Поделиться
Почти пятнадцатилетняя история судебных тяжб и криминальных наездов, интриг и манифестаций, попыток спасения и предательств завершена. Церемония прощания с "намоленными" залами была умеренно оптимистической. Фонды Музея найдут пристанище на "Мосфильме", показы после перерыва, хотя и по сильно ужатой программе, вероятно, будут продолжены, особо важные международные обязательства скорее всего будут выполнены. Но Музея больше нет. Сохраниться - не в разрозненных фондах, которые, авось, не пропадут в кое-как приспособленных помещениях, но как учреждение, непрерывно производящее материю культуры, он мог, только переехав из оккупированного коммерческими структурами Киноцентра в здание, специально для него построенное и оборудованное на уровне времени. Обещания руководства Союза кинематографистов и минкультуры когда-нибудь приютить музей в предполагаемом Фестивальном центре или каком-нибудь ином замке на песке - это все пустое. Отписка для отвода глаз, попытка сделать приличное лицо при скверной игре. Или того хуже: новая интрига, имеющая целью погасить протест защитников Музея, потянуть время, подождать, пока оно само распорядится фондами, отвадит публику от музейных просмотров, утихомирит директора Музея Наума Клеймана и международную общественность, изумленную тем, что происходит с национальным достоянием России, - и тихо, в узком кругу развеять музейный пепел по ветру. Нет музея - нет проблемы.
Собственно говоря, смерть Музея кино была объявлена давно. Всего через несколько лет после того, как в разгар перестроечного подъема специально для музея на средства СК, еще объединявшего кинематографистов СССР, было построено здание на Красной Пресне. Было понятно, что "деловые люди" с хорошими аппетитами, угнездившиеся в Киноцентре и отбившие все попытки правопреемника СК СССР - Российского Союза кинематографистов вернуть здание через суд, не потерпят, чтобы 3000 квадратных метров, отведенных Музею кино, "пропадали впустую". Однако перерубило ниточку, на которой все эти годы висел над Музеем дамоклов меч, последнее предательство: Российский СК продал ЗАО "Киноцентр" 30% принадлежавших ему акций. Назначать ответственных за это деяние теперь поздно и бессмысленно. Не те времена, чтобы интеллигентно обирать лапшу с ушей. Необязательно было до тонкостей разбираться в хитросплетениях "отношений хозяйствующих субъектов", чтобы догадаться: продаются не просто акции - продается музей. На кону была великая история великого кинематографа, которой музей с его экспозициями, просмотрами, презентациями книг не давал окаменеть и отойти в разряд ископаемых. На кону были судьбы людей, жизни положивших на то, чтобы собирать, хранить - и передать. На кону судьба российского кино. Потому что смерть музея означает множество несостоявшихся рождений новых талантов. Вспомним, что Андрей Звягинцев, автор бомбой разорвавшегося "Возвращения", понял, что знает, как делать кино, именно на просмотре в Музее.
Не устояли. В том числе и потому, что в буче важных личных дел утеряли представление об общем. Слово "союз" лишилось своего главного смысла. За хроникой объявленной смерти пристально и пристрастно следили только Гильдия киноведов и кинокритиков российского СК и Общество друзей Музея кино - сплотившиеся на музейных пиршествах духа молодые киноманы. И все-таки за год, прошедший после продажи акций, все нужные слова были сказаны, все письма о необходимости решить проблему написаны: и в минкультуры, и в федеральное правительство, и в правительство Москвы, и лично московскому мэру.
Москва национальным достоянием не заинтересовалась - построить здание для музея, который может ответить только благодарностью потомков, это ведь совсем не то же самое, что соорудить элитный дом или офисный комплекс, чтобы тут же стричь купоны.
Предложение властей пристроить историю кино в неком развлекательном комплексе, пока еще виртуальном, музею не подошло. А нет согласия музея - нет проблемы и у властей: мол, не хотите - не надо. И это повторяется от раза к разу на пресс-конференциях и в интервью: все было бы хорошо, если бы не капризный Клейман. "Капризный" Клейман тоже повторяет: мы не поехали на студию Горького, потому что там нет места даже для собственного музея и на повестке дня акционирование - печально известная по Киноцентру история может повториться. Мы не согласились на "развлекательный центр", который еще и строить не начали, а его хозяева уже высказались против вторжения культуры в их владения. Но все будет хорошо: будем работать, постараемся показывать кино по чужим углам...
Что еще может говорить седой человек, положивший на свое дело жизнь? Что еще может говорить распорядитель сада духовных насаждений, помнящий, что он в ответе за тех, кого приручил, дав отведать его плодов?
Музей умер. Хотелось бы продолжить: да здравствует Музей! Хотелось бы поверить: теперь, когда давно объявленная смерть все-таки свершилась, все разом опомнятся. И полетят из одного властного укрепрайона в другой сто тысяч курьеров с необходимыми для решения несложного, в общем-то, вопроса, и соберутся, наконец, за одним столом все, кто может и хочет помочь, и с вполне достижимой по нынешним временам скоростью что-нибудь для музея выстроят или выкупят.
Последний сеанс Музея кино в Киноцентре на Красной Пресне окончен. Что это означает?
Мы вошли в свою новейшую историю, провозгласив нерушимость естественных прав человека. Первое из них - право на жизнь. Но вне культурной среды человек не живет - всего лишь существует. И если управляющие культурой не могут вырвать у управляющих экономикой самого необходимого для сохранения, воспроизводства и обустройства культурной среды, значит, практика компрометирует благую теорию нашего Основного закона.