Игорь Масленников снимает сериал по пьесам Островского

Русские англичане

Российская газета: Ваш "Холмс" стал классикой и фольклором. Вы что, с детства влюблены в Конан Дойла?

Игорь Масленников: Никогда не увлекался детективами и до сих пор их не читаю. Мне бы и в голову не пришло заняться Холмсом, если бы не драматурги Юлий Дунский и Валерий Фрид. Они принесли к нам в телеобъединение "Ленфильма" сценарий "Шерлок Холмс и доктор Ватсон". Обратите внимание: ...и доктор Ватсон! В этом весь фокус. Во всех известных экранизациях в центре внимания Холмс. И в Лондоне в музее на Бейкер-стрит тоже только Холмс. И везде он одинаковый - такой, каким его изобразил Сидней Паже, иллюстрируя первые публикации в журнале "Стрэнд". А Ватсон видится самым разным: толстым, тонким, курчавым, с усами или без - каким угодно. Потому что рассказы написаны от лица Ватсона, а сам он Конан Дойлом не описан. С одним Холмсом сделать кино нельзя: он однозначный и внутренне статичный. И открытие Дунского с Фридом в том, что они замечательно придумали Ватсона. Дали ему характер. Разработали его взаимодействие с Холмсом. Ватсон во многом стал играть Холмса, как короля играет свита.

РГ: Это вас и зацепило?

Масленников: Сразу стало интересно. Виталию Соломину было что играть, и он, по-моему, сыграл замечательно. Василий Ливанов, конечно, везде одинаков - но это там и требовалось. К тому же это комедия - жанр, который я всегда любил.

РГ: А догадайтесь, кто самый любимый герой вашего фильма.

Масленников: Миссис Хадсон у Рины Зеленой? Ну конечно. Между тем, ни ее, ни других артистов на центральные роли на студии долго не утверждали. Ливанов не подходит, потому что знаменитый скандалист, у Соломина для англичанина слишком русское курносое лицо, Рина Зеленая стара и т.п. Но я был худруком объединения и вымолил право сделать нечто вроде пилота. И когда мы сняли половину серии, все сразу успокоились. А Рине Васильевне я сразу предложил расширить ее роль - но она отказалась: "Нет-нет, я никогда еще не играла мебель, и мне это очень нравится!".

РГ: Ей тогда было уже много лет, ее почти не снимали, и она, мне казалось, чувствовала себя очень одинокой. Я ей позвонил, чтобы договориться об интервью через несколько дней, но она попросила немедленно. Сказала: "Сейчас очень принято умирать". Потрясающая фраза, в ней вся Рина Зеленая.

Масленников: Она была очень остроумным человеком. Ее на самом деле звали, как мою маму, Екатерина Васильевна. И я ее спросил: можно мне вас так называть? Она ответила: "Лучше зовите меня - Руина Васильевна".

РГ: Как она работала на съемочной площадке? В ее-то возрасте?

Масленников: А - никак. Она была, как и обещала, - мебелью.

РГ: Ощущение абсолютной импровизации.

Масленников: Импровизации очень много. Текст она вряд ли помнила, да он ей был и не нужен. У меня был опыт съемок еще одного артиста очень почтенного возраста - Сергея Александровича Мартинсона. Он играл у меня в "Собаке Баскервилей" и в "Ярославне, королеве Франции". Ему было уже 80, и он не мог запомнить короткую фразу, которую нужно было через минуту сказать в кадре. Эту фразу ему приходилось писать на листах. Но съемка заканчивалась, и он начинал блестяще рассказывать, как учился в петербургской гимназии, и о своем папе-шведе - фабриканте фанеры, и как он юнкером проходил военные сборы под Петербургом, и всех своих преподавателей вспоминал по имени-отчеству. О Мейерхольде - во всех деталях. А потом возобновлялась съемка - и снова у него вместо памяти белое пятно...

РГ: Тоже уникальный артист был. Вы видели его в роли простака Бони? Нет? Посмотрите на этой неделе по каналу "Культура" фильм 1944 года "Сильва" - он там неотразим. Но у вас в "Холмсе" музыка тоже на все времена. Пошли первые аккорды - и сразу предвкушение: начинается!

Масленников: Я композитору Владимиру Дашкевичу говорил: мне нужна английская имперская музыка! Пытался напевать - ничего не получалось. И вот однажды ночью мне удалось записать сквозь глушилки позывные Би-би-си. И я проиграл Дашкевичу из Ленинграда по телефону эту запись...

РГ: Храбрый вы были: вражий голос - да по междугородному телефону!

Масленников: Он послушал: "А-а, - говорит, - это же Бриттен на тему Перселла!". Кладет трубку на рояль и тут же проигрывает как раз то, что нужно. Классный стилист! А сейчас мы с ним будем писать музыку для новой картины.

РГ: Значит, самая пора перейти к новой картине.

Русские деньги

РГ: Насколько я знаю, задумана серия фильмов по Островскому.

Масленников: Я уже года три вожусь с этой идеей. Написал заявку на сериал под названием "Русские деньги" и показывал ее на разных телеканалах. Предлагал экранизировать пьесы Островского, связанные со снова актуальной темой капитализации России. В советское время такие термины, как закладная, ложное банкротство, акции, фальшивые векселя, для нас были пустым звуком, буржуазной условностью. А теперь эти темы - в каждом номере вашей газеты. Я уже не говорю о фантастических страницах под названием "Сведения о банкротствах"! Это что же происходит со страной, если каждую субботу публикуются тысячи извещений о банкротствах! И вот я предлагал запустить такой проект. Как мой учитель Григорий Михайлович Козинцев на старости лет увлекся Шекспиром, так я хочу заняться Островским. И на нескольких телеканалах пытался объяснять, что такое Островский. Никакой реакции. Думаю, потому, у него 48 пьес - и ни одного выстрела. Разве что Катерина в "Грозе" утопилась. Между тем публике он интересен - в одной Москве в 18 театрах идут его пьесы! Но ТВ на этот счет по-прежнему спит. И тогда свою заявку я отнес в Госкино. И получил деньги на картину. И мы ее сняли. Теперь я подаю заявку на "Русские деньги-2".

РГ: И в основе...

Масленников: Пьеса "Бешеные деньги". Надеюсь сделать и третью часть - по пьесе "Банкрот, или Свои люди - сочтемся". Такая трилогия. "Волки и овцы" - это обманы, дележ имущества, поддельные векселя. "Бешеные деньги" - про взяточничество в чиновной среде. Тоже актуально. "Банкрот" - это, как теперь говорят, о "недружественном поглощении". Этот термин я на ваших же экономических страницах вычитал. Все про сегодняшний день. И дело даже не в том, что - акции, банкротства. Абсолютно те же характеры! В этом смысле ничего в России со времен Островского не изменилось. Ну, и наконец, эти пьесы очень хорошо написаны. Очень плотный материал. Все друг за друга цепляется - крючочек за крючочек...

РГ: А не получается экранизированный театр?

Масленников: Надеюсь, нет. Но разговоров очень много - правда, диалоги просто чудо. Фразу не выкинешь. Каждая где-нибудь потом отзывается, все завязано в один узел.

РГ: В пьесе очень "вкусные" роли. Островский - актерский драматург, а вы - актерский режиссер. Кто играет?

Масленников: Я говорил, кого хотел бы снимать, мы звонили - и, услышав об Островском, каждый немедленно соглашался. Мурзавецкую мы предложили Алле Демидовой. Она еще тот тульский пряник, с ней не так просто договоришься. А тут - сразу! Лыняева играет Юрий Гальцев - он замечательный актер, и в этот "Аншлаг" влип как кур в ощип. Чугунов у нас - Леонид Мозговой, который в кино уже и Гитлера, и Ленина переиграл. Купавина - Зоя Буряк, Беркутов - Алексей Гуськов. Анфиса, которую в классическом спектакле Малого театра играла Зуева, у нас - Нина Ургант.

РГ: Мурзавецкую в том спектакле, что сохранился на пленке, очень мощно играла Вера Пашенная - не подпали вы под влияние ее гения?

Масленников: Мне и Алла Демидова говорила: от этих текстов все время тянет на Пашенную. Не надо - говорю. Островский писал эту пьесу после процесса, где судили баронессу Розен, занимавшуюся подлогами. Под впечатлением от этой фигуры он и написал эту ханжу Мурзавецкую. И я предложил Демидовой играть немку: Розен! И она это сделала, с моей точки зрения, блестяще.

РГ: Где проходили съемки?

Масленников: В усадьбе Островского в Щелыково, рядом с Костромой. В доме-музее. Мы снимали и в том, в частности, кабинете, где были написаны "Волки и овцы". Оператор - Валерий Мюльгаут.

РГ: Что это будет по жанру?

Масленников: Как и у Островского, это комедия, там много смешного.

РГ: Монтаж закончен - впереди работа над музыкой. А музыка у вас всегда играет важную роль. Какое задание вы дали Владимиру Дашкевичу на этот раз?

Масленников: "Боже, царя храни!". То есть тоже имперская музыка - но уже русская.

РГ: Что вы думаете о возможной прокатной судьбе такого фильма?

Масленников: Прокат - это проблема. Последняя картина, которую мы сделали, - "Письма к Эльзе" - получила "Золотого павлина" в Дели и "Сталкера" в Москве, но шла в столице два дня в двух кинотеатрах и в дневное время. Американским кино так все застолблено, что не протиснешься. У меня нет претензий к американцам - они молодцы, умеют раскручивать свое кино. И план в кинотеатрах расписан на год вперед.

РГ: Какие могут быть здесь пути?

Масленников: Параллельная государственная сеть кинотеатров. Иначе мы потеряем зрителя, который способен смотреть что-либо, кроме "Гарри Поттера". И это государственный вопрос. Не будет хорошего русского кино - не будет национальной культуры, не будет и нации. По-моему, в вашей газете я прочитал интервью с директором Библиотеки конгресса США. Он точно подметил: прогресс в России движется культурой. Не экономикой, заметьте, - культурой! И это всегда понимали в России. Даже Сталин, как бы к нему ни относиться, пестовал интеллигенцию, формировал ее такой, какая ему была нужна. Он понимал, как много от нее зависит. А сейчас культурный пласт на глазах истончается. И такое ощущение, что интеллигенция не нужна - ни творческая, ни научная. Посмотрите, какая катастрофа с Музеем кино...

РГ: Вы были одним из руководителей Союза кинематографистов и ушли в знак протеста против того, что происходит. Но там на всех съездах и пленумах уверяли: музей в обиду не дадим. А потом все продали...

Масленников: Все, что касается Союза - без комментариев.