Напомним, что наш долг Парижскому клубу кредиторов образовался в последние годы существования СССР. Рост внутриполитической и экономической напряженности предопределил дефолт Союза по этому долгу. Хотя и с определенными модификациями этот путь прошла и Россия. В 1998 году правительству пришлось объявить дефолт по долгу, номинированному в ГКО, и просить новой отсрочки платежей по уже реструктурированному на тот момент долгу бывшего СССР. Сегодня страна готова расплатиться досрочно. Казалось бы, кредитору выгода, однако не все страны Парижского клуба готовы получить свое раньше срока.
С просьбой прокомментировать ситуацию наш корреспондент обратилась к заместителю министра финансов РФ Сергею Сторчаку.
Российская газета | Сергей Анатольевич, когда мы окончательно рассчитаемся с Парижским клубом? Ведь именно от этого, как уверяют некоторые эксперты на Западе, зависит полноправное членство России в "финансовой восьмерке".
Сергей Сторчак | Разочарую "западных экспертов", но к полноправному членству наши долги никакого отношения не имеют. Кстати, не существует и самого понятия полноправного членства. "Восьмерка" - это клуб, в котором нет ни устава, ни других учредительных документов. Он просто объединяет "по интересам", как говорится, профессионалов, в данном случае министров финансов и управляющих центральными банками ведущих мировых держав.
Что касается выплат по обязательствам бывшего СССР, то какую-то их часть мы действительно в состоянии оплатить досрочно. Правда, при условии, что сами страны-кредиторы дадут на это согласие. Насколько мне известно, единственная страна, которая всегда предоставляет возможность должнику погасить долг раньше, - это Соединенные Штаты.
РГ | Казалось бы, после дефолта 1998 года кредиторам выгодно скорее получить долги, пока ситуация этому благоприятствует.
Сторчак | Вроде и так. Но некоторые кредиторы считают, что в долговом портфеле совсем неплохо иметь небольшой "кусочек" России. Сегодня российские долги - это очень хорошие активы. Одно мировое агентство за другим повышают рейтинги страны, а рыночные котировки наших долговых обязательств имеют устойчивую тенденцию к повышению. Так что кредиторам очень выгодно иметь наши долги, получая вовремя не только платежи по основному долгу, но и проценты.
РГ | Кстати, до России кто-нибудь пытался рассчитаться досрочно с Парижским клубом?
Сторчак | Попытки были, но не совсем удачные. Именно с России начался процесс создания методологической и нормативной базы, а затем и прецедентов досрочного погашения долгов. Практически одновременно с нами погасили долги по реструктурированным кредитам Польша и Перу. Но как в первом, так и во втором случае речь не идет о столь огромных суммах, которые уже использовала Россия для досрочного погашения, - 15 миллиардов долларов.
РГ | А что будет с нашим долгом Германии, ведь до того, как Россия завела речь о досрочности, ФРГ "заложила" его часть в сумме 6,5 миллиарда евро, осуществив эмиссию облигаций Aries, обеспеченных нашими будущими платежами по долгу? Может, стоит нам скупить эти бумаги?
Сторчак | Aries - это не наше обязательство, а Германии, а точнее - государственной компании Aries Vermoegensverwaltung. Скупив Aries, мы не уменьшим сумму государственного долга. Так что это просто не имеет смысла. Эти бумаги будут на рынке, пока не закончится срок их обращения - 3, 5 и 10 лет.
РГ | Как известно, долги погашают за счет средств Стабфонда, которые "хранятся" в рублях. Но ведь конвертация такой суммы в валюту - 12 миллиардов долларов - может привести к дестабилизации курсовой политики.
Сторчак | Как уже показал опыт по досрочному погашению 15 миллиардов, Федеральное казначейство совместно с Банком России действовали столь аккуратно, что эти операции не оказали заметного влияния на курс рубля по отношению к двум основным валютам - доллару и евро. Исходили из того, что никакой курсовой дестабилизации от этих операций не произойдет и в следующем году.
РГ | Возможно ли и в будущем году договориться о возврате долга "со скидкой"?
Сторчак | В ходе переговоров мы реально столкнулись с тем, что текущая рыночная цена ряда наших рыночных, т.е. свободно обращающихся обязательств, превышала номинал. Как следствие, расчетная оценка цены нерыночных обязательств также превышала номинал. Что касается предыдущей выплаты, то при формировании позиции по дисконту мы ориентировались на дисконт, который фактически предоставила Германия инвесторам, выпустив еврооблигации, обеспеченные нашими платежами. Тогда дисконт составил 10 процентов к рыночной цене. Как известно, ни клуб в целом, ни его отдельные члены не пошли на такой шаг.
Сегодня, как мы предполагаем, основное требование наших кредиторов будет состоять в том, чтобы остаться в пределах согласованной методологии, т.е. заплатить по номиналу. Это компромиссное решение нас в принципе устраивает. Правда, уже появилась информация о том, что некоторые кредиторы хотели бы пересмотреть те договоренности, которые были достигнуты в начале этого года. По их мнению, Россия, расплачиваясь досрочно, должна платить еще и премию, компенсируя таким образом проценты, которые они могли бы получить в будущем. Но я думаю, что эта часть кредиторов останется в меньшинстве.
РГ | Сегодня нас обвиняют в том, что одной рукой мы отдаем долги, а другой их набираем. Крупные госкомпании кредитуются на Западе. Может, лучше сразу взять деньги из Стабфонда?
Сторчак | Ситуация действительно оригинальная с точки зрения как экономической теории, так и практики. Крупные хозяйствующие субъекты, в которых велика доля государства, выходят на международные финансовые рынки с собственными облигационными займами. Есть основания полагать, что некоторые инвесторы оценивают их как долговые обязательства суверенного заемщика, т.е. государства. Однако корпорация, пусть даже и с большой долей госпакета акций, - это все-таки не Россия, а потому мы не разделяем точки зрения, что такие займы должны включаться в программу внешних заимствований, т.е. одобряться правительством и утверждаться Госдумой. Однако в перспективе, чтобы риски, связанные с этой проблемой относились к числу управляемых, минфин, вероятно, должен обеспечить мониторинг долговых обязательств этих корпораций. Ведь речь идет о крупных перетоках капитала между Россией и ее зарубежными партнерами. То есть государство должно быть в курсе этих событий, ясно представлять, как будет строиться график платежей по долгам корпоративного сектора страны на 10-15 лет вперед. Кстати, с просьбой предоставить такие данные к нам уже обращаются некоторые международные финансовые организации, в частности, МВФ.
Теперь что касается Стабилизационного фонда. Почему именно он должен быть "кредитным кошельком"? Законодатель закрепил за Стабфондом вполне конкретные функции. И, думаю, не стоит все валить в одну кучу. Почему никто не говорит о рублевых остатках коммерческих банков, которые хранятся на счетах в ЦБ? Они, к слову, составляют колоссальные суммы. И остаются практически невостребованными, потому что у нас по-прежнему остро стоит проблема надежного платежеспособного спроса со стороны промышленности, сельского хозяйства, сферы услуг. Если даже эти деньги не находят эффективного применения, то, спрашивается, зачем залезать в Стабфонд?
РГ | Итак, по внешним долгам мы расплачиваемся. Бюджет исполняется с профицитом, а значит и внутренние заимствования нам сейчас не особо нужны. Какой будет долговая стратегия государства в ближайшее время?
Сторчак | Действительно, заимствования бюджету особо не нужны. Однако мы не можем игнорировать спрос на государственные долговые бумаги со стороны частного сектора, пенсионных фондов. Последним нужен надежный финансовый инструмент, в который можно было бы вкладывать сбережения наших граждан и пенсионеров. Поэтому даже в условиях профицита бюджета, когда по идее нам как суверенному заемщику нет необходимости выходить на рынок заимствований, мы вынуждены их осуществлять для того, чтобы давать ликвидность коммерческим банкам, пенсионным фондам. Когда суверенный заемщик все меньше и меньше выходит на рынок с облигационными займами, у пенсионных фондов сужается база для управления средствами. А это серьезная проблема, которую надо решать. С ней, кстати, сталкиваются и развитые страны. Происходит это из-за так называемого старения нации, когда доля работающих по отношению к людям пенсионного возраста уменьшается. Вопросы обеспечения пенсионной системы стали так остры, что они уже обсуждаются на уровне министров финансов ведущих стран мира. И я думаю, что работа по этой проблеме станет частью повестки во время нашего председательства в "большой восьмерке".
РГ | Но наряду с выпуском ценных бумаг для тех же пенсионных фондов стали поговаривать и о ценных бумагах для населения. Опыт 90-х годов показал, что кто-кто, а граждане их точно не покупали. Что поменялось сегодня?
Сторчак | Главная проблема 1998 года была в том, что на рынок ГКО пришли "горячие" деньги, в том числе от иностранцев. Сегодня речь идет о целевых сберегательных займах для граждан. Мы хотим предложить надежный инструмент, чтобы люди смогли вынуть деньги из "кубышек" и таким образом дали бы кредит рынку и приумножали свои сбережения.
Кому должна Россия
Внешний государственный долг России, включая долг бывшего СССР, - 86,8 млрд. долларов,
в том числе:
- странам Парижского клуба - 29,8
(в том числе долг СССР - 26,4);
- странам, не вошедшим в Парижский клуб, - 6,1;
- международным финансовым организациям - 5,8;
- коммерческая задолженность - 2,2;
- еврооблигационные займы - 31,5;
- ОВГВЗ - 7,1;
- по кредитам Внешэкономбанка, предоставленным за счет средств ЦБ, - 4,3.
Источник: Минфин России