цель любого бизнеса, участвующего в рыночных отношениях, - получение прибыли. В данном случае она присутствует в качестве руководящей силы: поймал рыбу, получил от нее икру, вывел мальков - продал, получил прибыль; купил мальков вырастил их до оптимального веса - и на убой, продал, получил прибыль. Все стабильно в бизнесе. Стабильно в природе, пока не пошли круги по воде от грубо нарушенного биологического природного процесса. Классический пример дает судьба камчатского краба в Бристольском заливе на Аляске. Американцы не тратились на базу данных популяции и разработку на ее основе мер регулирования, какие действовали на Камчатке. Бристольская популяция была практически уничтожена за 5 лет на рубеже 1970 - 1980 гг. До сих пор не восстановлена. Подобная трагедия поджидает каждого, для кого выше интересов бизнеса законов нет.
Мы осознали это и, пожалуй, больше всех в мире озаботились. Что бы там ни говорили зеленые, оранжевые и сер-бур-малиновые. Озаботились своевременным пополнением потомства особо ценных видов рыб. Кета, семга, форель, все виды осетровых, включая эксклюзивную калугу, живущую только в Амуре и некоторых его притоках, - их миллионными стадами выпускают с рыборазводных заводов, которые строили даже тогда, когда в России не строили ничего - в период тотальной "либерализации" экономики. Между прочим, ярым сторонником этого строительства был и мой собеседник В. Корельский, возглавляющий в те годы Росрыбхоз. Денег не было ни на что. Кроме выборов. Он находил средства на рыборазводные заводы. И сейчас у нас сеть таких государственных предприятий, расположенных вблизи морского побережья и на островах Дальнего Востока, Каспия, Белого и Балтийского морей, на малых и больших реках. И даже в подмосковном Можайске на берегу одноименного рукотворного "моря" построен уникальный экспериментальный завод, который с 2000 года "зарыбляет" царской рыбой стерлядью Москву-реку и другие водоемы вокруг мегаполиса. У этого завода стратегическая задача: сохранить, спасти генофонд особо ценных видов рыб, которым грозит исчезновение. Даже "воскресить" атлантического осетра, который считается безнадежно утерянным для Европы. Государство - не бизнес - содержит и этот завод. Больше, чем Россия, никто не помогает морю оставаться богатым.
Но камчатский краб в неволе не живет и не размножается. И наука с этим пока ничего поделать не может.
Мы сейчас находимся на таком уровне взаимодействия с природой, в частности, с океаном, когда принцип "бери сколько проглотишь" может встать комом поперек горла. Чтобы в корне поправить дела, требуются иные принципы. И тут первое слово за наукой, на которой нельзя экономить - останемся как американцы в Бристольском заливе. Место науки не заменят ни административные указы, ни миллионы и миллиарды бизнес-сообщества. Хотя помочь можно.
А, может, российская наука, успешно завершившая такой уникальный эксперимент с камчатским крабом, созрела, чтобы предложить миру иной, разработанный у нас, путь сосуществования моря и человека? Ведь Запад, по признанию своих же стражей природы, обнаружил свою полную несостоятельность, приведя к тупиковому финалу атлантического лосося. А наш, тихоокеанский, остается стабильно продуктивным до сих пор: более 11 миллионов голов половозрелой промысловой рыбы, по западным источникам, насчитывают его стада. И не без того, что мы ежегодно поддерживаем эту стабильную продуктивность, выпуская с рыборазводных заводов в моря - океаны миллионноголовые косяки молоди. Пусть будут две перспективные линии в этом деле - норвежская, со своими высокодоходными фермами, и российская, ориентирующаяся на науку и сохранение промысловой стабильности моря. И помогающая практически поддерживать эту стабильность.
Какая покажет себя наиболее перспективной? Или обе так и пойдут параллельным курсом?
Но вопрос - вопросов: браконьерский топор под компасом собьет с пути истинного любой корабль. Как с ними-то быть?
P.S.
Да, глобализация - процесс всеобщий, глобальный. Но доминирующими интересами и при ней остаются интересы частные, национальные. И таковыми останутся. По крайней мере на обозримое будущее.
Бунт моря уже начался, спровоцированный чрезмерным увлечением этими интересами. Станем благодарить бога, что не у нас, а у норвежцев. Хотя, будем честными, и у нас тоже. Так что, сделаем выводы для себя. Повторять ошибки соседей? От своих тошно. Пока же идем навстречу неизбежному благу глобализации, отвергая сомнения. Не слишком ли мы самонадеянны?